Дитя закатного солнца

На памяти Озен никто, включая даже самых именитых из Белых свистков, чьи имена были навеки запечатлены в памяти гильдии, не удостаивались такой чести: не только без опаски находиться близко к центру на четвёртом уровне, но ещё и сопровождаться набором из самых что ни на есть опасных тварей. Казалось, что к Джубили и её новому артефакту стеклось всё живое. Поначалу к ногам бежала всякая мелочь, очень скоро образовав пёстрый коврик. – Другие. Звуки, – по ходу обучения ориентировал девочку хранитель Дьявольского Манка. Он надёжно занял тело Присциллы и, казалось, не доставлял самке пещерного гоблина каких-либо неудобств. Сам артефакт, послушный его воле, менял конфигурацию то так, то эдак, отверстия на нём перемещались аккурат девочке под пальцы, – Для множества одно. Для отдельного – другое. Джубили подула снова, и Марулк содрогнулся, узнав в этом звуке тоскливые завывания кудара. Хищники, не меньше двадцати, тут же обозначились в глубине зарослей. Огромные уши были прижаты, и они выглядели на редкость спокойными, совершенно не обращая внимания на суетящиеся под ногами закуски. – Она как тот крысолов, который в сказке, – голос Озен звучал спокойно, но было неясно, почему: то ли полная растерянность, то ли смирение, – Который умел заклинать. Только тут разброс, прямо скажем, огромный. – И не говори, – в который раз осмотрев округу и приметив несколько туш неизвестной биологической принадлежности, Лунный свисток взглянул на своих родственников. Свайн с восторгом разглядывал неведомых зверей, о которых читал только в книгах, тогда как Илта тряслась от страха, порой косясь на тело Видока, к которому так никто и не подошёл. А ещё на неё косился хранитель в теле Присциллы. И это был умный, совсем не звериный, но и не человеческий взгляд. Марулк пытался привлечь внимание сущности на себя, но тот каждый раз прищуривался в пусть и дружелюбном, но игнорировании. Пусть Джубили и запретила нападать, было понятно, что тварь не забыла обиды и лишь ищет повода, чтобы вернуть должок за жалящую струну. После того, как могучий звук, более похожий на рёв, вызвал нечто, неспособное даже протиснуться сквозь деревья, но при этом всё равно покорное воле владельца Дьявольского Манка, хранитель артефакта выпустил Присциллу из своих цепких объятий, и, если судить по тому, что докладывали путникам их собственные глаза, впитался обратно в реликт. – Как ты, милая? – Озен наклонилась было, чтобы взять девочку на закорки, как привыкла, но тут же поняла, что отныне в этом не было нужды: ни одно животное больше не смело обидеть её ребёнка. – Всё хорошо, – Джубили протянула ей раскрытую ладошку, дабы взяться за руку, и Белый свисток заметила, что та мелконько подрагивает. – Ты боишься? – Оно… – глаза цвета белого янтаря опустились на артефакт, – Затапливает меня, словно вода… Это навсегда? Как у тебя с клиньями Тысячника? Озен не знала наверняка, но кивнула. – Ты большая молодец, золотко, – в знак поддержки обнял дочь Марулк, – И ты непременно с этим сладишь. У тебя уже отлично выходит! Мы с мамой тебя поддержим… Идём в убежище? – Раз мы нашли Дьявольский Манок, наверное, нам надо возвращаться, – взгляд девочки стал печальным, – А ведь такое приключение. – Малая, ты хоть понимаешь, что мы всё это время подвергались смертельной опас… – начала было Илта, но моментально заткнулась, ощутив на себе взгляд агатово-чёрных глаз. – У меня идея, – вдруг прищёлкнул пальцами Свайн, – Если я правильно понимаю, перед подъёмом стоит набраться сил, так? – Да, – кивнул дяде Марулк. – А ей нужно тренироваться. И вот чтобы не вернуться с голыми руками, – мистер Терье подмигнул девочке, – Как думаешь, а вызванные тобою звери смогут чуток попозировать для того, чтобы мы порисовали их для музея? В глазах ребёнка загорелся огонёк настоящего счастья: – Да! Обязательно нужно попробовать! И я буду рисовать с вами! Как здорово! – Многое я получала от Великой Ямы, – лишь покачала головой Озен, впрочем, не скрывая улыбки, – Но вот такое, пожалуй, в первый раз. Когда они возвращались в укрытие, многие звери потянулись следом. Некоторые трясли головой в попытках согнать морок, но у них ничего не получалось. Транс Дьявольского Манка был слишком силён. Как оказалось, животных маленького и среднего размера можно было безбоязненно брать на руки, они не сопротивлялись и выглядели сонными. Марулк и Свайн действительно воспользовались шансом, сделав целую кучу набросков за то время, пока Джубили прилежно обучалась всем премудростям управления артефактом. От нечего делать за