Отголоски

» — Ахахах! Ещё, дядя Лао! Сделай так ещё! Малютка Джин радостно хлопал в ладоши, заливаясь задорным смехом, оказавшись в объятиях любимого дяди, который до этого ловко подкидывал его в воздух. Рядом, недовольно скрестив руки на груди, за братом и сыном наблюдала хмурая девушка в синем платье ципао и короткой, но пышной причёской. — Лао, клянусь, если Джин поранится, я тебя!.. — Сестрёнка, дорогая, да брось ты! — отмахнулся монах под весёлый смех племянника. — Этот маленький бандит обращается с моей шляпой даже лучше меня в «лучшие годы», ха! Я ему её на следующий день рождения подарю! — Ура! — радостно заверещал мальчишка. Дядя заговорщически подмигнул племяннику и, счастливо улыбнувшись, сказал: — Эй, Джин, покажем маме наш фокус со шляпой? — Да! Мамочка, смотри, как мы с дядей умеем! — Лао, только попробуй… Ни брат, ни сын, похоже, не воспринимали её слова всерьёз. Девушка сжала губы в тонкую линию. Иногда ей казалось, что у неё не один, а два сына. Лао рядом со своим племянником, словно по щелчку пальцев, резко превращался в «большого ребёнка», которого не волновало ничего, кроме игр и веселья. А ещё шаолиньский монах называется! «Образец хладнокровия и невозмутимости»… Вот и сейчас, испуганно охнувшей девушке ничего не оставалось делать, как наблюдать за тем, как брат, неприлично высоко подкинул её сына и, одновременно, запустил в полёт свою боевую шляпу — только кромка лезвия сверкнула на солнце. Джин определённо не разделял недовольного настроения своей матери и, раскинув руки, весело смеялся, когда под переливчатый звон дядя просто исчез в голубой вспышке. А дальше всё случилось буквально за какую-то долю секунд. Шляпа, описав дугу, стремительно вернулась обратно, но перехватить её было некому, кроме малютки Джина. Постороннему наблюдателю показалось бы, что сейчас мальчишка упадёт и что-нибудь себе разобьёт, а то и того хуже… И когда шляпа оказалась точнёхонько над головой племянника, Кунг Лао вновь появился из портала, и Джин, в мгновение ока, оказался у дяди на плечах, удерживаемый за ноги. Не по размеру боевая шляпа съехала набок на голове у беззаботно смеющегося мальчишки. — Мамочка, ты видела? Видела! — обратился к матери счастливый и довольный Джин, вцепившись ойкнувшему дяде в длинные волосы, заплетённые в косу. — Лао, я тебя прибью… — на полном серьёзе пообещала девушка. — За что? — притворно возмутился тот, перехватывая донельзя довольного Джина за руки. Племянник, наконец, оставил в покое его многострадальную косу. — Ты только посмотри, какой будущий защитник растёт! Думаю, лорд Рейден будет в восто… — Ай! Лао сам не понял, как получилось так, но из-за чересчур активных действий племянника, шляпа соскочила с его головы, а сам малыш не удержался у него на плечах и, стукнувшись затылком о стену, едва не упал на пол. Благо, монах среагировал с молниеносной реакцией. В кратчайшие секунды он быстро перехватил свою шляпу и запустил её точнёхонько в один из столбов летней веранды — лезвие со свистом вонзилось в красное дерево. Сам Лао, с «грацией» мешка картошки, плюхнулся на землю, обеспечив маленькому Джину «мягкую посадку». — Ох… — только и смог выдавить монах, из которого племянник чуть весь дух не вышиб. Но, лучше бы так и случилось, потому что на него уже надвигалась любимая сестра, готовая рвать и метать. — Тебе конец, Лао… — с виду хрупкая девушка в платье многообещающе захрустела костяшками, и от этого становилось ещё дурнее. Лао сам обучал сестру некоторым «азам» боевых искусств, и не мог не признать того, что она делала весьма недурственные успехи. — Мама, не надо! Я в