Зов монстра

В общем и целом, соседство с О’Малли протекало не так уж и ужасно. Он уходил на занятия пораньше, и так же рано возвращался в блок, порой пересекаясь с ребятами у входа в ванну, так что Гарри лишь изредка сталкивался с ним в стенах колледжа. Поэтому справляться с данным самому себе обещанием, а именно — не разговаривать с О’Малли — было не так уж и сложно. Казалось, сам Коннор тоже прилагал к этому некоторые усилия, — иногда, выходя утром из своей комнаты, Гарри видел тень под его дверью, словно он дожидался, пока блок опустеет. В этой почти идиллии прошло пару месяцев, и приближались рождественские каникулы. Салли собирался провести Рождество со своими бабушкой и дедушкой в Ирландии, — хотя гораздо больше он искал встречи со своей кузиной, которая «вообще-то не совсем кузина, моя тётя её удочерила, так что формально мы не родственники». А Полли с родителями улетали во Францию, кататься на лыжах. Так что Гарри был готов к временному одиночеству, и даже радовался ему — по крайней мере, ему удалось убедить в этом обоих друзей. Его отец совсем не ждал на каникулах. Кажется, он говорил Гарри , что планирует улететь на острова со своей молоденькой секретаршей. Или она была юристом его фирмы? Женщины, которые сменяли друг друга рядом с его отцом, были настолько похожи, что Гарри иногда казалось, что тех специально клонируют по запросу, заменяя одну модель на другую, более свежую. В последний день перед каникулами колледж гудел, как пчелиный улей. Ни студенты, ни, чего греха таить, преподаватели не могли сосредоточиться на учёбе, а с последнего занятия их отпустили раньше почти на сорок минут, — профессор очень боялась опоздать на самолёт. Салли задержался поболтать с приятелем с другого факультета, так что Гарри направился в общежитие один. Завернул по дороге в кофейню, захватил себе капучино и несколько круассанов, — готовить ужин ему совершенно не хотелось. И всё равно он вернулся в блок раньше обычного времени, и застал странную картину. Сумка О’Малли лежала прямо у двери в блок. Его самого Гарри увидел в туалете, всё ещё одетым в форму. Кажется, его сильно тошнило, и он почти распластался на полу, склонившись над унитазом. Гарри собирался пройти мимо, но тут заметил, как сильно дрожит рука О’Малли, на которую он опустил лоб. — Что, начал праздновать Рождество раньше времени? — саркастично поинтересовался Гарри, прислоняясь к косяку. О’Малли вздрогнул, потянулся к двери, чтобы закрыть её. Однако его снова затошнило, и он едва сумел удержать себя хотя бы в немного вертикальном состоянии. Взмокшие волосы прилипли ко лбу, и когда он, наконец, откинулся назад, вытирая рот, Гарри заметил совершенно белое лицо. — Отравился чем-то, — очень тихо проговорил О’Малли. — Закрой дверь, пожалуйста. — Я вижу, — Гарри прикрыл дверь, за которой вновь раздались отвратительные звуки, и собирался уже запереться в своей комнате, как вдруг вспомнил кое-что. Туалет в колледже, он сам, склонившийся над унитазом в страшном похмелье. Тихий голос за дверью, советующий пить больше воды. Гарри шумно выдохнул, оставил кофе и круассаны на тумбочке и полез на полку Салли — тот всегда прятал у себя маленькие заначки с едой и питьём. Забрав оттуда бутылку воды, Гарри вернулся к О’Малли. Его уже не тошнило — он сидел на холодном полу, чуть кашляя в раскрытую ладонь. Кажется, О’Малли настолько обессилел, что не сказал ни слова, а молча забрал из рук Гарри бутылку и жадно к ней присосался. По подбородку стекла тонкая красная струйка. Гарри нахмурился и посмотрел на унитаз. Он почти весь был заляпан красными каплями. — Это что, кровь? О’Малли равнодушно пожал плечами. — Не знаю. Может быть, — он сделал ещё пару глотков и закашлял. — Наверно, пищевод немного повредил. Такое бывает при сильной рвоте. — Что, серьезно, что ли? — Гарри отвёл взгляд. Он ненавидел вид крови почти на физическом