готовку взялась Озен, припахав следом и Илту. О вершинах кулинарного мастерства и речи не шло, но редко кто замечал что сырое, что горелое, более занятые исключительным шансом на сбор материала. Пришлось закончить лишь когда Вечный Блокнот, поскрипывая, стал отделять страницы с рваным краем, мол, дайте же вы восстановиться, нелюди, пора и честь знать. Пусть рюкзаки и были начинены сверх всякой меры, а всё же Озен до последнего казалось, что выход надлежит отсрочить ещё на некоторое время. Перед смертью не надышишься – а ведь в былые горы со смеху покатывались, мол, слишком метафорично. Но Бездна есть Бездна, недостаточно отыскать артефакт, с ним ещё нужно подняться. – Ещё одна строчка, – как-то вечером задумчиво произнёс Марулк, сортируя рисунки и записи, часть из которых, придавленные камнем, уже ждали своей очереди для размещения в до этих пор свободном кармане рюкзака. Джубили, вымотанная очередными уроками под руководством хранителя, уже спала без задних ног. Теперь покой девочки охраняла грузная переливчатая фигура, будто выступавшая из-под её лопаток. Иногда к хранителю присоединялись и несколько зверей не больше кошки, впрочем, разбегавшихся поутру. – Какая строчка? – решив, что какой-то фрагмент исследований дал дёру из-за переменчивого ветра, Белый свисток огляделась, но её муж покачал головой: – Та строчка из песни. Про проклятье. Якобы Дьявольский Манок умеет его «успокаивать». – Мне представляется, что это уже мифология, – покачала головой Озен, – Знаешь, подобно тому, как люди видят нечто прекрасное, и в итоге, если оно творит чудеса, с каждым разом прибавляют всё новые, мол, пусть будет и это. – Твоя правда. Но лично мне бы хотелось, чтобы всё действительно сбылось, – Марулк с нежностью взглянул на распластавшуюся во сне дочь. – И мне, – не стала темнить Недвижимый лорд, – Даже несмотря на то, что ребята подстрахуют нас на подъёме. Идиоты, бросившиеся на помощь своему непосредственному руководителю, были рассекречены сразу после смерти Видока. Озен прекрасно знала, что если археологи вознамерились быть спасательным отрядом, то, несмотря на рвение, они поступят логично. А потому оставила им пометку на спуске между третьим и четвёртым, мол, помогите выходить отряд после проклятья. Это была ещё одна причина поторапливаться домой: слой новакулита был небогат на припасы, и друзья просто могли устать их ждать, держась на весьма скромном пайке. Да, поняли бы причину промедления, но всё равно, негоже подставлять товарищей, даже если ты Белый свисток. И даже если ты мать. Как ни крути, а Орт ждал. Нельзя было остаться на четвёртом уровне, ожидая, пока Джубили подрастёт достаточно. К тому же, в случае с проклятьем четвёртого уровня было непросто договориться даже взрослым: Озен знавала крепких мужчин, умиравших от кровопотери за считанные часы, равно как и хрупких пареньков, которые могли шагать дальше буквально на следующий день, будто и не было никаких повреждений. Когда решение принято, не уповай на подбрасывание монетки, она уже не властна над твоим выбором, и может стать разве что подтверждением. Как и положено, они покинули убежище на рассвете, хоть опасность со стороны животных и стала чем-то призрачным. Но не зря же говорится, что привычка вторая натура. – Люблю я это проклятое место, – негромко хмыкнула Озен, на прощание проводя ладонью по одной из каменных ванн. – Я тоже, – заметив этот жест, улыбнулся ей Марулк, а после аккуратно боднул жену в плечо, – Здесь произошло много хорошего. Надеюсь, удача не отвернулась от нас. – Всё во власти Бездны, – натянув шляпу поплотнее, Белый свисток вышла во влажную взвесь капель утренней росы. Зверьё четвёртого уровня только просыпалось, и встречало появление Джубили, позёвывая и потягиваясь. – Не рисуй на ходу, споткнёшься и расшибёшь нос, – пробурчала Недвижимый лорд в сторону Свайна, который до сих пор пытался успеть всё и делал быстрые наброски на припасённых заранее листах. Кто бы мог подумать, что ему так понравится рисовать. – Мам, можно к тебе? – вдруг дёрнула Белого свистка за полу плаща Джубили. – Но зачем? Тебе ведь больше не нужна защита, – удивилась Недвижимый лорд. – Ну и что, ты же всё равно моя мама, и к тебе так приятно прижиматься… Ты плачешь? – Соринка, – Озен шустро загребла дочь на руки, перемещая на закорки, – А вы что встали? Ходу, у нас тут не прогулка, знаете ли. Но куда там. Даже если что зловредное и шебуршало за пределами троп, оно в итоге так и не показывалось. Порой до слуха путников доносился раздосадованный рёв: крупные хищники не хотели менять