Невинные монстры / Innocent Monsters

Неделя 7: Рис, яблоко и ягнёнок — Ему нужен источник белка, ведь его обычный рацион, люди, — это мясо... брр, как отвратительно звучит. Он не может вечно есть только рис. Элла что-то говорила на заднем плане, но Драко не особо прислушивался. Он заставлял себя каждый день тащиться в загон, выполняя свой долг перед детьми, а вернувшись, падал на диван в гостиной и пялился в потолок. У него быстро закончился запас огневиски. Когда Драко проснулся на следующий день после Рождества, палочка ждала его на тумбочке у кровати, как и подарки, которые он так и не открыл. Реджинальд грустно щебетал, пока Драко часами сидел с ним в загоне, уставившись в пустоту. Хагрид начал приглашать его на чай, но он отказывался. С холодом приходило онемение. Онемение — это хорошо. Драко по-прежнему ходил в Большой зал, где сидел в одиночестве — с прибытием студентов нахождение среди толпы людей стало отнимать слишком много энергии. Грейнджер сразу же по возвращении набросилась на него с требованием поговорить, но он не хотел. Она залечила то, что осталось от царапин на его лице, осторожно смачивая их экстрактом бадьяна, чтобы не осталось шрамов. Хотя ему было всё равно, даже если бы они остались. Гермиона продолжила попытки поговорить с ним, но Драко на её вопросы давал лишь невнятные ответы. Он на автомате перемещался из класса в класс и делал домашние задания как попало. Грейнджер напоминала ему, что нужно сделать следующим, и он послушно выполнял это. Он старался как мог, все его усилия были направлены на то, чтобы казаться нормальным ради детей. Когда Сэди вернулась, она тут же направилась к нему и принялась тарабанить в дверь спальни, но Драко, очевидно, не услышал. В конце концов она открыла сама, явно напуганная тем, что он не отвечал. Смутная, витающая на подкорке сознания мысль шептала, что ему следовало бы побеспокоиться о том, что он не поставил защиту на дверь, но она не смогла пробиться сквозь туман в его голове. Услышав об инциденте на следующий день за завтраком, Драко извинился, сказав, что вчера просто очень устал. Он спросил Сэди о том, как прошли её каникулы, и она нерешительно начала свой рассказ, всё ещё настороженно посматривая на него. Драко спросил и Эллу, и, должно быть, та действительно весело провела время, потому что даже её обычно хмурое по утрам лицо просветлело, когда она пересказывала подробности своей поездки, которые он в жизни не вспомнит. По дороге в загон Грейнджер держала его за руку. Драко не был против, но и не отвечал на этот жест, поэтому его рука просто безвольно висела вдоль тела. Маркус ткнул его в плечо и спросил, что с ним, но Малфой лишь моргнул и попытался улыбнуться. Затем заверил, что всё в порядке, и спросил у мальчика, как прошли его каникулы. Приготовленный ягнёнок не понравился Реджинальду, и Грейнджер предложила попробовать подать мясо в сыром виде. Эта попытка прошла гораздо лучше. Неделя 8: Рис, яблоко, ягнёнок и говядина Эксперимент с говядиной прошёл по аналогии с ягнёнком. Неделя 9: Рис, яблоко, ягнёнок, говядина и морковь. Реджинальда вырвало морковью. Неделя 10: Ассортимент различных продуктов Эрклинг поел, и его не вырвало. Неделя 11: Драко вскрикнул и резко проснулся, пот градом катился по его телу. Он быстро заморгал, прогоняя сон, и попытался сориентироваться. Он не в постели. Он в гостиной, а Сэди и Элла смотрели на него широко раскрытыми испуганными глазами. Чёрт. — П-простите, простите, я пойду... Сэди бросилась ему на шею. — Всё в порядке, это был просто кошмар, я в