уровне. — Наверно. О’Малли ещё пару минут сидел на полу, тяжело привалившись к холодному кафелю стены, но Гарри не спешил уходить. Он понятия не имел, что делать. В его понимании кашель кровью не являлся чем-то обыденным. — Ты же тут не планируешь, не знаю, истечь кровью или что-то в этом роде? — Не сегодня. Наконец, О’Малли нашёл в себе силы встать, и, немного пошатываясь, подошёл к умывальнику. В отражении зеркала он увидел всё ещё встревоженного Гарри. — Ты что, крови боишься? — Чушь не неси, — огрызнулся Гарри. — И убери за собой, весь унитаз заляпал. — Хорошо, — покладисто ответил О’Малли, и Гарри, наконец, закрыл за ним дверь. * * * Гарри всё-таки пришлось признаться себе, что без ребят в общежитии было ужасно скучно. Правда, признался он в этом только на третий день после их отъезда. Сразу после того, как шумный и неповоротливый из-за многочисленных сумок Салли бросил ему отрывистое «ну всё, бывай, чудила» и выкатился из комнаты, Гарри начал уборку. Куча мусора из-под кроватей, старые ненужные наброски, безнадёжно засохшие и просроченные закуски из заначек Салли — всё это отправлялось в один большой пластиковый пакет, который быстро стал весить неприлично много. Проведя весь день в наведении порядка, Гарри настолько вымотался, что даже не принял душ, а сразу крепко заснул. На второй день Гарри провожал в аэропорт Полли, — она ограничилась всего одним чемоданом и обещала ему, что если он встретит её по возвращении, то она привезёт ему пару сувениров из Парижа. Гарри на это не повёлся, — в прошлом году она так же уезжала с маленькой сумкой, а вернулась с четырьмя огромными чемоданами с новой одеждой. Им с Салли пришлось тащить всё это добро в её комнату, пока Полли шла перед ними, цокая каблуками и мило здороваясь со своими многочисленными подружками. Встречать её в этот раз Гарри планировал сразу с парочкой грузчиков. В тот же день из аэропорта Гарри поехал на вечеринку к знакомым ребятам, и вернулся в общежитие лишь к утру. Весь следующий день Гарри крепко проспал, и проснулся только ближе к шести часам вечера, чувствуя зверский голод. Он натянул на себя толстовку и джинсы, размышляя, заказать ли ему пиццу, или же не полениться и приготовить хотя бы яичницу. Будь здесь Салли, он бы точно каким-то чудом достал из-под подушки сэндвич или порцию фри! Отчаянно зевая, Гарри вышел из комнаты и почти столкнулся с О’Малли. Одной рукой он отчаянно балансировал коробкой из-под пиццы, а второй пытался попасть ключом в замочную скважину. — Привет, — коротко бросил он, и внезапно настроение Гарри упало ниже плинтуса. Он коротко кивнул О’Малли и прошел мимо него к холодильнику. Практически пустой! Одно сиротливое яйцо, просроченное молоко и половинка луковицы. Почему всегда в любом холодильнике обязательно должна лежать половинка луковицы? Желудок Гарри страшно заурчал, и тот решил, что без заказа еды всё-таки не обойтись, — выходить на улицу сегодня совершенно не хотелось. Гарри захлопнул холодильник и потянулся к телефону. Из комнаты О’Малли доносился чарующий запах еды, из-за чего желудок запел ещё громче. Внезапно раздался голос: — Хочешь пиццу? Я случайно заказал большую, сам столько не съем. Гарри медленно повернул голову. Дверь О’Малли была открыта нараспашку. Он стягивал с себя куртку, а открытая коробка с пиццей лежала на кровати, источая невероятный аромат. Аромат сыра, грибов, выпечки, жизни, свободы… Голодному Гарри казалось, что прямо сейчас нет ничего важнее еды, и он запретил себе мешкать. Да, это О’Малли, это его комната и его пицца. Да, всё ещё хочется бить его лицом о стену, пока оно не станет таким же плоским. Но с другой стороны… Гарри уверенно зашел в давно знакомую ему комнату, схватил кусок пиццы и опустился на стул, поджав под себя ноги. Сам О’Малли на мгновение вышел, чтобы включить чайник, и пока его не было, Гарри украдкой осмотрелся. Не верилось, что в этой