порядке! — Джин неожиданно резво вскочил и встал между матерью и дядей, раскинув в стороны руки. И хоть затылок болезненно пульсировал (наверняка будет шишка), а на глазах от боли предательски выступили слёзы, которые мальчишка изо всех сил старался скрыть, Джин был полон решимости не допустить «ужасной расправы» над любимым дядюшкой. — Я сам упал, мама! Дядя Лао не виноват, пожалуйста, не ругай его… — Конечно, «дядя Лао не виноват»! — возмутилась она. Девушка заключила сына в крепкие объятия, быстро осматривая его затылок, и облегченно вздохнула, когда ничего серьёзного не обнаружила. — Если бы только «дядя Лао» хоть раз сначала «подумал», а потом «сделал», цены бы ему не было… Джин, а ну, вернись! — Но ведь, ничего же страшного не случилось, правда? — осторожно заметил монах, когда племянник вырвался из цепких рук матери и тот час бросился к нему в ноги. Лао опустился на колени и успокаивающе похлопал Джина по спине. — И, к тому же, наша семья испокон веков защищала Земное Царство, это большая честь — представлять орден Света и лорда Рейдена на турнире… — Во имя Старших Богов, Лао, ему всего четыре года! — любимая сестра, похоже, рассердилась не на шутку. — Предлагаешь прямо сейчас отправить Джина на турнир против какого-нибудь головореза из Внешнего Мира?! — Ты придираешься к словам, сестра! — теперь вскипел и сам Лао. — Я ни за что не причиню вреда своему любимому племяннику, ты же знаешь! И вообще, за кого ты меня принимаешь? — За того, кто ослеп из-за собственных амбиций и тщеславия! — чуть не плача воскликнула девушка. — Очнись, Лао! Ты уже проиграл отборочный турнир! Шаолиньские монахи выбрали Лю Кенга своим представителем! Почему ты так торопишься расстаться с жизнью? Кому и что ты хочешь доказать? Я уже потеряла отца Джина… и не хочу лишиться ещё и брата! Монах растерянно замер на полуслове, продолжая поглаживать дрожащего племянника по голове. Он прекрасно понимал, с какой болью дались матери Джина эти слова. Но от своих он принципов отступать не привык… — «Амбиций?» «Тщеславия?» — с обидой в голосе переспросил Лао. — Как ты не понимаешь? Почему никто не хочет этого понять! Лю мой лучший друг, и он, как никто другой, достоит представлять Земное Царство, но это я! Я должен прикончить Горо! Вот увидишь, я стану новым чемпионом Земного Царства! Я верну честь нашей семьи! — Никакая «честь» не стоит бесславной смерти! — девушка уже не выдержала и перешла на крик сквозь слёзы. — Посмотри, куда она привела нашего великого предка! Внешний Мир не ведает пощады, брат… сколько защитников Земного Царства уже полегло на турнире? Я не хочу такой участи для Джина… — Но, мамочка, я хочу стать защитником Земного Царства, — в спор брата и сестры неожиданно вмешался маленький Джин. — Я буду много учиться и стараться, чтобы стать таким же, как дядя Лао! Ты будешь мной гордиться, обещаю!.. — … — Брат, я тебе сейчас голову оторву…» — Голову… оторву…

***

— Нет! Очнувшись от беспокойного сна, Джин, тяжело дыша, резко вскочил и треснулся головой о каменную кладку. Охнув от боли, он машинально принялся ощупывать затылок, но ничего серьёзного не обнаружив, с тихим стоном принял сидячее положение. Шишка станет всего лишь неприятным «дополнением» к сломанным рёбрам, ране на лбу от разбитой маски, кое-как перебинтованном, да многочисленным синякам и ушибам по всему телу. Длинные волосы, его гордость, запёкшимися от крови сосульками сейчас лишь лезли в глаза, мешая и раздражая. — Сейчас бы всё отдал за тот набор резинок с «Hello Kitty», подаренный Кейдж, — недовольно пробурчал Джин, убирая волосы за уши, жалея, что под рукой нет