Невеста для краснолюда

— Знаешь, что я тебе скажу, Золтан? Если у него получится охомутать ту красотку, что к нам пожаловала, то я сбрею не только бороду, но и все волосы, что есть на теле. И там тоже! В корчме было жарко, воняло потом и самогоном, чесночными сухарями, немного мочой и жуткими духами, что продавались в лавке на рынке по цене дешевле старого хлеба. За дубовыми столами поднимали тост за тостом пьяные в дубищи краснолюдские шахтеры и кметы из людей, вырыгивая комплименты разносящим пойло да похлебку девушкам с виртуозностью лучшего менестреля Туссента. Внимание многих бородачей было приковано не к очередной драке в углу трактира и, — о, чудо, — не к пышным формам какой-нибудь официантки, а к нежданной гостье, пожаловавшей ночлега ради, чья скромность да красота разила краснолюдов наповал. Обладая скромной растительностью на лице, дама брала утонченностью и миниатюрностью. Изящные манеры, дорогое платье, расшитое каменьями, большие васильковые глаза на розовощеком лице, — просто сказка для любого уважающего себя краснолюда. — У Ярпена шансов, как у хромой лошади выиграть забег. — Трезво оценивает ситуацию Золтан, закинув в себя горсть сухарей, размоченных в подслащенной воде. — Сам посуди, разве такая птичка польстится на этого увальня, который во тьме свинью с бабой перепутает да и разницы в процессе не почувствует? Бурдон согласно кивает, хотя сам не знает чему. Скосил глаза в сторону изящно оттопырившей мизинчик дамы в синем платье и чуть не проглотил вместо отбивной обглоданную кость. — А какой ротик: алый, маленький, пухлый… Как в сказке. — Пока ты не начал тут мечтать, чтоб ты с этим ротиком сделал, давай-ка лучше еще по кружке и на боковую. Эта птичка все равно не по твою честь. Птичка уже стала заметно краснеть под чужим взором, стремясь как можно скорее закончить ужин. Но не успела дева и похлебку запить, — розовым вином, как полагается, — как в таверну заходит никто иной, как жених — господин Зигрин собственной бородатой персоной. — С какого покойника он спер этот кафтан? Это ж кажись его деда добро! Золтан на ремарку Бурдона не отвечает и даже чарку с медовухой отодвигает в сторону. — Последние мозги просрал… Ярпен совершенно не считал, что он что-то там просрал. Он дефилирует мимо столика с краснолюдкой туда-сюда с таким важным видом, что даже трактирщик не удерживает смешка, а потом, — видимо, собрав всю имеющуюся наглость в кулак, — подсаживается с бутылкой вишневой настойки к даме, игриво ей подмигнув. Дама опешила и едва не поперхнулась ложкой. — Я, красавица, тут знаете ли Вас давно заприметил, но все никак не решался подойти представиться. «И лучше бы дальше не решался», — думает про себя Хивай, подперев щеку кулаком и наслаждаясь чужим позором. Сидевшие в уголке эльфы, которым прежде явно не нравился шумный вечер в корчме, — судя по их кислым лицам, так очень не нравился, — теперь же с усмешками тоже глазели на происходящее. — Я тут не просто какая-то, ну, знаете, херня из-под коня. Меня уважают в каждом доме, потому что я добропорядочный, уважаемый краснолюд… Раздался сдавленный гогот, — краснолюды почти ржали в голос, — но Зигрин держался молодцом. Держался, но ровно до того момента, пока в трактир не зашел куда более достопочтенный и уважаемый гражданин, причем не в потрепанном кафтане и с взлохмаченной бородой, как будто на помеле чертей гонял. Молодой краснолюд, довольно высокий, со светлыми волосами, заплетенными по бокам в косицы, ровно как и аккуратные усы; одет богато, но не броско, держался с достоинством, явно хорошо воспитан и имел при себе добротный меч. За ним шли еще несколько таких же молодцов, но именно он произвел на публику ошеломляющий эффект. — Любимый! Подскочив на месте, девушка ринулась к красавцу, одарив его широкой улыбкой, и тот тотчас заключил ее в объятия. Повисла тишина, и Ярпена стало всем откровенно жалко. — Ну, будет тебе, старина. — Утешал друга Золтан, похлопав того по плечу. С кафтана при этом поднялась пыль. — Видишь, какой щеголь. Ей видать такие по нраву, а ты простой работяга. Но Зигрин не сдавался и громогласно заявил, что будет «добиваться расположения прекрасной розы, даже если на это уйдут года». Красавчик, что при этом по-хозяйски умостил ладонь на талии краснолюдки, лишь криво усмехнулся.       