Твой корабль уплывал в грозу под парусами Ты вернутся, обещал и будь, что будет с нами В море я смотрю весь день и хожу по краю Буду лишь тебе верна хоть я и не святая
Его корабль уплывал в грозу под парусами. В тот день на море был сильный ветер и тёмные, тяжёлые тучи. Другой, поразумнее, принял бы это за дурной знак и остался бы дома. Подумаешь, отложил бы хоть плаванье на день. И Сэсэг просила отложить. Но Мирон же безумец, своими глазами ничего не видит и других слушать не желает, мечтая только о каких-то сокровищах за синим морем. И всю жизнь свою-то, он, только о море и думает. Сэсэг бы ревновала, коль не привозил бы он ей подарки из далёких плаваний. Но сердце женское подарками не успокоишь. Тоскливо ей… Больно. Страшно, что суровые волны, холодный ветер, да тёмные тучи над морем однажды могут навсегда забрать у неё возлюбленного. И пусть она, гордая больно, скрывает своё беспокойство, Мирон всё же лучше понимает её, чем другие люди. Видит всё то, что не говорит. — Я вернусь, ну же, не грусти, — успокаивает её Мирон, поглаживая по тонким плечам, которые то и дело дрожат, несмотря на то, что Сэсэг тепло одета. От страха, наверное, — Обещаю, — она кивает, верит, значит, что вернётся. Сэсэг прижимается к груди Мирона в секундном порыве выразить свои чувства. Может быть, её беспокойство и казалось Нагаеву смешным, да только чувствовала она, что на этот раз легко всё не обойдется. Сэсэг, может, и сама хотела бы, чтобы это были пустые тревоги, но в её груди бушевало такое же море, как за спиной Мирона. Волны бились о её кости и пена бурлила где-то в животе, топя всех бабочек. И Сэсэг не хочет отпускать Мирона, когда все они мертвы. Кто иначе возбудит в ней все эти чувства снова? — Будь, что будет с нами, — она Мирона в лоб целует, треплет в по чёрным жёстким волосам, заботливо гладит по щеке. И видит Сэсэг в его глазах столько любви и преданности, что у неё сердце ноет от желания уплыть с Мироном. Она хотела бы всегда сопровождать его, когда он уплывал в море, сама желала путешествовать, да только… Братья не опускали. Да и не место девушке на корабле, то каждый моряк знает. Небось, с ней бы команда и не согласилась никуда плыть, коль сам Мирон бы позволил. И то маловероятно. Любовь любовью, а работу исполнять должно правильно. И он уплывает, и Алханай долго стоит на пристани, провожая взглядом белые паруса. Тоску её не заглушал не гул людных улиц, не шум моря, она всё оставалась где-то внутри, сколько Сэсэг не отбрасывала грустные мысли. Верила она, что Мирон вернётся, и верила, что верность свою сохранит безропотно, и верила, что с богатством Нагаев вернётся. Всё-таки, он пообещал, что, после этого плавания, они свадьбу сыграют. Сэсэг уж и приданое собрала, не богатое, но достойное для дочери простого охотника: пушнина, да меха. Мирон этому применение найдет, не разорятся. Да и не думал он почти о приданом, любил Сэсэг безнадёжно. Уж сколько плавал, всегда к ней возвращался, что верный пёс. А потому и беспокоиться ей не стоит… Верно, не стоит.То кольцо, что мне дарил, я подарила морю Пусть удача к нам придет, пускай уходит горе Говорили все вокруг, что недолго быть нам вместе. Осенью в дождливый день пришли дурные вести
Месяцы шли стремительно. Вестей от Мирона не приходит, но Сэсэг и не ждала их так скоро. Однако всё равно, проходя мимо причала, она тоскливо смотрела на горизонт, надеясь увидеть там белые паруса. Иногда и видела, да всё равно знала, что это был чужой корабль. Взгляд цеплялся с надеждой, да сердце покойно было, а, значит, не Мирон вернулся. И шли дни Сэсэг в гордом спокойствии. Не рыдала она, как другие девушки, которые ждали возвращения возлюбленных, не проводила долгие дни у причала… Только взгляды бросала, да ждала. Ждать Сэсэг умела, наградил её Бог большим терпением, достойным невесты моряка. И братья за это же терпение хвалили, зная, что нет для девушки качества лучше верности, а Сэсэг дожидается Мирона более чем уверенно. Да и уплывает он ее впервые. Да только… Задержался в этот раз. Уж полгода минуло, а от Мирона ни привета, ни ответа. И задерживаться стала Сэсэг на пристани, и на горизонт смотрит теперь намного дольше. Сплетницы, сто подругами раньше притворялись, шептаться стали, что недолго им вместе быть осталось. Что Мирон или умер, или разлюбил. Да специально они, завистницы, говорили это так, что Сэсэг всё лучше других слышала. Насмехались над её ожиданием, хотя и корабли их сердечных друзей не причалили в их портах. Слова их для Алханай иногда смешивались с криками чаек, и потому не всё она слышала. И рада тому была. Да только тревожно… Знала Сэсэг, что море душу девичью иногда лучше сердечного друга знает, и верила, что не заберёт оно, в их краях всегда неспокойное, её жениха. Да и. не бывает, чтобы без подарка о том просить. Скрылась она от людских взглядов, далеко от причалов, да всё же у родного моря. Долго смотрела в темноту буйных волн, долго ноги её босые мочила морская пена. Но пустовал горизонт. И потому пришлось всё же Сэсэг жертву морю принести: сняла она с пальца кольцо, свадебный подарок Мирона. Долго держала его в руке, жалко было расставаться с дорогим сердцу кольцом. — Пусть удача к нам придёт, пускай уходит горе, — прошептала она, и, поцеловав замёрзшими губами кольцо, закинула его в морю. Ждать стала, примут ли волны её дар и просьбу. Коль не выбьет море обратно кольцо на берег, так и Мирона скоро ждать стоит, если он в море, а не на суше. Все девушки знали, что с водой всегда договориться можно, но стыдились, если действительно прибегали к его помощи. Смеялись некоторые, что в эти сказки только дети верят, да Сэсэг знала лучше других, что сказки иногда честнее былин бывают. А кольцо ей вода не вернула. Значит теперь ещё усерднее нужно ждать… Всё будет. Да вернувшись домой, узнала Сэсэг, что письмо от Мирона всё же пришло. Видно, утром, после того, как она ушла в город, принесли. Первой реакцией была радость большая, она чуть было не побежала, чтобы в руки поскорее взять письмо. Да по виду братьев ясно стало ей — пришли дурные вести.Написал он мне письмо, в нем речь повел такую В незнакомом мне порту нашел себе другую, Расскажите все ему, когда меня не станет Зелье что сварила я, уж точно не обманет.