порядке, — заверил Драко, медленно поглаживая её по спине. Возбуждённые нервы после кошмара начали успокаиваться, уступая место онемению. — Я не собирался засыпать здесь... — замялся он. Драко понятия не имел, как тут оказался. — Ты помогал нам с домашним заданием, а когда мы разобрались и перестали задавать столько вопросов, ты просто... как бы ушёл в себя, а потом заснул, — ответила Элла, прикусив губу. Сэди отстранилась и взглянула на Драко, слёзы текли по её щекам. — Драко, что с тобой не так? — умоляюще спросила она. — Ничего, — ответил он, и это не было ложью. Теперь в нём не осталось ничего, что могло бы быть не так. Или, может, когда всё в человеке не так, он становится ничем? Драко не был уверен. Портретный проём открылся, и вошли Маркус и Индира, ведя за собой Гермиону Грейнджер. Драко моргнул, глядя на них. Маленькая его часть задавалась вопросом, зачем они здесь, но это казалось недостаточно важным, чтобы продолжать размышлять на эту тему. Грейнджер опустилась на колени рядом с ним и взяла за руку. — Пойдём со мной, — мягко сказала она, однако в её тоне звучали строгие нотки. Она потянула его за руку, и он встал без возражений. — Гермиона, что с ним? — спросил кто-то из детей. — С ним произошло слишком много плохого, и его разум пытается защитить его, как может, — ответила она. Так вот что это такое? Грейнджер вела его вверх по многочисленным лестницам, но он так устал и хотел просто прилечь, что ей пришлось практически тащить его до седьмого этажа. Она принялась расхаживать взад-вперёд, и вскоре Драко обнаружил себя в их рождественской комнате. Гермиона потянула его за собой и усадила на зелёный диван. — Драко, пожалуйста, нам нужно поговорить об этом, — умоляла Грейнджер, и Драко моргнул, уставившись на неё. — Прости, — прошептал он. Стыд за то, что он является причиной её беспокойства, пытался прорваться сквозь пелену онемения. Глаза Гермионы наполнились слезами. — Не извиняйся, всё в порядке, просто позволь мне помочь тебе, хорошо? Пожалуйста. Он кивнул. — Ты когда-нибудь ходил к целителю разума? Драко покачал головой. — Ты когда-нибудь принимал зелья от... депрессии или апатии, что-нибудь в этом роде? Он снова покачал головой. — Ты бы пошёл со мной к целителю разума, и если он даст тебе зелья, ты бы стал их принимать? Драко моргнул, рассматривая её. Гермиона плакала. Он не хотел, чтобы она грустила. Поэтому кивнул. — Хорошо. Это хорошо, я обо всём позабочусь, ладно? Просто пообещай мне, что сходишь. Драко снова кивнул, и она сжала его ладони. — Прости, — сказал он снова. Гермиона внезапно придвинулась к нему и крепко обняла, и Драко мгновенно расслабился. Это было приятно. Она пахла ванилью и домом. Он глубоко вдохнул. — Это была не твоя вина. Не знаю, слышишь ли ты меня и веришь ли моим словам, но я уверяю, Драко, ты не виноват, и мне очень жаль. Он моргнул. Она говорила о том, как он напугал свою мать. Пелену онемения прорезало болью. Драко покачал головой, не совсем понимая, о чём именно просит. — Это не твоя вина. Лишь один человек виноват в этом, и это не ты. Вот. Вот, о чём он просил и что не хотел, чтобы Грейнджер делала. Но он просто продолжал качать головой, позволяя её голосу окутать его. Она не понимала, что он хочет, но это и не важно. — Драко, — продолжила Гермиона, отстранившись и обхватив ладонями его лицо, — твой отец — единственный, кто несёт ответственность за страдания твоей матери. Он сделал то, что заставило её бояться его, бояться за себя и тебя. Это сделал он, а не ты. — Хорошо, — согласился Драко. Он не верил ей, но