Прибывшие в Верген люди отличались своей разнообразностью в плане профессиональной деятельности. Среди них были и наемники, и купцы, причем не только мужского пола, и вот как раз одна такая наемница и стала главным участником дальнейших событий, хотя ее о том никто не просил. Она жила в хибаре вроде той, что делил со своими бойцами Иорвет, только в квартале для людей. Там была одна швея, две травницы, акушерка и, собственно, сама Бэлла. Бэлла была высока, как скала, сильна, как голем, пугая бугристыми мышцами всю округу, а еще черноглаза и стрижена, как многие наемницы, — на висках волосы почти сбриты, а с затылка сплетены в толстую косу. Бэлла была хороша, на свой манер, разумеется. И этот манер категорически не нравился тому краснолюду, на которого пал ее выбор. Ярпен искренне не понимал, чем заслужил внимание к своей персоне. С Бэллой его не роднило ничего от слова совсем, ибо любовь к самогону и махакамскому спирту была не в счет. Он понял, что за ним пытаются ухаживать слишком поздно, а когда осознал, то бежать уже было некуда — дама действовала поступательно и весьма активно. Сначала она стала захаживать в таверну, дабы состязаться в рукопашном бое, после чего играла мускулами перед испуганным до одури объектом вожделения. На стадии непонимания всей степени опасности, Ярпен даже хвалил стальную леди и ее не менее стальные мышцы. Потом она повадилась кружить вокруг дома краснолюда и оставлять на пороге незатейливые подарки: руду, рунные камни, разное оружие. Зигрин потел, бледнел и заикался, а вот другие бородачи уже начинали завидовать — подарки-то были добротные. — Ты посмотри-ка! Да такой рунный камень стоит не меньше сотни золотых! — Оценивающим взглядом проходится по дарам Бэллы Хивай. — Она ведь с душой подходит к дарам, поросячья ты гузка! Не лишь бы что кинуть, а думает, что тебе понравится может. — Да на кой хрен мне ее подарки? Не нравится она мне! Я люблю, когда баба в постели стонет, а не я ору от страха! — Ну, про птичку ты думать забудь. — Сощурив глаза, предостерегает Золтан. — Она настоящая леди, а ты грубая жопа. Радуйся, что хотя бы эта твоя Бэлла есть, и то хорошо. О том, что Ярпен стал жертвой подобного ухаживания, прознали почти все жители Вергена, включая Иорвета. В тихую делая ставки, прогнется краснолюд под ухаживания или нет, он молча внимал жалобам Зигрина на домогательства и отсутствие солидарности: дело было в том, что Бэлла попросила работу в патруле и Хитрый Лис ей ее предоставил. Жалование было невелико, но вся суть крылась в том, что наемница наводила ужас абсолютно на всех, а эльфам приносила особую пользу. Подружившись с несколькими эльфками, она помогла им не только с обустройством дома, сколотив мебель получше многих мужчин, но и защищала их от посягательств людей. Короче, Иорвет может и отказал бы, но на него давили не только мускулы Бэллы, но и хлопочущие за подругу эльфки. Патрулировала Бэлла основательно, от сих до сих, как говорится, а ночами любила нести караул у дома Ярпена. Став воистину добропорядочным, краснолюд не казал носа после наступления темноты, ходил только на работу и тут же домой, а с друзьями виделся хорошо если раз в неделю. — Не, надо что-то делать. Баба она может и хорошая, только вот не хочу я ее! Никак не хочу! Ни как хозяйку, ни как любовницу, ни как… Сидя в корчме, где мужчина уже давно не чувствовал себя расслабленным, — и не только из-за навязчивой женщины, но и взглядов, что бросали на него все знакомые разом, — Ярпен не сразу замечает свою «дивную розу», про которую в последнее время краснолюд не шибко вспоминал. Но стоило увидеть ее, в кроваво-красном платье, при макияже да еще и со своим принцем в обнимку, как что-то загорелось в душе у простого работяги, вулканически вспыхнуло и не думало затухать. Он послал красавице цветы. В тот же вечер, целый букет. Она отослала обратно их со словами, что принимает подарки только от своего жениха. Жених, блеснув жемчужными зубами да усмехнувшись в пшеничные усы, заявил Ярпену, что тому следует рубить