Действительно, пришло письмо. И сколько Сэсэг не тёрла уставшие глаза, не менялся ни смысл, ни автор написанного. Всё тот же корявый, но с каким-то очаровательным шармом почерк Мирона. Но только не верила она, что Нагаев мог такое написать. Спустя столько лет любви, столько месяцев ожидания, он не мог обойтись с её чувствами подобным образом. Да ещё и сообщить не лично, а через короткое письмо, датированное началом прошлой недели. Не бывает такого, чтобы он был совсем к ней равнодушен. Мирон ведь всегда для Сэсэг не только возлюбленным был, но и самым близким другом. Единственным, она бы даже сказала. Он бы мог проявить хоть немного уважения к её чувствам. Но письмо короткое и смысл его не менялся, сколько письмо не крути в дрожащих руках. — В незнакомом мне порту нашёл себе другую?.. — ошарашенно произнесла она, оглядываясь на старших братьев. Дугар был мрачнее тучи, очевидно, злился сильно. Не доверял он сначала Мирону, да теперь, получается, опасения его подтвердились. Сэсэг как дурочка была обманута? Или жестокая судьба решила её так наказать? За что? Но милости Дугара теперь не ждать, коль вернётся Мирон в их город, он отомстит за такое оскорбление. Отказаться от невесты через письмо? Низкий поступок. Ринчин казался разочарованным, однако всё ещё спокойным. Сэсэг вообще тяжело различала эмоции второго брата, теряясь в его расслабленном состоянии. Его стремление к покою иногда даже пугало. Но и он сейчас не смог совсем скрыть свои негативные эмоции. Алханай ощущала себя растерянной. И больше никого она не ждала. Не было ни моральных сил, ни смысла ожидать чего-то. Даже если Мирон вернётся без своей новой возлюбленной, гордость не позволит Сэсэг простить его за измену. Может быть, это было колдовство. А может, его воля. Но, как ни крути, предательство. Письмо Мирона сгорело в печи в тот же вечер, а к морю Сэсэг больше не ходила. Да и в принципе она больше не рвалась покидать дом. Что на ярмарку, что на прогулку ходить не желала. Целыми днями смотрела в окно, или по дому шуршала, да только не было ни в глазах её, ни в действиях радости былой. В один тёмный вечер ушла Сэсэг из дома. К морю ушла, пока оно неспокойно было. Волны отчаянно бились о камни, вода была тёмной и холодной, ветер дул сильный, развевая тонкое её платье. А она босиком ходила по мокрым камням, не боясь ни холода, ни поскользнуться. Всю жизнь Алханай у моря, на этих самых камнях провела. Да и не было ей смысла чего-то бояться. Раз уж умирать пришла. Не было разницы, от чего смерть принять. Остановилась она у берега и долго смотрела на тёмный горизонт. Сэсэг пообщала себе, что если увидит теперь паруса Мирона, то вернётся, и даже простит, только чтобы не провести оставшуюся жизнь в немом ожидании чуда. Минуту стояла, две… Потеряла счёт времени, замёрзла, но корабль так и не появился. Грустно Алханай было расставаться не столько с жизнью, сколько с миром, где её когда-то любили. Но только… Гордость, желание отомстить, вселенская тоска, да и слухи грубые не давали ей жизни. Она одним движением пальца сбросила крышу с маленькой баночки с ядом. Чтобы наверняка. Сэсэг слишком хорошо плавала, чтобы ей было так легко утопиться, но умирать вдали от моря она не желала. Капли бы хватило того яда, чтобы умереть через несколько минут, но она выпила весь, что был налит в стеклянный сосуд. Откинув её в сторону, Сэсэг бросилась навстречу высоким волнам, чувствуя почти сразу, как вода наполняет лёгкие. А потом была только штормовая темнота холодного моря, жёсткие камни, боль и… Ничего. Последней мыслью Сэсэг было мелькнквшее на несколько секунд воспоминание о том, как она обещала Мирону, что дождётся его. И знала она, что ждала… — Тебя ждала я, жаль, нет крыльев за спиной. Тебя ждала я, полетела б за тобой. Тебя ждала я, помнят камни и вода. Тебя ждала я, но осталась здесь одна.