разве это имело значение? Она хотела, чтобы он согласился, поэтому он согласился. Гермиона сузила глаза и убрала руки от его лица. — Драко Малфой, ты решил просто уступить мне? Он на это лишь равнодушно поднял брови, его лицо абсолютно ничего не выражало. Грейнджер сдалась. — Иди сюда, болван, — пробормотала она, притягивая его ближе, пока его голова не оказалась у неё на коленях. Она запустила пальцы в его волосы и начала аккуратно перебирать пряди, и Драко растаял. Он так устал. — Обещаешь, что сходишь на приём, если я найду тебе целителя разума? — снова тихо спросила Гермиона. — Да, Грейнджер, всё, что захочешь, — сонно пробормотал он. Неделя 12: ? На следующее утро Драко проснулся на диване в Выручай-комнате в компании одной определённой ведьмы. Он не знал, в какой момент они поменялись местами и менялись ли в течение ночи вообще, но он лежал на спине, правой рукой обнимая за плечи Грейнджер, которая свернулась калачиком у его бока. Долгое мгновение Драко лежал так, в теплоте и комфорте, запоминая черты её лица, любуясь курносым носиком, пушистыми ресницами и полными губами, слегка приоткрытыми во сне. Он впитывал в себя её образ: маленькие прыщики, крошечный шрам на подбородке, то, как разгладилась во сне бороздка между её бровями. Он наслаждался теплом, которое Гермиона дарила, лёжа рядом с ним. В этот момент туман немного рассеялся, и ему стало легче дышать. Но потом он вернулся. Если Драко не забывал, что нужно сходить в Большой зал, Сэди и даже Элла всегда уговаривали его есть еду, вкуса которой он не чувствовал. Когда он пропускал приёмы пищи, одна из девочек просто находила его в подземельях и всовывала ему в руку яблоко, кекс или какой-нибудь другой снэк. Драко по-прежнему сразу же забывал бó‎льшую часть того, что говорили ему люди, но покорно отвечал, не обращая внимания ни на слова собеседника, ни на свои. Три дня спустя директриса МакГонагалл вызвала его к себе. Внутренний голос подсказывал ему, что стоит запаниковать, но Драко не мог найти силы на это, поэтому отрешённо поднялся по лестнице в её кабинет. Там его ждал целитель разума. Драко уже начал пятиться назад, но смутно припомнил слёзы в глазах Грейнджер, когда она просила его дать обещание, дать слово. Поэтому он сел в кресло. — Драко, ты знаешь, где находишься? — Прозвучал мужской голос сквозь туман, и Драко моргнул. — В кабинете директрисы, — ответил он. — Хорошо, да. Ты знаешь, почему здесь? — Я обещал Гермионе. — И что именно ты обещал Гермионе? Драко помедлил, будучи не совсем уверенным. — Она попросила меня… — он запнулся. — Ты испытываешь проблемы с памятью? Драко пожал плечами. — Наблюдались ли у тебя ещё какие-нибудь неприятные симптомы? — Например? — Проблемы со сном, отсутствие аппетита или его переизбыток, проблемы с концентрацией внимания, что-нибудь в этом роде? — Ага. — Не мог бы ты рассказать поподробнее? Драко выполнил просьбу и сообщил ему о кошмарах. — Это смелый шаг, Драко, поделиться со мной, что они у тебя есть, молодец. Тебе будет комфортно рассказать, о чём они? Драко пожал плечами. Он почти ничего не чувствовал по этому поводу. — Мамино лицо. Крики Грейнджер. Змея, пожирающая людей. Отец. — Он опустил взгляд на свою руку. — Метка сжигает меня дотла. Астрономическая башня. — Сделал паузу. — Их много, мне продолжать? — Нет, Драко, ты не должен делать того, что тебе не хочется. Он кивнул. — Что насчёт аппетита, он у тебя есть в последнее время? Драко покачал головой. — Как же ты тогда убеждаешься, что питаешься достаточно? Он помедлил. — Сэди и