The Lonliest

      С тех пор, как Чонгук покинул поместье семьи Ли, прошло ровно две недели. Две недели сомнений, самобичевания и желания все исправить.              Чонгук даже пытался разузнать что-то об Элизабет у господина Ли, но каждый раз натыкался в приемной на пышногрудую секретаршу, которая из раза в раз повторяла одно и то же: что руководителя Ли нет на месте, и она не знала, когда он появится.              Окончательно отчаявшись, Чонгук собирался уже было смириться с действительностью, но ему в голову неожиданно пришла сумасшедшая идея. Он решил, что стоило бы попытаться приехать в поместье без предупреждения, чтобы лично убедиться в том, что Элизабет жива-здорова. Но немного поразмыслив, пришел к выводу, что ему все-таки стоило бы придумать для начала какой-нибудь убедительный предлог, а то и вовсе получить официальное приглашение на визит.              Случай представился сам собой. От надежного источника до Чонгука дошла информация о том, что в имении господина Ли совсем скоро должен был состояться благотворительный вечер. На закрытое мероприятие вход был возможен только по приглашениям, которые было очень сложно достать. Список гостей господин Ли всегда составлял лично, кроме того, каждый участник обязан был заблаговременно сделать щедрый взнос в пользу фонда, а на мероприятии должен был стать участником аукциона, на котором выставлялись редкие экспонаты древности, антиквариат и произведения искусства. Чонгук никогда не относил себя к заядлым коллекционерам, способным потратить целое состояние на очередную картину или артефакт. Зато в вопросах благотворительности Чонгук считал себя достаточно компетентным. Молодой человек никогда не кичился тем, как много и как часто осуществлял пожертвования. Но он всегда достаточно тщательно ознакамливался со списками тех направлений и фондов, в которые обычно вкладывал деньги.              Фонд господина Ли оказался относительно молодым и был известен лишь в узких кругах. К тому же, Чонгук предпочитал оказывать финансовую помощь в сфере здравоохранения, а также старался поддерживать особенно уязвимые слои населения. Он помогал больным неизлечимыми заболеваниями напрямую и посредством инвестиций в разработку экспериментальных медицинских препаратов, а также детям-сиротам и инвалидам. Господин Ли же аккумулировал денежные средства в своем фонде для поддержки одаренной и талантливой молодежи в сфере культуры и искусства. Поэтому Чонгук ни капли не удивился, что не был наслышан о благотворительной деятельности этой некоммерческой организации.              Всю информацию о фонде и благотворительном вечере Чонгук узнал от Хосока. Чонгук почему-то ни капли не сомневался в том, что хён без лишних вопросов поможет ему попасть на мероприятие.              Чон Хосок был одним из первых, кто по мере роста популярности их группы, охотно окунулся в мир роскоши и достатка. Хоби-хён всегда отдавал предпочтения брендовым вещам, пусть в первые годы после дебюта их группы с деньгами у них в компании был сильный напряг. Было видно, как сильно он стремился к миру шика. И никто из бантан ни капли не удивился, когда после возвращения из армии Хосок явил миру свою истинную сущность. В первые полгода-год тот оброс новыми знакомствами и друзьями-мажорами. Лучшие вечеринки в Сеуле всегда либо проходили при участии Хоби, либо проводились им самим. Бурная ночная жизнь весельчака и повесы, как ни странно, ни капли не мешала его концертной деятельности и официальным графикам, более того, благодаря светской жизни хён смог приковать к себе внимание общественности, и его второй сольный альбом выстрелил, добившись ошеломительного успеха. А благодаря своим связям в высших кругах Хоби мог решить любую проблему, более того, узнать любого рода информацию не составляло тому особого труда из-за врожденного обаяния и способности расположить к себе любого человека.              – Будешь моим плюс один, малой! – вальяжно развалившись в кожаном кресле на колесиках в студии Чонгука и закинув на рабочий стол ноги, обутые в кристально чистые белые кроссы с надписью крупным шрифтом “Dolce” на одном ботинке и “Gabbana” на втором, произнес Хосок (не смотря на то, что Чонгук был буквально в шаге от того, чтобы разменять четвертый десяток, для своих хенов он оставался все тем же сладким “Гуки”, “ребенком” и “малышом”). – Не знаю, на кой тебя потянуло на такое мероприятие, – Хоби нахмурил брови и, почесав загривок, поправил шапку-бини фисташкового цвета на макушке, – но я ввалил целых сто миллионов вон (около 70 тысяч долларов), которые ты мне теперь торчишь, кстати, чтобы раздобыть нам приглашение!              – Постой, как это.. “нам”? – Чонгук вопросительно уставился на Хосока, оторвавшись от поедания ароматного рамена, выронив обратно в стакан объемную горсть лапши, которую успел захватить палочками несколькими секундами ранее.              – То есть из всего сказанного мной ты уловил только то, что мы идем вместе, да? – заметил Хосок, смачно сербанув через трубочку из прозрачного одноразового стакана какую-то жижу цвета детской неожиданности, видимо, это был очередной протеиновый смузи, коими он фанател еще в преддебютные времена. – Я сказал, – с нажимом повторил Хоби, – что мне пришлось изрядно поднапрячь свою задницу, чтобы собрать нужную инфу, да еще целых сто миллионов слить. А ты в шоке лишь от того, что я составлю тебе компанию. Знаешь ли, сам не горю желанием участвовать в этом слете пенсионеров. Это будет скука смертная! – Хосок закатил глаза. – Да еще придется строить из себя ценителя “высокого”, которого вставляют аукционы и дряхлый раритет!              – Тебе вовсе не обязательно идти, – уткнувшись носом в стакан с лапшой, буркнул Чонгук. Он рассчитывал, что ему не придется объясняться с Хоби, но, судя по всему, разговор клонился именно к этому. Другу нужны были объяснения, которых у Чонгука не было.              – Если ты не очень внимательно слушал, повторю еще раз: ты мой “плюс один”! – Хоби указал сначала пальцем на Чонгука, а затем ткнул себя большим пальцем в грудь. – Без меня ты не пройдешь. И да, предвкушая твои вопросы, сразу скажу: по-другому на эту закрытую вечеринку попасть было невозможно. – Немного помолчав, Хоби добавил: – Всегда пожалуйста!              – Спасибо, конечно, – тут же отозвался Чонгук, – но я не совсем понимаю, зачем твое присутствие? Не пойми неправильно, я всегда рад тому, чтобы позависать вместе, но ты и сам сказал, что не большой фанат такого времяпровождения.              – Приглашения именные, Чонгук, – поставив уже пустой стакан из-под смузи на стол и опустив ноги на пол, Хосок развернулся на стуле так, чтобы посмотреть прямо другу в глаза, наклонившись при этом всем корпусом вперед и облокотившись локтями о колени. – Вряд ли кто-то вообще знает, но стать меценатом конкретно этого фонда под силу не каждому. Хотя, казалось бы, любая благотворительная организация была бы только рада росту популярности, а соответственно и числу людей, готовых пожертвовать деньги. Тут слегка другой подход. Сам понимаешь, первоначальный взнос я осуществлял не просто так. И мой информатор нашептал мне, что господин Ли предпочитает качество количеству. И я сейчас о членах-участниках.              – Ты меня решил окончательно запутать, хен, – Чонгук закатил глаза и тяжело вздохнул.              – У фонда есть порог вхождения, – Хосок поднял свою руку чуть выше головы, пытаясь поставить воображаемую зарубку в воздухе. – Если твой доход ниже установленной отметки, ты в пролете, – Хосок развел руки в стороны и пожал плечами. – Дикость, конечно. Но, согласен, логика есть в том, чтобы пригреть с десяток топовых богачей, а не размениваться на сотню мелких сошек.              – И ты хочешь этим сказа-а-а-ать…– нараспев произнес Чонгук, пристально всматриваясь в лицо Хоби, ожидая от него продолжения фразы.              – Я хочу сказать, что мне с трудом удалось попасть в число тех избранных, Чонгук, – Хосок отвел взгляд, будто в смущении.              Чонгук видел, что другу эта тема была не по душе. Хосок всегда старался обходить темы, касающиеся денег, стороной, более того, он никогда не пытался показывать свое превосходство в этих вопросах. У них в группе было не принято обсуждать доходы, но все прекрасно знали, что Хосок всегда шел вторым после Юнги среди них всех. Тот же самый Намджун, который считался лидером группы, зарабатывал на порядок меньше. Но это было до ухода парней в армию и до старта сольных карьер каждого из участников группы. На текущий момент, судя по финансовым сводкам и топам Южной Кореи, Хоби удалось ворваться в топ-3 самых богатых айдолов страны и в топ-10 – мира.              – Ладно, малой, вижу, что откровенничать ты пока не готов, – Хоби встал со стула и, одернув вязаный свитшот оливкового цвета, медленно не оборачиваясь пошел к двери. – В пятницу в семь мой водитель заедет за тобой, дресс-код “white tie”, поэтому приоденься. – Перед тем, как окончательно покинуть студию, Хоби обернулся и добавил: – За тобой должок, Гук~и! И надеюсь, я не подписался на что-то противозаконное, – Хоби поправил шапочку-бини и окончательно скрылся за дверью.              – Спасибо, хён, – запоздало произнес Чонгук, выпав из своих мыслей от звука захлопнувшейся за другом двери. – И что там за “уайт тай” такой?       