ничего, чтобы сделать мало-мальски приличный хвост. — Правильно говорят: «Ценность воды не познаешь, пока колодец не высохнет»… Он сам решился на эту… «операцию». Никто его не заставлял и никто не просил. Лучший друг, как мог пытался отговорить его от этой затеи, но потерпел неудачу. И даже «промывка мозгов» не помогла — Джин несколько месяцев практиковался в защите сознания от одного болтливого телепата, и неплохо преуспел в этом деле. Обычно, чтобы отвадить Такеду от «незапланированного проникновения в чужую голову» хватало порой просто представить, в самых что ни на есть ярких красках, несколько не очень приличных сюжетов. Иногда, с участием Такахаши-старшего. А фантазия у Джина была о-о-очень богатой, и смущенному донельзя Такеде не оставалось ничего, как спешно «ретироваться»… Но в тот день, юному Такахаши всерьёз пришлось взяться за свои способности, — монах едва выстоял в этом противостоянии, причиняя в процессе боль обоим. Джин прекрасно понимал, что друг просто хочет защитить его от необдуманных поступков, но отступать не собирался. Именно поэтому он сейчас расхлёбывает последствия своих невероятно-амбициозных, но безрассудных решений. Парень тоскливо оглядел серые стены своей темницы, в которую его притащили прислужники Лю Канга. Даже странно. Никакого «антуража» Преисподней, — просто каменная «коробка два-на-два», широкая доска, прибитая к стене в качестве «спального места», да крохотное оконце, в которое пробивался зловещий свет кровавой луны. К нему даже стражу не приставили. То есть, в возможность его побега вообще никто не верит… Удивительно, но, похоже, ему досталась самая холодная и тоскливая камера во всей Преисподней. Ну, спасибо и за то, что не окунули в ближайшее лавовое озеро. Раз монаха пока что оставили в живых, значит, на него ещё есть планы у повелителя Преисподней. Превозмогая боль и ломоту, Джин уселся в позу лотоса. Войдя в медитативный транс, монах старался сконцентрировать всю боль в одной точке, чтобы в один момент «отрубить» её разом. Неизвестно, сколько он так просидел, пока стук железных каблуков, зловещим эхом раздававшийся по всей темнице, не заставил вздрогнуть юного монаха и вскочить с лежанки, затравленно уставившись на дверь своей темницы. А, точнее, на силуэт в широкополой шляпе, зловеще освещенный со спины светом единственного в коридоре факела. Сердце предательски сжалось в тиски, а из горла вырвался тоскливый стон: — Ты пришел убить меня, дядя Лао? — «Дядя»… — горько усмехнувшись, прошелестел ревенант. Тихий перезвон заставил Джина отпрянуть назад, прижавшись спиной к холодной стене своей темницы. Вспышка телепорта — и вот уже Кунг Лао оказался по ту сторону решетки, медленно-медленно, шаг за шагом, приближаясь всё ближе. — После всего того, что произошло… после всего того, что я сделал и кем я стал… ты всё равно считаешь меня своим дядей? Расстояние между ними стремительно сокращалось, и Джин уже был готов к самому худшему, встретившись взглядом с бездонно-мертвыми глазами дяди-ревенанта. Лао медленно протянул вперёд свою сухую, закованную в шипастую броню, жилистую руку. Джин с опаской зажмурился, стиснув зубы. Почерневшие, острые когти были в опасной близости от собственного лица. Что стоит ревенанту взять и просто выколоть ему глаза? Юный монах ожидал чего угодно, но точно уж не невесомых, в каком-то смысле, даже ласковых прикосновений шероховатых, потрескавшихся пальцев к своей щеке. — Как же ты вырос, малыш Джинни, — едва слышно прошептал Лао, осторожно очертив контуры лица племянника. Нахмурившись, он заправил ему за ухо выбившуюся прядь волос. — А я ведь помню тебя