дети. Грейнджер. — Как именно это происходит? — Они просят меня поесть, и я ем. — Точно так же, как ты находишься здесь, потому что Гермиона — та же самая, что и Грейнджер, не так ли? — попросила тебя об этом? Драко кивнул — один ответ на оба вопроса. — Делал ли ты что-нибудь в последнее время только потому, что тебе этого хотелось? Драко моргнул. Хотелось? Он покачал головой. — Драко, ты можешь вспомнить, когда в последний раз тебе вообще чего-нибудь хотелось? — Спать, — ответил он и добавил: — Я очень устаю. — Уверен, что так и есть, если у тебя проблемы со сном. Теперь я хотел бы снова вернуться к твоей памяти. Можешь ли ты вспомнить, когда в последний раз чувствовал что-то похожее на счастье? Драко моргнул. В памяти всплыла картинка Выручай-комнаты. — Да. — Где ты был? С кем? — С Гермионой. До... до всего этого. В нашей комнате, — ответил он, не зная, стоит ли раскрывать то, что они ходили в Выручай-комнату одни. Целитель разума сделал небольшую паузу, оценивая юношу перед ним. — Всё, что ты мне рассказываешь, конфиденциально, Драко. Малфой кивнул и добавил к своему предыдущему заявлению название комнаты. — Драко, когда меня попросили прийти к тебе сегодня, мисс Грейнджер упомянула, что на Рождество что-то произошло. Можешь ли ты рассказать мне об этом? Драко отрешённо кивнул. — Я испортил маме Рождество. Причинил ей боль. — Что ты подразумеваешь под словом «испортил»? Драко пересказал события того вечера, совершенно ничего не испытывая. — Что ты почувствовал, когда она приняла тебя за отца? Пелена онемения дрогнула. Он покачал головой. — Ладно, всё в порядке, нам не обязательно говорить об этом. Что ты чувствовал до того, как отправился навестить её? Драко моргнул. Чувствовал? Что он чувствовал до?.. — Надежду, — наконец ответил он. — Что вселило в тебя надежду? — Грейнджер позаботилась и организовала для меня встречу с матерью, — ответил он. — Понятно. Ты на что-то надеялся перед визитом в Мунго? Драко кивнул, ощущая тесноту в груди. Он позволил туману сильнее окутать его. — Не хотел, чтобы всё было как в прошлый раз, — наконец смог выдавить он. — Что случилось в прошлый раз? Драко моргнул и посмотрел на целителя разума пустым взглядом. — То же самое. Мужчина помолчал, обдумывая его слова. — Твоя мама приняла тебя за отца, ты это имеешь в виду? Драко кивнул. — На Рождество твоя мать расцарапала тебе лицо, приняв за твоего отца. В тот раз она тоже напала на тебя или только не признала? Малфой машинально протянул руку и задрал рукав джемпера. — Ты хочешь сказать, что эти шрамы остались от неё? Он снова кивнул. — Выглядит ужасно, Драко. Было больно? Драко пожал плечами. Боль — понятие относительное. — Не так, как видеть её лицо, — ответил он, всё ещё находясь под защитным куполом тумана в своём сознании. — Спасибо за честность, Драко. Теперь мне интересно вот что: ты сказал, что пришёл на сеанс потому, что мисс Грейнджер попросила тебя об этом. Что должно измениться в твоей жизни, чтобы наша встреча имела смысл не для мисс Грейнджер, а для тебя? На этот раз Драко пожал лишь одним плечом. — Позволь мне перефразировать. Если бы завтра случилось чудо, что бы изменилось? Как бы ты узнал, что оно произошло? — Моя мама была бы здорова, — ответил Драко. — Счастье и здоровье твоей мамы сейчас зависят от неё и её целителей, Драко, хотя это показывает, что у тебя доброе сердце и ты хочешь для неё только лучшего. Но что изменится для тебя? В конце концов, это чудо, и у нас есть магия, что ещё могло бы стать по-другому? Он моргнул. — Представь себе это, Драко. Он пытался