комнате живёт молодой парень. Всё стерильно чистое, ни пылинки, ни одного пятнышка на зеркале. Даже кровать идеально заправлена, без единой складки. Да какой студент вообще заправляет кровать? Впрочем, было одно место в комнате, которое хирургический порядок никак не зацепил. Рабочий стол О’Малли предоставлял собой чистый хаос — куча исписанных листов, небольших зарисовок, обломанных карандашей, нагроможденных друг на друга баночек с акварелью, стопка потрёпанных скетчбуков. Вся стена над столом была оклеена рисунками, и почти на всех было нарисовано… нечто. Гарри, всё ещё пережёвывая пиццу, встал и подошёл поближе, пытаясь рассмотреть монстра. Вблизи он скорее напоминал дерево — ветвистая крона, могучие ноги-корни. Отчего-то этот монстр казался смутно знакомым. — Это иллюстрации к моим рассказам, — раздался за спиной голос О’Малли. Он залез с ногами на кровать и пытался не дать горячему сыру стечь по пальцам. — Ты один из них слышал. Про монстра. — Ты откуда-то его срисовал? Выглядит знакомо, — Гарри опустил взгляд ниже, и увидел на столе не до конца завершенный рисунок. На нём было изображено небольшое кладбище на вершине холма. На правом углу виднелась знакомая архитектура церквушки, а несколько могил слева ютились под тенью огромного дерева. — Погоди, это… — Тис, да. Растёт на кладбище в Крейле. Только ты мог узнать. Теперь Гарри видел. Чудовище, которое О’Малли изображал на практически всех своих зарисовках, было ожившим тисом. — Тебе бы провериться, О’Малли, — искренне пробормотал Гарри. О’Малли чуть натянуто рассмеялся: — Вообще я ходил к психологу, ещё в Америке. Ей мои рисунки тоже не понравились. — С чего бы это, — Гарри вернулся к кровати за вторым куском пиццы, после чего снова начал рассматривать рисунки на стене. Спиной он чувствовал обжигающий взгляд — кажется, О’Малли не был в восторге от того, что его картины так бесцеремонно разглядывают. Помимо тиса, тем не менее, были и другие рисунки. Царственная фигура девушки с чашей в руках; юноша и девушка, спящие под кроной дерева; мужчина в одежде священника, склонивший голову перед разрушенной церковью; стройная женщина, стоящая на краю обрыва. Гарри рисовал в совершенно другом стиле, но он понимал, что рисует О’Малли на очень высоком уровне. А вот почерк у него был кошмарный. Гарри склонил голову к плечу, пытаясь разобрать его каракули, но не сильно преуспел. — Ты знаешь, люди давно изобрели ноутбуки, или, на худой конец, печатные машинки, — пробормотал Гарри . — И не придётся так насиловать бумагу. О’Малли за его спиной закашлял: — Я…. кха… я без бумаги не могу ничего писать. — У писак свои причуды. А… Кашель внезапно стал громче. Гарри обернулся, и в этот момент О’Малли сполз с кровати. Он затрясся от кашля, словно задыхаясь. Подумав, что он подавился, Гарри бросился к нему, и в этот момент О’Малли выплюнул на пол сгусток крови. — Какого хрена… — Гарри замер, наблюдая, как алая кровь расползается по светлому ковру, впитываясь в ворс. О’Малли ещё пару раз кашлянул в раскрытую ладонь. Гарри присел рядом с ним, наблюдая, как он вытирает перепачканные кровью губы. Увидев его перепуганный взгляд, Гарри чуть улыбнулся — правда, в его случае улыбка выглядела кроваво-жуткой. — Всё окей, у меня такое бывает иногда. Он откинулся спиной к кровати и глубоко вдохнул. — Я видел трупы, которые выглядели лучше, чем ты. — Не сомневаюсь, — О’Малли продолжал глубоко дышать, будто успокаиваясь. — Забирай пиццу, я наелся. Гарри понимал, что это — завуалированная просьба покинуть комнату. Ему почему-то не хотелось спорить, и, хотя аппетит совсем пропал, он захватил с собой ещё один чуть остывший треугольник. У дверей он всё же невольно обернулся: — Ты бы в больницу сходил, О’Малли. Не знаю, что там с твоим пищеводом, но блевать кровью — это не норма. — Спасибо за заботу, — раздался почти ядовитый ответ, и Гарри всё-таки ушёл.