***

      Чонгук нервно поправлял белый галстук-бабочку вот уже в сотый раз за последние двадцать минут, стоя перед зеркалом в коридоре первого этажа своих апартаментов. Хоби опаздывал. В назначенное время водитель хёна не заехал, а на звонок Чонгука десять минут назад друг ответил коротким “скоро буду” и сбросил вызов.              Чонгук не бывал на такого рода благотворительных мероприятиях: закрытых, только для избранных, с лоском и шиком. Поэтому понятия не имел, считалось ли плохим тоном опоздание. Расхаживая взад и вперед по длинному коридору, засунув руки в карманы, он накручивал себя все больше и больше. Потому что, во-первых, ему было плевать, как там принято в светском обществе, он по натуре был пунктуальным и предпочитал появляться где бы то ни было вовремя, а во-вторых, Чонгук чувствовал себя внутренне некомфортно еще и от этого жутко неудобного и нелепого костюма, смотрящегося на нем как минимум странно. Черный фрак, белая рубашка и белый жилет на три пуговицы – какой-то пережиток прошлого, наряд, уместный разве что для вручения Нобелевской премии или королевского бала. Сколько бы раз парень не бросал беглые взгляды на свое отражение, пока сновал туда-сюда вдоль зеркальной стены, он убеждался все больше, что в той же классике от Brioni, он бы выглядел куда более презентабельно и современно. И уже почти уговорил себя, чтобы поднять наверх в гардеробную, чтобы переодеться, как на экране видеодомофона появилась широкая улыбка Хоби, а затем последовала и мелодичная трель входного звонка.              – Что за подстава? Почему так поздно? – попытался было возмутиться Чонгук, быстрым шагом приближаясь к машине друга.              – Не дрейфь, малой, – опершись о ярко-красный капот изящной Мазерати, бросил Хосок, – самые важные фигуры обычно появляются минимум за пять минут до начала. Мы как раз к этому времени и подъедем. Плюс, – Хоби развернулся лицом к машине, чтобы ласково провести рукой по идеальным изгибам металла и добавил: – как раз сегодня растаможили мою красотку, слегка задержался, пока ждал документы. Пригнали прямиком из Италии, – гордо вздернул нос довольный Хосок, – ограниченный тираж.              – Машина, конечно, зачетная, – распахивая дверь со стороны пассажирского сидения, буркнул Чонгук, – но где ты водителя потерял?              – Именно поэтому и задержка, – хихикнул Хоби, огибая машину перед капотом, – за рулем этой красавицы сегодня буду я! Поехали!       