представить. Но чудо для него казалось слишком невозможным, слишком маловероятным концептом, который ему не по силам вообразить. Драко не мог воссоздать в сознании образ, он казался слишком далёким. В конце концов он так и сказал целителю. — Хорошо. Тогда давай начнём с малого. Что бы тебя порадовало, если бы ты проснулся завтра и обнаружил, что что-то изменилось? — Наверное, мне бы перестали сниться кошмары. — Прекрасно! Что ещё? Целитель только что похвалил его? Мысль показалась Драко странной, но она, затерявшись в тумане сознания, улетучилась прежде, чем он успел за неё ухватиться. — Драко? Что ещё могло бы сделать тебя счастливым? — Если бы меня перестали называть Пожирателем смерти, — наконец ответил он. — Хорошо. Что именно тебе в этом не нравится? Драко моргнул один раз. Два. — Напоминает мне, что я плохой. — Почему ты говоришь, что ты плохой? Он посмотрел на свою Метку, затем обратно на целителя и вопросительно выгнул бровь. — Хоть я правда завидую тому, что ты владеешь искусством поднимания каждой брови по отдельности, думаю, будет полезно, если ты объяснишь, что имеешь ввиду. Драко вздохнул. — Я Пожиратель смерти. Малфой. Причиняю боль людям. Следовательно, плохой. — Я хотел бы поговорить об этом подробнее, но у нас осталось мало времени. Пока я хочу уточнить вот что: чудо будет заключаться в отсутствии напоминаний о том, что ты плохой, каким ты себя и считаешь на данный момент, или в том, что ты вместе с остальными будешь видеть в себе хорошего человека? Хорошего? Драко нахмурил брови. — Но я не такой. Пожиратель смерти, — напомнил он, и целитель склонил голову. — Ну, это же чудо, Драко. Почему бы и нет? Драко просто уставился на него, и искра гнева, его старого доброго друга, вспыхнула в нём, но тут же потухла. В итоге он просто пожал плечами. — Ладно. Если это чудо, то я буду хорошим, не буду представлять опасности для людей, которых люблю, не буду Пожирателем смерти или моим отцом. Довольны? — Это сделает тебя счастливым? — Конечно. — Тогда да, это хорошее начало на сегодня. Если ты свободен, я бы хотел увидеться с тобой в этот четверг в то же время. Драко понятия не имел, о каком часе идёт речь. — Эм, вы не могли бы уточнить время?

***

Когда Малфой вышел из кабинета и начал спускаться по лестнице, до него донеслись голоса. — Сэди, я просто не хочу тебя обнадёживать. Исцеление разума требует времени, и это его первый сеанс. Мы не хотим, чтобы он чувствовал давление. — Я знаю, но даже если он сейчас ведёт себя как робот и почти ни на что не реагирует, я хочу, чтобы он знал, что мы переживаем за него! Ты ведь тоже поэтому здесь, не так ли? — Я... Ну да, но... Драко дошёл до конца лестницы, и обе девушки замерли при виде него. — Ты рассказала ей? — спросил он, адресуя свой вопрос Грейнджер. Он пытался сохранять видимость нормальности для Сэди и её банды, но, похоже, безуспешно. Грейнджер прикусила губу, но Сэди покачала головой. — Не совсем. Я просто не отставала от Гермионы после того, как Бёрк передал, что тебя ждут в кабинете директрисы, и ей вроде как пришлось рассказать мне. Драко подумал о том, что его должно это обеспокоить, что он должен испытать стыд или рассердиться, но эти эмоции были где-то далеко, вне зоны его досягаемости. Поэтому он просто пожал плечами, не заметив, как поникла Сэди. Грейнджер взяла его под локоть, и они направились к выходу из замка, чтобы присоединиться к остальным членам П.И.С.О.С. и покормить Реджинальда... — Какой продукт мы испытываем? — спросил Драко. Сэди оживилась. — Рыбу! — Хорошо, — ответил он.

