Медовая луна

Маяк алеет вдалеке. Море кажется черным. Линия песка, подобно змее, вьётся по побережью, и мы за ней следом, на старом фургончике, катимся туда, где заходит солнце. В край мглы и холода. Я глажу по волосам его, лежащего на моих коленях. Блаженная улыбка украшает его идеальное лицо. Спит, как младенец. Дедушка за рулем откашливается, нахмурившись, вжимает пальцы в руль. Новый город — новая история. Этот мне нравился: маленькие уютные домики с изразцами на окнах, густые кроны деревьев, аккуратные палисадники с цветами, грушевые и яблоневые садики. Я всегда мечтала жить в этом идеальном, вылизанном до дыр, мире. Я смотрела с завистью на улыбающихся людей в идеально выглаженных платьях и костюмах, на их идеальных детей, которые посещают репетиторов и только частные школы. На таких же идеальных питомцев в дорогих ошейниках, с ластящейся шерстью. Мы покидаем этот мир в спешке: как когда-то Адам и Ева бежали из рая. Страна садов исторгла нас, как инородное тело, как глаз пытается избавиться от соринки, выморгать со слезами. Я откинулась назад, в салоне пахло железом, шоколадом и табачным дымом. Дедушка с десяток раз бросал курить, но нервы не выдерживали. Мы останавливаемся у заправочной станции, перевести дух и перекусить. Я не могу подняться: он проснется. Дедушка тушит бычок о руль, скидывает окурок в окно и вылезает из фургончика. Я прошу взять мне чипсы похимознее, с сыром или беконом, а ещё лучше, с тем и с другим. Он закатывает глаза и отправляется в сторону магазина. Электрический свет, мигающая надпись, одна из букв уже не горит. У входа толкаются подростки, смеются. Какая-то девчонка, явно перебрав, блюет в мусорный бак. Другие двое сидят в телефонах и хихикают. На крыльцо выходит продавщица, вытаскивает из кармана пачку сигарет, закуривает. Ругается на подростков. Те смеются ещё громче. Так выглядит нормальная жизнь, да? Я не знаю. Он поворачивается, кажется, вот-вот проснется, но лишь погружается глубже в сон. Хватает меня за край кофты, видимо, так спокойнее. В лучшем случае, Он проспит до утра. После охоты Он всегда крепко спит, крепче обычного. Я набираю в легкие побольше воздуха: кажется, паническая атака. Закрываю глаза. Медовая луна. Раз в месяц случается медовая луна, сладкая, как сахар и горькая, как полынь. В её свете мы танцуем, я включаю на граммофоне что-нибудь из дедушкиной коллекции: льётся музыка. Гостиная в хрупком лунном свете. Снова. Это происходит каждый раз. Я занавешиваю окна, задергиваю шторы: чтобы обращение прошло как можно безболезненнее. Но луна не щадит никого. Она холодна. Я не могу смотреть на то, как Он мучается и закрываю глаза. И остается только мгла. И музыка. Из мыслей меня вырывает резкий щелчок: дверь фургончика открывается. В меня летит пачка чипсов. Спасибо, дедушка. Мы едем. Дальше — только мрак. Здесь, за чертой, заканчивается свет. Фонари, освещённые огоньками дороги, автострады, мигающие вывески, свет окон, - всё осталось позади. Мы мчимся сквозь ночь. Сквозь то, что от неё осталось. Дедушка печальнее обычного: молчит. Через зеркало заднего вида поглядывает на нас и в глазах его: страх, перемешанный с отчаянием. Всё началось пару лет назад. Я нашла Его на пороге своего дома: совершенно потерянного, испуганного, перепачканного кровью. Решила, на него напали. Испугалась. Провела в дом, принесла плед. Он не говорил, только озирался, так растерянно, как дикий зверь. Как бродячий кот, которого пустили на порог. Но когда я потянулась к телефону, чтобы позвонить в полицию, он вырвал шнур с корнем. До сих пор не понимаю, почему он не убил меня тогда. Почему не убил до сих пор. Спустя двадцать шесть полных лун я знала и понимала немногим больше, чем в ту ночь. Каждую медовую луну Он обращался, каждую умирающую луну ему становилось хуже. Ближе к новолунию к нему возвращался голос и рассудок. И тогда больше всего на свете Он хотел умереть. Сегодня я видела, как Он разорвал на части девушку из моей школы. Из очередной школы. Все школы в маленьких пригородах походили друг на друга. Небольшие серенькие здания с палисадниками и таким же сереньким содержимым в виде учеников и преподавателей. Эта не была особенной. Но никогда до этого я не видела всё своими глазами. Сам акт жертвы. Обычно Он возвращался с ног до головы перемазанный кровью: и я, и дедушка всё прекрасно понимали. Дедушка говорил, это проклятье. Проклятье медовой луны. Было ли это проклятьем на самом деле, я не знаю. Быть может, это редкая болезнь. Наследственная болезнь или редкий вирус. Тропическая лихорадка со странными последствиями. Но сегодня я видела всё. Я видела, как он оторвал ей голову. Её аккуратненькую белокурую голову с разноцветными брекетами на зубах. Затем — руки. Аккуратные белые руки в фенечках и браслетах. Затем — ноги. Растерзал всё, что осталось на мелкие клочки. Ошмётки. Газон окрасился в бордовый. В свете луны кровь была чёрной. Трава почернела. Я смотрела на чёрную траву и знаете, не чувствовала ничего. Ровным счетом, ничего. Даже когда к моим ногам отлетел клочок скальпа...Когда откатился глаз, выдранный из глазницы... Даже тогда... Я слышала, как бьется мое сердце. Как кровь пульсирует в венах. Я слышала, как дышу. Как воздух наполняет легкие. А ещё слышала, как он жует её ладонь. Как хрустят хрящи и кости на его зубах. Музыка смерти. Этот хруст... Я слышу его до сих пор. Дедушка говорит, что Он считает меня своей стаей. Он выбрал меня. Это происходит спонтанно, такое нельзя предугадать или предсказать. Выбор - как жребий. И он выпал мне. Вы спросите, зачем мне всё это нужно, неужели мне так дорог этот монстр, неужели я настолько безумна и не понимаю, насколько всё происходящее противоестественно и мерзко. Я всё понимаю. А ещё понимаю, что теперь я на своём месте. И это место — рядом с Ним. «Однажды меня не станет, Зоуи», - Дедушка смотрит на меня сквозь зеркало заднего вида. - «Ты останешься рядом с Ним, ты ведь не бросишь моего мальчика?» «Нет, Дедушка». Вдалеке показались огни. Мы подбирались к новому городу. К новому пристанищу. У кромки леса маячила вывеска с названием города. Зелёная, с жёлтыми крупными буквами. Под вывеской валялись пустые бутылки. Я улыбнулась: новый город — новая история.