совсем малюткой. Маленьким сорванцом, что бегал с моей боевой шляпой… — Дядя… Дрожащей рукой, Джин осторожно накрыл сухую ладонь, всё ещё с опаской наблюдая за ревенантом. Но когда чужие пальцы, с небывалой для мстительного духа нежностью, сжали собственные, юный монах, отбросив все сомнения, бросился к дяде в объятия, игнорируя тупую боль в рёбрах. — Я знал! — шептал Джин, не веря своей удаче, уткнувшись носом в незащищенную шипастой бронёй шею. — Я знал, что все они ошибались на счёт тебя, дядя… -Ох, малыш… Твоя мама убила бы меня, узнав, куда я тебя втянул… «снова», — почерневшие губы Лао тронула едва заметная улыбка, когда он ласково поглаживал племянника по волосам. Совсем как в детстве. Отголоски прошлого, словно всполохи костра промелькнули перед глазами. Джин с удивлением распахнул глаза и взглянул в лицо Лао, рассеченное большим шрамом. Ему показалось, или во взгляде дяди промелькнула… «искра»? Воспоминания о прошлом, о доме, о сестре на какое-то мгновение вернули прежнего Кунг Лао — весёлого и остроумного шаолиньского монаха с острым языком. — Кто же тебя так отделал, дорогой племянник? — поинтересовался Лао, уже более внимательно осматривая Джина, заметив синяки и ссадины. — Да так, кто-то из «ваших» продемонстрировал мне почти все «грани гостеприимства» Преисподней, жаль только, что чаю не предложили, — отмахнулся Джин с улыбкой. — Но это неважно! Мне доставалось и похуже. Самое главное — я нашел тебя, дядя Лао. — «Нашел»? — усмехнулся ревенант, скептически приподняв бровь. — Ой, не придирайся к словам, дядя! Я, на самом деле, особо и не скрывался. И поверь, если бы я по-настоящему захотел, то меня не смогла бы найти ни одна живая душа… и мёртвая тоже. Жизнь научила держаться тени, после… после того, как мне пришлось покинуть родной дом. — Что? — недоумевающе переспросил Лао. — Я похитил семейную реликвию, дядя, — удручающе вздохнул Джин. — А затем, пробрался на ближайший самолёт и улетел в штаты. Несколько лет жил на улицах, пока судьба не свела меня с мастером Бо’Рай Чо… — «Мастером Бо’Рай Чо»? О чём ты говоришь, Джин? — переспросил Кунг Лао. Очень необычно и странно было видеть у призрака-ревенанта такое растерянное выражение лица. — Как это только допустила твоя мама? Джин нервно сглотнул, ведь именно этого вопроса он страшился больше всего: — Она умерла, дядя. — Что?.. Джин отвернулся, не в силах заставить себя взглянуть в засасывающие омуты чёрных глаз: — После того, как ты так бесславно погиб на Смертельной битве, старейшины семейства буквально отреклись от тебя. Когда сам лорд Рейден принёс эту страшную весть, мама… мама этого не вынесла. Она иссыхала на глазах, и, примерно через полгода со дня твоей кончины, её не стало. А что до меня… мне просто надоело смотреть на то, как старейшины из кожи вон лезли, чтобы выслужиться перед лордом Рейденом. Надоело слушать то, как тебя заклеймили «позором семейства Кунг». Что «юный Джин уж точно не посмеет посрамить нашу честь!». Я просто устал от всего этого. И когда мне исполнилось шестнадцать, я сбежал, прихватив с собой фамильный лук и ещё кое-что, по мелочи, «на первое время». Поэтому, можешь меня поздравить, дядя. Теперь я, так же, как и ты «величайший позор семейства». Дядя Лао?.. Сухие, чёрные губы сжались в тонкую линию, взгляд ревенанта устремился в пол, а кулаки сжались до хруста. Джин не мог увидеть лица дяди, сокрытого полами боевой шляпы. А сам Лао, до этого самого момента, думал, что разучился плакать. Что его чёрное сердце, питаемое только жаждой мести, больше никогда не сможет сжаться в тисках боли, тоски и тихого отчаяния, от которых