***

— Можешь ли ты сказать мне, где чувствуешь себя комфортно? Драко моргнул, глядя на целителя разума. — Здесь нормально. И это действительно так. Они находились в комнате, которую МакГонагалл выделила для них, с двумя диванами, стоящими друг напротив друга, и окном. Она была похожа на любую другую комнату. Возможно, это переоборудованный класс. — «Нормально» — это, конечно, хорошо и прекрасно, но находясь в каком месте ты понимаешь, что можешь расслабиться? Что позволяет тебе чувствовать себя в безопасности? Драко пожал плечами. — Хорошо, давай попробуем так. Я хочу, чтобы ты представил себе комфортное место, где ты можешь чувствовать себя достаточно расслабленным, чтобы потерять бдительность. Закрой глаза, если хочешь. Представь цвета вокруг, текстуры, запахи, может быть того, кто рядом с тобой. Драко попытался. Он сделал усилие, и туман в его голове рассеялся настолько, что у него получилось уловить запах ванили. Ощутить старую книгу в своей руке. Яркие цвета, всплывшие в его сознании, практически резали глаз, но внезапно перед его мысленным взором предстал вид сверху на озеро и деревья вокруг поместья. — Полёт, — выдохнул он, открывая глаза. Комната стала казаться чуть более светлой. — Я чувствовал себя комфортно во время полёта. — Хорошо, Драко, это хорошо. Что ты видишь, когда летишь? — Деревья и озеро рядом с поместьем. — Расскажешь поподробнее? Какое это время года? Листья зелёные или золотые, или их уже нет? День ясный или пасмурный? — Ясный. Лето, листья зелёные. Поверхность озера... искрится. — Замечательно. Что ты чувствуешь, когда находишься там, наверху? Драко закрыл глаза и мысленно поднялся в небо. На нём квиддичные гловелетты, и он ощущает под подушечками пальцев гладкое дерево метлы, на ладонях — кожаный материал перчаток. Солнце греет, а ветер нежно обдувает его лицо, отбрасывая волосы назад. — Что ты слышишь? Трепетание пол его мантии от усилившегося ветра. Где-то слева от него — высокое и мелодичное пение птиц. Шелест листьев. — Какие запахи ощущаешь? Только знойный летний воздух и запах пота. Драко находится слишком высоко, чтобы почувствовать аромат цветов из сада его матери. — Драко, теперь медленно сделай вдох через нос и скажи мне, чем пахнет прямо сейчас в этой комнате. Он глубоко вдохнул. В помещении стоял слабый затхлый запах, как будто её давно не использовали или просто не проветривали. Можно было различить нотки хвои... Может, это одеколон целителя? Или свеча? — Хорошо. Теперь скажи, что ты сейчас слышишь? Дыхание его целителя, немного свистящее на выдохе — из-за простуды или дефекта перегородки? Драко слышал своё собственное дыхание, относительно спокойное. Снаружи завывал ветер и доносился слабый стук дождя. — Отлично, Драко. Что ты чувствуешь? Он ощущал шерстяную ткань брюк под руками, лежащими на коленях. Мягкий хлó‎пок рубашки на острых плечах. В комнате было прохладно, лёгкий сквозняк обдавал его лицо. — А теперь, Драко, открой глаза. Выполнив просьбу, он осмотрел комнату. Диваны, на которых они сидели, были тусклого сиреневого цвета, а между ними стоял низкий журнальный столик из красного дерева. Напротив Драко сидел целитель разума с рыжевато-каштановыми взъерошенными волосами. На нём были твидовые брюки, тёмно-бордовый вязаный жилет поверх стандартной белой рубашки и ярко-оранжевый галстук. Судя по лицу мужчины, ему, скорее всего, было за сорок, вокруг глаз залегли морщинки. У него была квадратная челюсть и тонкие губы, уголки которых были