***

      «Нобелевская премия»? Премия «Оскар»? Организаторы этих топовых мероприятий определенно должны были взять пару-тройку уроков у тех, кто подготовил этот благотворительный вечер. Чонгук никогда не был вхож ни в какого рода клуб интеллигенции, поэтому чувствовал себя среди всего царящего здесь шика, лоска, высокопарных слов гостей и чрезмерной услужливости прислуги, по меньшей мере, некомфортно. Откровенно говоря, ему казалось, что он был как белая ворона, а его поведение его жутко выдавало: его манера говорить, двигаться, общаться – все было другим, будто неуместным, а оттого, по мнению Чонгука, кричащим на фоне всего этого размеренного, неторопливого окружения.              – Я даже есть с фуршетного стола боюсь, чтобы не подавиться, – шепотом озвучил Чонгук свое негодование Хосоку, склонившись к тому как можно ближе, чтобы никто не услышал, – чувствую себя полным чурбаном и неумехой, видимо, все эти «манеры» бомонд впитал с молоком матери.              – Не думаю, что кому-то здесь есть дело до того, как ты ешь, – никого не стесняясь, в полный голос ответил Хосок, – и я, например, считаю, что “золотой середины” на такого рода приемах вполне достаточно. А эти перегибы, скорее, проявление манерности и высокомерия. – Хосок положил свою ладонь на плечо другу и посмотрел тому прямо в глаза: – Чонгук, ты знаешь базу: ты прилично одет и умеешь учтиво и вежливо общаться, и этого более чем достаточно, расслабься!              Планируя вторжение в дом господина Ли, Чонгук был обеспокоен лишь вопросами того, как ему увидеть Элизабет, оставшись незамеченным. Однако, проделав как минимум половину пути к цели, степень его взвинченности и тревожности только повышала градус. И все по причине того, что он не мог расслабиться в этой недружелюбной для него атмосфере, и его окутывали страх и паника. То, что рядом был хен и большую часть удара тот с хладнокровием питона принимал на себя, Чонгуку здорово помогало. Он теперь и представить не мог, что мог бы оказаться в поместье абсолютно один.              – Чонгук, самое время ввести меня в курс дела, – как бы невзначай спросил Хосок, в очередной раз делая глоток игристого Дом Периньон из высокого бокала. После десятиминутного молчания, во время которого оба молодых человека осматривались и, вежливо кланяясь, здоровались со всеми проходящими мимо них гостями, этот вопрос был ожидаем со стороны хёна. – Зачем мы здесь? И что конкретно ты планировал своим визитом?              – Мне нужно кое-кого увидеть, – нерешительно начал Чонгук.              – Судя по тому, что мы еще здесь, я так понимаю, этот “кто-то” либо еще не пришел, либо находится где-то за пределами этого зала, – смекалке Хосока можно было бы позавидовать. Чонгук в очередной раз мысленно поблагодарил судьбу, что та ему послала такого понятливого, а главное, надежного друга.              – Я рассчитывал на то, что она будет присутствовать на приеме, – начал расстроенно шептать Чонгук. План А был на грани провала. Чонгук действительно рассчитывал, что все сложности будут заключаться лишь в том, чтобы заполучить это недосягаемое приглашение на благотворительный вечер. В остальном от молодого человека не требовалось ничего, кроме как появиться в главном зале поместья и убедиться, что Элизабет здорова и весела, а затем покинуть аукцион “по-английски”.              – Она? – перебил того Хосок, расплываясь в довольной ухмылке, будто сразу все понял. – То есть мы тут дела сердечные приехали решать? – Хоби хлопнул Чонгука по плечу и добавил: – А ты времени зря не терял, малой! Только из армии пришел, а уже девушку себе завел. Да еще и какую! Из высших кругов. Кто она?              Намечающееся приключение определенно вселяло в Хоби надежду на то, что вечер не будет потерян окончательно. Такие приемы, пусть он в них органично вписывался, явно ему не нравились. Скучная, нудная атмосфера, будто замедляла всё и всех вокруг. Неторопливые учтивые разговоры почти шепотом, будто все находились в библиотеке, спокойная музыка – вгоняли в сон и заставляли зевать. Оттого Хосок был рад всякой возможности затеять любого рода движуху, оттого сразу включился в разговор, накидывая варианты. Кроме того, Хоби прекрасно знал Чонгука: нужны были стальные щипцы, чтобы выудить из того какую-либо информацию, а если эта информация касалась еще и его личной жизни, о которой тот и вовсе не любил распространяться, то пиши пропало.              – Она не моя девушка, – буркнул Чонгук, проигнорировав все остальные вопросы друга.              – И то верно! – хохотнул повеселевший Хосок. – Будь девчонка твоей девушкой, тебе не пришлось бы так изощряться, чтобы с ней встретиться. Или речь о запретной любви? Как у Ромео и Джульетты? – Хоби задумчиво отвел взгляд, словно припоминая сюжет пьесы, а потом, переменившись в лице, грустно добавил: – Финал, помнится мне, там был о-о-очень грустный. Не хотелось бы, чтобы твой роман был хоть сколько бы то ни было похож на ту драму.              Даже если Хоби и было что добавить, дальнейшие мысли на эту тему ему пришлось оборвать, поскольку к парням уверенной походкой, расплываясь в лучезарной улыбке, подходил никто иной, как хозяин поместья, глава фонда и их непосредственный начальник в одном лице собственной персоной.              – Ох, не думал, что в числе моих подопечных есть настоящие ценители искусства, готовые поддержать мой фонд, а, соответственно, и молодые перспективные таланты в сфере культуры, – господин Ли крепко пожал руку сначала Хосоку, а затем и Чонгуку. – Я очень удивился, когда увидел в заявках на вступление твое имя, Хосок. – Господин ли то ли хохотнул, то ли хмыкнул, и прищурившись, будто видел того насквозь, добавил: – Насколько я знаю, ты действительно завсегдатай светских мероприятий, но… совсем другого рода, – и его губ коснулась ехидная ухмылка.              Эта фраза господина Ли зацепила Хосока, поскольку лицо того резко переменилось и стало серьезным, даже настороженным. Чонгук слабо понимал, почему такой, казалось бы, невинный комментарий так отразился на друге. Но стойко ощущал, что эти двое поняли друг друга без слов. Было очевидно, что Хосок не был в восторге от услышанного. Сам Чонгук стоял ни жив, ни мертв. Он несомненно знал, что встречи с господином Ли было не избежать, но совсем не ожидал, что тот, только появившись в большом зале и поприветствовав самых почетных гостей, сразу направиться и к ним. Для кого-то со стороны это казалось по-настоящему значимым, поскольку многие начали перешептываться и бросать презрительно-завистливые взгляды в их сторону. Чонгук же больше был бы рад тому, чтобы к его персоне было как можно меньше внимания, особенно, со стороны его нового нанимателя, тем более на этом закрытом мероприятии, и тем более, когда его планы касались нарушения пары-тройки правил этого особняка.              – Чонгу-у-ук, – переключив все свое внимание на второго своего подопечного, радушно протянул господин Ли. Будто Чонгук по меньшей мере ему близкий друг, а то и вовсе родня. – Наслышан, что ты обычно инвестируешь в медицину и социальный сектор, я безгранично удивлен, что тебя заинтересовали мои проекты.              У Чонгука по спине побежали мурашки, а на лбу проступила испарина. Господин Ли всегда был пугающе прямолинеен. И всегда заходил с самых козырей. Что ж, Чонгук теперь понял, почему Хосок так ощетинился. Господин Ли являлся главной фигурой их компании вот уже несколько месяцев и создал вокруг себя определенный образ, который на деле оказался лишь ширмой для отвода глаз. В офисе все считали, что он «какой-то денежный мешок, который только снимал сливки» и «появлялся лишь на самых важных собраниях». Слухи создали из господина Ли инвестора, который по большей степени не участвовал в делах. Но по факту все было с точностью, да наоборот. Та информация, которую тот озвучил сейчас, ясно дала понять и Хосоку, и Чонгуку, что господин Ли не тот, кем все его считали и кем, возможно, он сам хотел казаться. В какой-то момент в голове Чонгука появилась назойливая мысль: «Как много господин Ли знает о каждом из их группы?».              «Бояться абсолютно нечего, когда у тебя нет секретов. Но проблема в том, что секреты есть у каждого. И когда они оказываются в неправильных руках – тебе не сдобровать!» – почему-то господин Ли Чонгуку казался именно таким человеком: тем, кто коллекционирует чужие тайны и кто готов их использовать против того, кому они принадлежат.              Господин Ли не стал дожидаться, пока Чонгук выйдет из ступора и хоть что-нибудь ответит. Степень смущения второго легко читалась по его лицу. Одарив приторно-сладкой улыбкой обоих парней, господин Ли похлопал по плечу Чонгука, добавил дежурное «чувствуйте себя как дома» и направился к одному из своих знакомых, который окликнул его минутой ранее.              – Слышал, что у господина Ли есть дочь. Интересно, она такая же пугающе властная? – провожая взглядом статную фигуру господина Ли, первым нарушил молчание Хосок.              