хотелось упасть на колени и взвыть раненым зверем. — Вот как?.. «Лорд» Рейден, значит, — презрительно выплюнул Лао. Джин поёжился от тона голоса дяди. — Зачем ты пришел сюда, племянник? Ничего, кроме смерти и страданий, здесь найти нельзя. — Но я нашёл тебя, дядя. И пришел спасти! — «Спасти»?. — Лао почудилось, что он ослышался, но нет. Столько решительности было во взгляде юного монаха… — Прости, дорогой племянник, но это невозможно. Таким как я нет места в Земном Царстве. Моя ненависть сжигает меня изнутри… меня предал тот, кого я считал своим наставником, отцом и другом… — Ты не прав, дядя, — перебил ревенанта Джин. — Для истинного воина Шаолинь нет ничего невозможного! Только прошу, пойдём со мной! И мы вместе всё исправим! Лорд Рейден… — КАК?! КАК, ЧЁРТ ПОДЕРИ, ДЖИН?! РЕЙДЕН ПРЕДАЛ МЕНЯ! ПРЕДАЛ НАС ВСЕХ! — вскочив, неожиданно зло взревел Лао, вмазав кулаком по стене так, что Джин испуганно отпрянул назад. Удар был такой силы, что на пол посыпалась каменная крошка, а на кладке «красовалась» приличная вмятина. — Всемогущий бог Грома просто стоял и смотрел, как Шао Кан взял и свернул мне шею! — Я знаю, дядя! И я был таким же! Поверь мне, дядя Лао, я, как никто иной, понимаю твою боль, — Джин хотел было дотронуться до плеча ревенанта, но тот с раздражением дёрнулся от него. — Нет, дорогой племянник, ты не понимаешь! Никогда не поймёшь! — рявкнул ревенант, раскинув руки. — Посмотри, что со мной стало, Джин! Рейден был нам с Лю как отец родной! И даже когда была возможность снять проклятие… Он не сделал ничего. Но к жизни вернул лишь «избранных»… — Я десять лет винил лорда Рейдена в твоей смерти, дядя! — обиженно воскликнул Джин. — Я ненавидел его всей душой, пока наша семья пыталась всеми силами вымолить прощения у бога Грома и вернуть к себе его благосклонность! Я… однажды, я даже прокрался в Небесный Храм и кое-что оттуда взял… Но, вместо того, чтобы испепелить меня на месте за мою дерзость, лорд Рейден открыл мне глаза! Подарил прощение и показал, что есть другой путь! Позволь мне сделать то же самое и для тебя! Я знаю, в твоей душе ещё есть добро! Прошу, пойдём со мной, дядя, и мы вместе выберемся из Преисподней… Джин в надежде протянул дяде руку, но тот лишь оттолкнул её, больно шлёпнув по ладони. Та «искорка жизни», что на мгновение зажглась в глазах ревенанта в момент первой встречи с племянником… погасла. А вместо неё, белым огнём, вспыхнуло пламя чистой ярости. — Прости, малыш Джинни, но мою «душу» уже не спасти, — грустно усмехнулся Лао, отвернувшись от племянника. — Шаолиньский монах и воин ордена Света погиб. Сгорел в ненависти и обиде к богу Грома… Осталась лишь только пустая оболочка, жаждущая мести и отмщения. Не стоило тебе сюда приходить. Пленников Лю Канг не оставляет, а если такое и случается… то их участь незавидна. Боюсь, твоя судьба уже предрешена, племянник. У императора Преисподней на тебя свои… «планы». И вряд ли они тебе понравятся. — Это мы ещё посмотрим… — тихо бросил Джин вслед дяде, исчезнувшему во вспышке телепорта. В ладонях у юного монаха на мгновение вспыхнуло синее пламя. Ну, он и не ожидал, что будет так легко. Стражи забрали у него чакрам и лук со стрелами, прежде чем бросить в темницу, но разве знали ли эти проклятые души, что оружие его всегда… под «рукой». Лучший друг, как мог, пытался отговорить его, а старшие защитники пророчили такую же бесславную смерть, которой судьба «наградила» Кунг Лао. Но Джин не из тех, кто привык сдаваться на полпути. Он будет бороться! За себя. За дядю Лао. За его доброе имя… — Я вытащу тебя отсюда, дядя. Чего бы мне это не стоило. Даю слово…