слегка приподняты в намёке на улыбку. — Молодец, Драко. Скажи мне, как ты себя сейчас чувствуешь? Драко сделал глубокий вдох, ощущая, как наполняются лёгкие. — Расслабленно. Целитель разума кивнул. Драко моргнул. — Как вас зовут? — поспешно спросил он, прежде чем мужчина успел задать следующий вопрос. — Целитель Кейн. — Он улыбнулся. — Точно. Извините, — сказал Драко, немного смущённый тем, что был так невежлив. — Всё в порядке, Драко. Теперь ты осознаёшь своё присутствие здесь? — Да. — Хорошо. Что изменилось по сравнению с тем, как ты чувствовал себя, скажем, в начале сеанса или в нашу прошлую встречу? Драко слегка поморщился. Сейчас было сложнее обсуждать такие вещи. — Я чувствовал себя... где-то далеко. Как будто меня окружал туман, а вы были по ту сторону, или что-то в этом роде. Кейн кивнул. — Ты помнишь, о чём мы говорили в прошлый раз? Драко нахмурил брови, пытаясь вспомнить. — Ээ... смутно?.. — Я думаю, то, что ты испытываешь, Драко, — это сочетание нескольких вещей. Такое нередко случается после войны. Одна из них называется диссоциацией, по сути, это тот туман, о котором ты говорил. Твой мозг пытается защитить тебя от боли, поэтому блокирует любые чувства и эмоции. У тебя есть предположения, когда это началось? Драко поёрзал на своём месте. — На Рождество... Иногда такое случалось после особо жутких кошмаров, но не... не так. — Рождество — это когда у твоей матери случился приступ, и она напала на тебя, приняв за отца? Драко закрыл глаза, его захлестнуло всепоглощающее горе. — Да, — выдавил он. — Если позволишь, я хотел бы поинтересоваться вот о чём: ходят слухи, что ты мастерски владеешь окклюменцией. Это правда? Драко кивнул. — Как твои ментальные стены после Рождества? — Полное дерьмо. — Что произошло с ними в тот день? Можешь описать, что ты чувствовал? Драко сжал кулаки. — Они... они словно взорвались. Я до сих пор не смог их восстановить. С разговорами об окклюменции он мог справиться. В отличие от его чувств это была безопасная территория. — Я подозреваю, что не только пережитое событие стало особенно болезненным для тебя, но ты также был подавлен разрушением своей ментальной крепости. Как ты вообще воспринимаешь окклюменцию? Драко изогнул бровь. — Она помогает мне выжить. — Поясни. Драко застонал. — Тёмный Лорд жил в моём доме. Я должен был скрывать то, что считал его чёртовым безумным злодеем, иначе меня и моих родителей убили бы. Приходилось скрывать это от него, от тёти Беллы. Мне нужно было контролировать свои мысли и эмоции, иначе всё было бы кончено. — Значит, окклюменция помогала тебе чувствовать себя в безопасности? — Разумеется. — Когда ты начал практиковать её? Драко моргнул. — Я прирождённый окклюмент, в какой-то степени я практиковал её с детства, но мама начала серьёзно тренировать меня на втором курсе. — Что случилось на втором курсе, что заставило её сделать это, как думаешь? — Отец, дневник и чёртов василиск, — ответил Драко, махнув рукой. Ну конечно же, Кейн попросил объяснить, что всё это значит, поэтому пришлось нехотя рассказать о Тайной комнате. — Что же во всём этом было такого, из-за чего твоя мать решила, что обучение окклюменции именно в тот момент — это необходимый шаг? Она говорила тебе? — Отец стал... ещё злее. Более одержимым, придирался к каждой мелочи. Он неплохой легилимент, не мастер, конечно, но легко мог проникнуть в мысли ребёнка. Думаю, мама боялась того, что он может что-то увидеть и наказать меня за это, поэтому помогла мне защититься