дерево по себе. И тут понеслась. Говаривали, что полетел Зигрин в ту же ночь к своей поклоннице, которая была в патруле у захоронений, и там едва не сгреб ее прямо в ближайшие кусты. Бурдон, который стал невольным свидетелем произошедшего, выпил несколько чарок спирта перед рассказом, и все равно не мог четко сплести мысль в единую нить. — Иду я, никого не трогаю. Слышу — кряхтит кто-то. Стонет, охает; ну я и пошел проверить. Смотрю: лежит Ярпен навзничь со спущенными портками, а на нем сверху его мазелька скачет! Да так лихо, аж кажись земля тряслась. На деле же в том, что произошло полюбовно между Бэллой и Зигрином, разумеется, было мало красивого, но при этом ни капли лжи или притворства. Будучи женщиной крупной и высокой, наемница все же, не смотря на грозную стать, оставалась в душе жаждущей романтики и нежности особой, а потому желала ласки. Ярпен ростом доставал ей едва ли до пупка. С лаской было туго. Бурдон был не единственный, кто в ту ночь проходил мимо тех злополучных захоронений. Иорвет часто ходил в те места, любил, хотя закаленное кровью и смертью сердце уже очерствело, красивые пейзажи, что открывались его взору близ Вергена. Он понял, что к чему еще до того, как увидел. А увидел он самое начало, когда Бэлла встала на четвереньки, отпятив зад, а носом считай что землю чертила. В таком положении не получилось, парочка стала возиться на траве. Пробормотав ругательство, Иорвет спешно удалился, а вот Бурдон все же любопытствовал дольше. — Ну и что? — Вступается за друга Золтан. — Птичка ему отказала, так чего же, мужику счастья не иметь? А ведь и правда, после случившегося Зигрин стал явно спокойнее и счастливее, спешил по вечерам на природу «закат наблюдать», а когда просек, что за ним следом увивается зритель, перенес наблюдение в дом. Но недолго длилось счастье. В один пригожий день, собрался уже было Ярпен к зазнобушке на свидание, а тут его — на! — считай что обухом по голове. Бэлла-то оказалось дама замужняя, и мужик ее за ней в город приехал. Он оказался таким же мощным, высоким и плечистым, как она, а потому окружающим было страшно представить не только ругань в этой семье, но и процесс сношения. Бэлла уехала, а Ярпен сник. — Не везет мне, мужики. Как проклят я. Ни с одной не везет. Такого краснолюда не видели мужики уже давно. А, наверное, вообще никогда. Они купили ему бутылку, закуски, хотели уж было думать, снимать ли проститутку на ночь, как вдруг… — Да как ты мог? Ты опозорил меня! Меня прежде всего! Все повернули голову в сторону лестницы. Красавица с пышными кудрями буквально вырывалась из рук своего любимого, который явно старался обелить свой аристократический зад. И явно неудачно. — Давай не при всех, я прошу тебя. — Почему же не при всех? Давай при всех! Может быть и тут найдется краснолюдка, эльфка или человечка, которой ты успел заделать ребенка! Золтан поперхнулся воздухом, а Ярпен просто засиял, как отполированное серебро. Изменник! Лжец! Настало время вмешаться. Молодец уже было пригладил усы да собрался тащить даму сердца обратно наверх, как вдруг его хватают за локоть и круто разворачивают к себе лицом. — Ты как, глухой или тупой? Ты что, не понял? Не хочет мазель с тобой никуда идти. Ярпен выглядел точно рыцарь, только без коня. Совершенно не по-рыцарски улетел в угол, когда жених его «прекрасной розы» двинул ему с кулака. Против еще оравы краснолюдов — друзей Зигрина — выступать не стал и гордо удалился к себе, а вот оскорбленная красавица уходить не спешила. Ее взгляд был прикован к нежданному спасителю. — Вы защитили меня, благодарю Вас. Как я могу к Вам обращаться? Зигрин проблеял в ответ что-то нечленораздельное и, если бы Золтан не вмешался вовремя, выглядел бы контуженным олухом. Краснолюдка очаровательно краснела, предлагая своему защитнику ужин, а Ярпен при этом светился от счастья, как новенький самовар. Но вот Бурдон… Бурдон не светился. — Чтоб меня семеро… — Кто-то что-то говорил про побриться. Не ошибаюсь ли я? — Золтан, смилуйся! Я же голова города! Хивай хитренько сощуривает глаза и решает все же пожалеть товарища. — Хрен с тобой, бородач. На лице оставить можешь. А вот там, чуть ниже…