Чонгук пропустил вопрос друга мимо ушей. В мыслях на репите были лишь последние слова господина Ли: «Чувствуйте себя как дома». Они определенно были сказаны из вежливости, но вселяли уверенность в молодого человека, будто давая тому зеленый свет на то, чтобы прогуляться по коридорам дворца.              – Эй, – Чонгук почувствовал легкий толчок в области ребер и только потом обратил внимание на возмущенное лицо Хосока. Тот уже несколько минут что-то увлеченно говорил и был явно оскорблен отсутствующей реакцией со стороны того, с кем, собственно, разговаривал.              – Прости, задумался, – Чонгук устало потер виски.              – Я говорю, – Хосок перевел дыхание, видимо, последнюю фразу ему пришлось повторять уже не единожды из-за невнимательности Чонгука, – скоро начинается аукцион, если у тебя был какой-то план, то пора бы уже что-то предпринимать. И мне хотелось бы услышать детали.              Чонгук бегло осмотрелся по сторонам, прикидывая варианты. Элизабет так и не спустилась к гостям, поэтому план А можно было окончательно отметать. План Б Чонгук, честно говоря, вовсе не продумывал, и весь он сводился к тому, что он беспрепятственно пройдет на второй этаж в покои к Элизабет. Однако охраны сегодня оказалось еще больше, чем в день приема в честь дня рождения дочери господина Ли. И все входы в прилегающие к бальному залу коридоры были заблокированы людьми в черном. Гостей, которые пытались пройти там, где было не положено, вежливо инструктировали и перенаправляли в разрешенные для посещения зоны.              Чонгук лично видел, как даме в кричаще красном бархатном платье с длинным шлейфом не дали взойти на ступени лестницы бального зала, откуда в свой день рождения спускалась Элизабет. Эта лестница была первым путем, по которому можно было попасть в покои девушки. Дама в красном, к слову, активно жестикулировала и пыталась договориться с бесстрастным охранником. Ей, как понял Чонгук, просто хотелось снять видео для социальных сетей, где она эффектно спускается по золоченой лестнице помпезного бального зала. Но ее попытки решить вопрос в свою пользу так и не увенчались успехом.              Изрядно выпившему мужчине невысокого роста практически удалось прошмыгнуть в главный коридор первого этажа, который вел как раз в крыло, в которое нужно было и Чонгуку. Но его развернули в обратную сторону тут же, даже пьяные бредни, которые тот вел, оправдываясь, не помогли.              У Чонгука оставалось лишь два варианта: попасть к Элизабет через задний двор, что казалось ему мало перспективным, поскольку по периметру дворца охраны было предостаточно. Либо через кухню. Либо… надеяться на чудо.        – Просто подыграй мне, – шепнул Чонгук за секунду до того, как сделал шаг в сторону проходящего мимо официанта. Огромный поднос с только что наполненными бокалами шампанского опрокинулся на Чонгука. С громким грохотом и звоном на мраморный пол полетело с десяток хрустальных бокалов и круглый металлический поднос. – Это возмутительно! – первым подал голос Хосок, притягивая внимание всех присутствующих к неприятной ситуации. – Чонгук, ты в порядке? – друг чрезмерно наиграно округлил глаза и приоткрыл рот, якобы шокированный произошедшим. – Я, – Чонгук начал рассеянно ощупывать свои конечности, будто не на официанта натолкнулся, а попал под поезд. За этот театр двух актеров им должны будут вручить по меньшей мере «Оскар», если все сработает. – Я… кажется, я в порядке. Хотя.. – Чонгук будто невзначай коснулся места на левой ноге чуть выше колена и показательно зашипел. Концерт-концертом, но увечья ему пришлось нанести настоящие. – Да у тебя тут кровь! – чуть ли не крикнул ошеломленный друг, а удивление на лице Хосока стало подлинным, поскольку происходящее было для него чистой воды импровизация. – Боже, срочно нужна аптечка! – Господин Чон, вы можете двигаться? – спокойно поинтересовался неизвестно откуда взявшийся Оскар. – Давайте я провожу вас в комнату для гостей, где для вас уже подготовили новый костюм. Там же вам обработают рану. Пока Хосок с Чонгуком разыгрывали комедию, персонал без лишних криков и шума, уже убрал место аварии, а гости давно переключились на мероприятие, поскольку их пригласил присоединиться к аукциону конферансье. Молодые люди были так увлечены своим шоу, что совсем этого не заметили. – Да, конечно, – опершись о руку, предложенную Оскаром, тот хромая (пусть на деле на ноге у того была обычная царапина) направился куда-то на выход из большого зала. Обернувшись, он напоследок кивнул Хосоку, чтобы тот проходил в зону аукциона и ждал его там.