от него. — Итак, правильно ли я понимаю, что ты использовал окклюменцию для того, чтобы прятать мысли от своего отца и от Волдеморта? — Драко кивнул. — Тогда скажи мне, ты когда-нибудь скрывал что-нибудь от самого себя? Драко напрягся. — Что? — Ну, были ли какие-то моменты, которые ты не хотел вспоминать, или чувства, которые не хотел испытывать, и поэтому запирал их? — Ну, да, конечно, — ответил Драко, усмехаясь. — Я творил всякое дерьмо в детстве, но по-настоящему плохие вещи убирал подальше. — Я думаю, Драко, что учитывая то, как окклюменция уберегала тебя от болезненных воспоминаний и чувств, этот туман в твоей голове — попытка разума защитить себя, пока твои ментальные стены разрушены. Драко откинулся на спинку дивана, задумчиво поджав губы. — Значит, если я восстановлю стены, то исчезнет и туман? — Ты хочешь, чтобы он исчез? Он моргнул. — Эм… думаю, да. Это... беспокоит людей. — А тебя? Драко помолчал, размышляя. — Это своего рода приятно — ничего не чувствовать. Но я ненавижу отсутствие контроля над своей жизнью, и тот факт, что я даже не знал вашего чёртового имени... Вы могли быть кем угодно. На самом деле это не обеспечивает мою безопасность, даже если мой разум думает, что это так. — Так ты хотел бы снова регулярно ощущать осознанность? Драко чуть не закатил глаза. Он ведь это и подразумевал, разве нет? — Да. Поэтому, повторюсь, если я восстановлю стены, то туман уйдёт? — Вообще-то я бы порекомендовал сначала разобрать то, что тебе пришлось пережить, чтобы ты смог проработать свою травму, — ответил Кейн, и Драко возмутился. — Я не какая-то травмированная жертва, Кейн, я грёбаный Пожиратель смерти, — выплюнул он. — Хочешь сказать, что Пожиратели смерти не чувствуют боли? Или угрызения совести? Или стыда? Драко открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. — Потому что из того, что ты рассказал, Драко, мне кажется, что ты испытываешь вину или сожаление за свои действия во время войны. — Ну, да, Кейн, я не был на седьмом небе от счастья, когда подвергнул опасности замок, полный студентов, или стал причиной смерти человека, или пытал кого-либо, или воздействовал на людей Империусом, я не хотел ничего из этого! — практически выкрикнул Драко, задыхаясь. Нет, нет, на Рождество он уже выплакал годовой запас слёз и не собирается, чёрт возьми, снова рыдать. — Быть вынужденным действовать против своей воли — это ужасный опыт, Драко. Он сморгнул предательские слёзы. — Твою мать, я знаю это, ясно? Я сожалею о том, что сделал с мадам Розмертой и Белл, я понял! — Я имел в виду тебя, Драко. Тебя заставили действовать против воли, и то, что с тобой произошло — это страшно и больно. Драко долго смотрел на Кейна, затем отвёл взгляд и сложил руки на груди. — Да, — наконец тихо сказал он и снова начал чувствовать усталость, вихрь эмоций переполнял его. — Драко, наше время на сегодня подходит к концу, но знай, что это нормально — сожалеть о том, что ты сделал, а также признавать, что с тобой тоже поступили несправедливо. Мы можем оставить место для обоих этих чувств и для многих других. Малфой ничего не ответил. Кейн продолжил: — У меня есть для тебя своего рода задание, которое ты должен будешь отрабатывать, пока мы снова не увидимся в понедельник. Помнишь нашу медитацию о полёте? Драко кивнул. — Я бы хотел, чтобы ты выполнял её хотя бы раз в день. Учитывая, что ему однажды поручили убийство, которое послужило актом объявления войны, он, вероятно, сможет с этим справиться. — Хорошо.