Угрызения совести

Меня зовут Ники Лауда, и в один не слишком прекрасный день моя жизнь превратилась в ад. Да-да-да, авария на Гран-При Германии, про которую журналисты раструбили так, что про нее были в курсе даже весьма далекие от автоспорта люди, долгое мучительное лечение, выход на трассу в Монце с незажившими ожогами на лице. Все это и в самом деле напоминает адские муки. Но я говорю сейчас не об этом. Впрочем, начало моего персонального ада положила и в самом деле та злосчастная авария на северной петле Нюрбургринга. Однако гораздо худшее началось несколькими днями позже. — Что это? — с трудом удалось прохрипеть мне, когда, придя наконец в сознание, я обнаружил на столике в изголовье кровати отвратно воняющий лохматый веник, очевидно, претендовавший на звание букета. Невыносимо захотелось чихнуть. Чих отозвался пронизывающей болью, так что на глаза навернулись слезы. Но в присутствии Марлен я не мог показать свою слабость. Пришлось ненадолго зажмуриться и лишь после этого повторить свой вопрос. — Это принес… твой друг, — запинка в ответе жены подтвердила, что и в первый раз вопрос она расслышала. Друзей, к слову, у меня было не так уж много. И, кажется, вот-вот должно было стать на одного меньше. — Кто? — говорить, даже шептать, было больно. Впрочем, на общем фоне это добавляло не больше двадцати процентов дискомфорта. Вполне приемлемая пропорция. — Джеймс. Хант. «Передай этому ослу, что он может засунуть свой веник себе в задницу!» — Вместо столь прочувствованной фразы я был вынужден снова чихнуть. К счастью, Марлен всегда отличалась сообразительностью и тут же вынесла эту дрянь из палаты. Потом была открытка из Австрии, где проходил следующий этап чемпионата. Очевидно, этот идиот посчитал, что меня вдохновит вид родного города с фасадом первого австрийского банка на переднем плане, того самого, в котором я брал ссуду на оплату места в Марче и БРМ и который после первого моего неудачного года выступлений отказался от сотрудничества, сочтя меня слишком нерентабельным вложением средств. Словом, спасибо тебе, Джеймс, за напоминание о моей счастливой юности. Впрочем, несколько приятных мгновений я все же испытал — пока рвал твою открытку на мелкие кусочки. Голландского этапа я ждал уже с содроганием, мысленно прикидывая, чем ты еще решишь меня «порадовать». И ты, разумеется, не подвел. Даже нет, не так! Ты превзошел самые смелые мои ожидания: ты прислал мне свой кубок за победу в Зандворте. С привинченной к донышку табличкой с твоим именем. Джеймс, вот ей-богу, даже те треклятые цветы, от которых я чихал и чесался еще три дня (Ты когда-нибудь пытался почесать ожог? Нет? А вот попробуй), даже те чертовы цветы были гуманней. К тому же мне пришлось заплатить почти три сотни за разбитое окно. Я надеялся, что все изменится, когда я вернусь на трассу, что, увидев меня готовым снова дать тебе бой, ты наконец перестанешь мучиться угрызениями совести, которые и так уже стоили мне изрядного количества неприятных минут. Как жестоко я ошибался! Ну, вот ответь мне, Джеймс, тупой ты осел, зачем тебе понадобилось распускать руки и ломать челюсть тому бедолаге, которого и так судьба обидела отсутствием мозгов? Считаешь, что я — кисейная барышня, неспособная постоять за себя, которой нужен защитник и покровитель с кулаками? Думаешь, я сам не смог бы расквасить нос этому придурку, если бы счел это уместным? Про тебя — хоть ты, конечно, сам и давал в большинстве случаев повод — уже столько понаписали всяких гадостей, что пора бы и запомнить, что ссориться с журналистами — себе дороже. В общем, отмываться нам с тобой от этой истории придется еще очень долго. Еще раз спасибо тебе большое, Джеймс! До гонки в Фудзи остается пара часов. Когда у меня спросили, хотел бы я ее отмены, я честно ответил, что да. Во-первых, потому что гонка под приливным дождем — это слишком опасно, во-вторых, потому что мне это гораздо выгоднее, чем тебе. Когда тот же вопрос адресовали тебе, ты в кои-то веки меня поддержал. Я видел, как остальные пилоты обернулись после этого в мою сторону, словно это я одним своим присутствием вынудил тебя ответить именно так. Я слышал, японский этап не отменят в любом случае, даже если мы устроим сидячую забастовку прямо на трассе — слишком крупные суммы вертятся сейчас вокруг этой гонки. И на этом фоне твои слова и в самом деле выглядят не более чем угрызениями совести. И, знаешь что, Джеймс… Я жду-не дождусь, когда она наконец тебя загрызет или отравится той дрянью, который ты регулярно себя пичкаешь. Потому что ничего ужаснее, чем твои извинения, со мной в жизни не случалось!