***

      Обработка раны не заняла и пяти минут. Оскар вышел из комнаты для гостей всего несколько минут назад, а Чонгук уже был полностью одет в новый предложенный ему на замену костюм (севший, к слову, на него даже лучше, чем его собственный) и поправлял галстук-бабочку стоя напротив напольного зеркала.              Во дворце молодой человек ориентировался замечательно благодаря незапланированному отпуску, проведенному здесь всего несколько недель назад, поэтому еще на подходе к предложенным ему временным апартаментам уже оценил выигрышность своего расположения. Оскар сделал как раз то, на что Чонгук рассчитывал – провел его мимо охраны. А комната для гостей, по счастливому стечению обстоятельств, располагалась на первом этаже рядом с лестницей, ведущей в покои Элизабет на втором. Казалось, что сегодня Чонгуку благоволила удача, будто кто-то подлил в бокал с его шампанским эликсир везения.              Бесшумно приоткрыв дверь, Чонгук выглянул в коридор. Ни Оскара, ни охраны не маячило на горизонте. Юркнув в полутемный коридор, Чонгук тихо прикрыл за собой дверь и замер. Его слух без особых сложностей уловил шум воды, доносящийся из только что покинутой им комнаты. Идея выкроить себе как можно больше времени родилась спонтанно: перед тем, как Оскар покинул гостевую комнату Чонгук сказал тому, что хотел бы принять душ, поскольку все тело после водопада из шампанского было липким и неприятно пахло также, как и вся одежда. Личный секретарь Элизабет не стал возражать и сказал, что в ванной комнате было все необходимое: халат, тапочки, полотенца, а также косметические средства и средства личной гигиены. Стоит ли упоминать, что никакой душ Чонгук принимать, разумеется, не собирался. Поэтому переодевшись буквально за считанные секунды – спасибо тренировочному лагерю в армии – он выкрутил на полную все краны и включил тропический душ, а также намеренно распахнул дверь совмещенного санузла пошире, чтобы звук льющейся воды был отчетливо слышен даже через наглухо запертую входную дверь.              Сделав глубокий вдох, Чонгук коротко выдохнул, чтобы успокоить учащенное сердцебиение. Эта ситуация определенно добавила ему седых волос. Нервы были на пределе. И зачем он вообще все это затеял? Чонгук сам себе не мог дать конкретного ответа. Все, что он знал, так это то, что ему неспокойно с тех самых пор, как он покинул дворец, что у него было плохое предчувствие и что ему нужно было убедиться, что с Элизабет все в порядке.              Вспоминая день их крайней встречи… За время их недолгого знакомства он ее ни разу такой не видел. На Элизабет лица не было, девушка вся сразу будто сжалась, заметив присутствие отца в то раннее утро. На ее глазах навернулись слезы, а где-то в их глубине читался животный страх, только господин Ли упомянул о «каком-то решении насчет нее». Чонгук просто не мог оставить все, как есть. Господин Ли для Чонгука был темной лошадкой, молодой человек не знал, на что тот был способен.              И поэтому прямо сейчас он покруче любого ниндзя бесшумно поднялся по лестнице на второй этаж и вот уже несколько минут молча стоял под дверью комнаты Элизабет в надежде услышать ее голос. Однако из-за двери девушки не раздавалось ни звука.              Чонгук периодически бросал настороженные взгляды по сторонам, вглядываясь в пустоту правого и левого крыла длинного темного коридора. На фоне давящей тишины вокруг казалось, что звук колотящегося сердца Чонгука разносился эхом по высоким сводам дворца. Чем больше молодой человек думал о том, что в любой момент его могут поймать, тем красочнее бурная фантазия рисовала картинки его эффектного задержания, а оттого паника накрывала еще сильнее. Чонгук, облокотившись спиной о холодную стену, запрокинул голову и прикрыл веки. Пару размеренных вдохов привели его в чувство.              Долго метаясь между вариантами стучать или нет, Чонгук приподнял кулак и сделать три коротких стука по темному дереву двери. Молодой человек оказался застигнутым врасплох, когда до его слуха сначала донеслись шаркающие звуки, а затем его взгляд зацепился за движение дверной ручки. Осознание, что дверь вот-вот откроется, накрыло с головой. В этот момент время сначала замерло, а затем начало двигаться будто в замедленном режиме.              