Ночное безумие

После того, как они вместе выросли, стали первыми жителями Олуха, которые вместе летали на драконах, после победы над Красной Смертью, основания Драконьей Академии и защиты своей деревни, Иккинг, Астрид, Забияка, Задирака, Сморкала и Рыбьеног провели много времени… вместе. И вот, когда они начали селиться на Драконьем Крае, они были весьма удивлены, что ещё были вещи, которые они не знали друг о друге. Жизнь на Крае подразумевала тесную и непрерывную близость. Это означало совместное планирование, строительство, общую еду и питьё. Означало полусонные разговоры за завтраком, безделье ближе к вечеру и громкую болтовню у пылающего костра, чтобы прогнать ночную тьму и тишину. Короче говоря, их отношения теперь меньше походили на «дружеские» и с каждым днем становились ближе к «семейным». И хотя поначалу это было удивительно, то теперь они почти постоянно узнавали друг о друге что-то новое — привычки в еде, распорядок дня, причуды и рассказы. И привычки спать. Близнецы, например, были большим сюрпризом. Несмотря на то, что они известны своим озорством, безумием и несносностью, Забияка и Задирака были почти устрашающе тихи во сне. Их постоянный шум и активность в течение всего дня не давали представить близнецов Торстон хоть сколько-нибудь близким к неподвижности. И все же они спали неподвижно и безмолвно, оставаясь почти в той же позе, в какой легли спать. (Иккинг, увидев это, был достаточно встревожен, чтобы неуверенно спросить у Рыбьенога: «Э-э-э… с ними все в порядке?».) Но в конце концов другие подростки поняли, что это способ накапливать энергию, чтобы близнецы могли сходить с ума от рассвета до заката, а то и больше. Иккинг, наоборот, много двигался во сне. Эта особенность отразилась и на Беззубике, что часто приводило к развлечению других драконьих всадников. В течение ночи, когда оба ворочались во сне, ночную фурию и его всадника можно было найти в различных, а иногда и нелепых позах, Иккинг спал, растянувшись на спине Беззубика, или Беззубик крепко спал, почти полностью поверх столь же бессознательного тела своего всадника. (У Астрид было одно особенно смешное воспоминание о том, как, проснувшись, она обнаружила, что Иккинг удобно свернулся калачиком на широкой голове Беззубика, а его протез болтался в опасной близости от одного из глаз ночной фурии.) Но у этого постоянного движения была и полезная сторона: когда Иккинг замирал, остальные понимали, что что-то не так. Что касается Астрид, то её нельзя застать врасплох- даже во сне. Жизнь, проведенная в оттачивании боевых навыков и обострении чувств, означала, что Астрид, казалось, осознавала все, даже находясь в бессознательном состоянии. Будучи ранней пташкой, она ложилась спать первой, но, похоже, каким-то образом реагировала на ночные разговоры и действия других. Иккинг вспомнил, как однажды ночью, когда Сморкала был особенно раздражающим, он оглянулся и увидел, что Астрид спокойно спит, раздраженно нахмурившись. Действительно, ее реакции во сне были настолько острыми, что Задирака однажды предложил швырнуть ей в лицо топор, просто чтобы посмотреть, увернется ли она от него во сне. Иккинг и Рыбьеног поспешили указать на потенциальные недостатки этого плана, и последующее обсуждение приобрело такой размах, что Астрид проснулась и разозлилась за считанные секунды. «Ребята, вы можете помолчать? Я пытаюсь хоть немного поспать», — отрезала она. «И Задирака, — добавила она, устраиваясь поудобнее в крыльях Громгильды, — если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы напасть на меня во сне, я обещаю, что ты никогда больше не будешь спать спокойно.» Рыбьеног был, пожалуй, самым нормальным, когда дело доходило до сна. Занимая образную золотую середину, Рыбьеног и близко не двигался так часто, как Иккинг, и не оставался устрашающе неподвижным, как близнецы. Вместо этого он спал тихо и безмятежно, лишь изредка ерзая или похрапывая. Однако он спал очень крепко и часто засыпал через несколько секунд после того, как ложился. Рыбьеног также обладал странной способностью спать практически где угодно. После долгого дня напряженной работы или интенсивных исследований для других всадников не было ничего необычного в том, чтобы наткнуться на спящего Рыбьенога — спящего на полу Главного зала, ненадежно балансирующего на наклоненном стуле, прислонившегося к тенистому дереву или вырубившегося за столом, используя Драконий глаз в качестве импровизированной подушки. В таких случаях было обычной практикой пойти и найти Сардельку, которая будила своего всадника и уносила его в их хижину, где он мог спать на настоящей кровати. Сморкала мог бы претендовать на звание самого нормально спящего; он спал довольно тихо и в основном неподвижно. Однако эта кажущаяся нормальность была разрушена его драконом. Кривоклык, как оказалось, спал беспокойно, просыпаясь через случайные промежутки времени в течение всей ночи. Это был редкий случай, когда Ужасное Чудовище позволяло проспать целую ночь. Проблема, однако, заключалась в том, что Кривоклык, казалось, упрямо настаивал на том, чтобы Сморкала спал по тому же графику. И таким образом, предполагаемые нормальные ночи Сморкалы были потрачены на то, что его грубо будили несколько раз за ночь, горячее дыхание дракона доносилось ему в лицо или хвост настойчиво тыкал его в бок. Были случаи, когда Кривоклык решал разбудить своего всадника, разжигая огонь. Это привело, как и следовало ожидать, к немедленному пожару, во время которого все остальные всадники и драконы тоже были разбужены. «Большое спасибо, Кривоклык, » — раздраженно огрызнулся бы Сморкала. Но вскоре он снова засыпал, прижавшись к теплой чешуе Кривоклыка, явно успокоенный. Либо он привык к сумасшедшему графику своего дракона, либо… он просто не мог придраться к Кривоклыку за то, что тот хотел компании своего всадника. Для всех драконьих всадников жизнь на Драконьем Крае была… скажем так, познавательной. Но открытие причуд и особенностей друг друга — осознание всех маленьких бесчисленных различий между ними — странным образом помогло им сблизиться друг с другом. Они начали узнавать и понимать друг друга на более глубоком, личном уровне. И так, когда хижина Сморкалы загоралась глубокой ночью, это не было чрезвычайной ситуацией; это было пробуждение Кривоклыка. Когда кто-то проходил мимо Сардельки и просто приветствовал ее, называя местоположение, это не было признаком сомнительного здравомыслия; это означало, что Рыбьеног спал в этом месте, и Сарделька собиралась отвести его домой. Когда Астрид улыбалась чьей-то шутке во сне, это не было игрой света. И если Иккинг засыпал, не принимая сотни разных невероятных поз, то следующий день ему было плохо, даже если он не признавался в этом. И когда близнецы спокойно спали, это была лишь короткая передышка; с восходом солнца они вернуться к своим безумным выходкам. И если драконьи всадники могли судить обо всем этом только по привычкам друг друга спать… ну, может быть, они действительно проводили слишком много времени вместе.