планы относительно лёгкого перекуса, но связываться с хранителем Дьявольского Манка всё же выходило себе дороже. Огромные туши ныли и всхлипывали, будто обиженные дети, однако пусть не преграждали. А вот и подъём. Обманчивый холмик и тропка, ведущая наверх, пасторальный пейзаж, оборачивающийся для многих смертельным капканом. – Погодите, – Джубили попросилась вниз, склоняя голову набок. Хранитель в который раз беспардонно воспользовался умениями Присциллы, и та, чирикнув, выдала: – Плата за проход. Смерть за жизнь. Играй. Ранее отверстия в Дьявольском Манке не выстраивались в столь затейливую конфигурацию, и Джубили порядком удивилась тому, что вышло её стараниями. – Грустно-то как… – прошептал Свайн, и было от чего: даже у Озен увлажнились глаза. Это было нечто невероятное, одна тоскливая нота, будто некто оплакивал всё то время, которое отныне кануло в небытие. Мелодия умирания. Со стороны чаш гигантов послышался треск. Наружу, кряхтя, пёрло что-то большое, едва ли не больше рогатого плакальщика. Свалявшийся бурый мех был густо покрыт нитями прижившихся там водорослей, а на пальцах существа, оканчивающихся округлыми копытцами, были заметны ревматические наросты. Существо принесло за собой запах мочи, на его задних ногах виднелись проплешины от неконтролируемых мочеиспусканий, а острые кости таза, казалось, вот-вот пробьют шкуру. Оно было старым. Таким старым, что и не сказать. – Это же кужа, – узнав животное, даже прикрыл рот ладонью Марулк, – Я думал, они все вымерли, оставшись на барельефах древних. Услышав человеческий голос, животное повернуло к нему плоскую морду и принюхалось, приоткрывая рот, полный гнилых пеньков. Своей жизнью, если это существование в юдоли страданий вообще можно было так назвать, кужа была обязана исключительно водорослям, которые, прорастая сквозь её кожу, отдавали хозяйке часть питательных веществ взамен того, что она прилежно окунала их в местные минеральные источники. Но судя по состоянию шкуры, и этому виднелся конец: дойти до этого места было настоящим подвигом. Зачем хранитель Дьявольского Манка повелел этому животному прийти? Ответ постучался в сознание Озен с опозданием. Кужа вдруг выпрямилась, даже пожёванные временем маленькие уши встали торчком. Хранитель окутал её, словно гало, а затем, отскочив прочь, устремился к Джубили и обежал кругом отряд. – Вы тоже то чувствуете? – спросил Марулк, – Будто в груди… легко. – А мне как будто в плечах, – Озен задумчиво нахмурилась. Возникла мысль, совершенно нереальная, но ведь не проверишь – не узнаешь. – Малая, иди сюда. Постарайся расслабиться, – Белый Свисток взяла девочку на руки, – Дыши так, как я учила. – Всё будет хорошо, мам, – она не успокаивала, а, казалось, говорила совершенно уверенно. Кужа, потоптавшись, легла возле подъёма, и, едва отряд должен был столкнуться с проклятьем, произошло невероятное. Силовое поле, обычно невидимое глазу, устремилось к ним, жаждя терзать и не пускать наверх, но затем вдруг превратилось в спирали, обходя людей стороной. Кужа издала стон, и Озен мигом поняла, как на самом деле «успокаивает» проклятье Дьявольский Манок. Он не уменьшал эффекты и не отсрочивал их, и не переносил душу прочь из искорёженного тела. Он свершал подмену на того, чья жизнь подходила к концу. Тяжёлая голова старого животного упала на землю, и кровящие глаза закрылись. Ей больше не нужно было думать о пути обратно, и точно было не больно. – Сюда! – сверху протянулась рука. Симрод, Йелл, Лероро. Удивлённые, ведь их глазам должны были предстать пострадавшие от проклятья, но вместо этого Озен протянула целую и невредимую девочку, глаза которой, впрочем, были печальны. – Я окажу почтение, – отправив всех наверх, пообещала Озен, а сама обернулась к мёртвому животному, – Да будет твой сон в Бездне спокоен. Благодарю тебя за твою бесценную жертву. Наверху раздались удивлённые возгласы, и пришлось живо подниматься. – Как… Что… – лепетала сползшая на колени Илта, ловя струйки крови, сочащиеся и изо рта, и из носа. Её глаза тоже стремительно наливались розовым. – Не трогайте! Отклонись на стену, – распорядилась Белый свисток, но любые меры были бесполезны. Благо, миссис Терье потеряла сознание от болевого шока, но за секунду до того, как её окутал мрак, она заметила хранителя Дьявольского Манка, смотревшего на неё с мстительной хитрецой. Он не забыл свершённого над его владелицей кощунства, лишь сделав вид, что спас от проклятья всех. А вот чем это должно было обернуться – уроком на всю жизнь или верной погибелью – могла знать лишь сама Бездна.