Чонгук определенно сглупил. План Б был настолько сырым и поверхностным, что сейчас это стало окончательно понятно. Молодой человек не заглядывал настолько далеко, действуя по ситуации, что только сейчас понял, что абсолютно не был готов к этой встрече: «Почему ты здесь?», «Как ты прошел мимо охраны?», «Какого черта тебе нужно?» – Элизабет могла с порога прибить Чонгука одним из этих вопросов, и у последнего не нашлось бы что на это ответить. Поэтому первая реакция Чонгука – дать дёру. Он инстинктивно рванул в сторону, но тут же одернул себя и вернулся в исходное положение как раз в тот момент, когда дверь приоткрылась. Чонгук набрал в легкие побольше воздуха и уже приоткрыл рот, чтобы выдать радостное приветствие, но так и замер, уставившись во все глаза на… Танни.              – Господин Чон, – одернув свой белый передник и скромно улыбнувшись, произнесла старушка, – какая приятная встреча!              Чон беззвучно захлопнул, наконец, рот и склонил голову в приветственном жесте, не в силах произнести и слова. Шестеренки в голове у молодого человека работали в это время в усиленном режиме. Чонгук наспех прикидывал, что такого ему сказать или спросить, чтобы получить нужную информацию и при этом не выдать себя. На его везение Танни была общительной женщиной, оттого, не дожидаясь комментариев Чонгука, продолжила свой монолог:              – Благотворительный вечер оказался для вас скучным? – Танни неторопливо вышла из темных покоев Элизабет и, прикрыв дверь, стала греметь связкой ключей, видимо, в поисках нужного, чтобы закрыть дверь.              Чонгук порывался заглянуть в дверной проем, пока старушка выходила из комнаты, чтобы рассмотреть, что там внутри, будто надеялся, что Элизабет все-таки где-то там, просто ее от него прячут. Но света уличных фонарей, бросающих тени на стены комнаты было определенно недостаточно, чтобы можно было разобрать хоть что-то. Да и Танни была далеко не тростиночка, у нее была приятная “воздушная” полнота, но именно благодаря этому факту Чонгуку был закрыт весь необходимый ему обзор. Он даже пытался на цыпочки становиться и выглядывал из-за широкой спины старушки, однако ничего из этого не помогло.              – Нет, что вы! – лгал напропалую Чонгук, расплываясь в улыбке. – Вечер просто чудесный! Однако, я не встретил в большом зале Элизабет, а мне очень хотелось поприветствовать ее лично.              – Элизабет… – будто эхом повторила Танни, а ее рука на долю секунды дрогнула, пока та поворачивала ключ в двери, что не осталось незамеченным Чонгуком.              – Ее нет во дворце, – бесцветным тоном промолвила Танни. Обернувшись, она, потупив взор, начала торопливо прятать связку ключей в карман на переднике, но дрожащие руки выдавали ту с потрохами.              – Странно, – задумчиво произнес Чонгук. – Я отчетливо помню, как она упоминала в наших разговорах сегодняшний прием и даже платье готовила заблаговременно. – Элизабет ничего такого, разумеется, никогда не говорила. Чонгук пошел «ва-банк» и понадеялся, что Танни пусть и была одной из самых приближенных гувернанток Элизабет (к слову, это он понял из разговоров поваров, с которыми продолжительное время тусовался во время отпуска во дворце), не была настолько осведомлена по поводу характера его с Элизабет общения. – Что-то случилось?              Танни подняла потерянный взгляд на Чонгука. Она долго смотрела ему в глаза невидящим взглядом. По ее болезненному цвету лица, которое будто в мгновение стало таким, Чонгук прошибло холодным потом.              – Вам нехорошо? – поинтересовался молодой человек, коснувшись руки Танни чуть ниже локтя.              Старушка внезапно поморщилась, будто только что проглотила лимон целиком, и приложила ладонь к своим ребрам прямо под сердцем. Потом подняла затравленный взгляд на Чонгука:              – Нехорошо, – одними губами промолвила Танни. – Ей там не место…