fatal attraction.

У Аспид с Олегом — взаимная ненависть с первого сраного взгляда. — Напыщенная сука. — Самовлюбленный баран. Шипит, словно змея, эта рыжеволосая ведьма точно сведёт его с ума. В глазах — огонь, но на лице неописуемая холодность. Это всё маска, он точно знает. Аспид уверена — в конце концов она оплетется вокруг его тела и впрыснет яд в его яремную вену. Отравит его собой и задушит в смертельных тисках. Да, Шепсу она предпочтет даровать медленную смерть. Аспид никогда не контактирует с ним при камерах. Она предпочитает нападать, когда никто не видит, когда никто не сможет помешать ей выполнить свой коварный план по уничтожению медиума. Аспид поджидает его после съемок и преграждает путь к чему бы то ни было, улыбается своей до жути хищной улыбкой, пока в глазах мерцает адский огонь. — Хорошо справился с испытанием, Олежа. Шепсу режет по ушам тот исковерканный вид его имени, которое Аспид не променяет ни на что. Но затыкать ее бесполезно, поправлять тоже. Аспид слишком своенравная, живет вопреки всем правилам мира. — Не могу тоже самое сказать о тебе, Аспид. Они застывают немыми статуями посреди Готического Зала, их противостояния вошли в привычку с самого первого гребаного дня. . Два урагана, сметающие всё на своём пути, если встретятся — конец придёт всему, но наступит долгожданная тишина. — Да ладно тебе, Олежа. Неужели ты не хочешь похвалить меня? Заносчиво вздёргивает свой острый носик, всем видом показывая непоколебимость своей натуры. Нет, ее так просто не сразишь и не сломишь, Аспид разнесет все на своем пути, лишь бы добиться желаемого. Аспид давно поставила себе цель — подмять под себя младшего из Шепсов. И у нее были весьма странные способы ее достижения. — Я вообще не хочу ничего, что каким-то образом затрагивает тебя. Его победная улыбка её раздражает. Его статная фигура, чёткие, но плавные движения, его бархатный голос... Её всё раздражает. Аспид никогда не даст ему победить. Здесь, на горе из костей мертвецов, только она восседает на троне. — Меня не обманешь, забыл? Я же все вижу. Аспид подходит к нему так близко, что он чувствует одурманивающий запах ее духов. Всегда один, неизменный, такой же, как и все, что было в Аспид. Всегда с ослепительно-обезоруживающей улыбкой обнажала ровный ряд безупречно-белых зубов. Всегда одета с иголочки, будто каждый ее выход из Готического Зала сопровождался красной дорожкой и оглушительными аплодисментами Королеве. Волосы всегда уложены в аккуратную прическу, сверкали, выделяясь на общем фоне мрачности своим огненным взрывом. Это тот момент, когда ты не хочешь смотреть, но словно невидимая рука толкает тебя, поворачивая голову в ее сторону. Губы Аспид всегда пылаю алым, растягиваются в издевательской усмешке каждый раз, когда на горизонте появляется медиум. Губы Аспид невесомо касаются щеки медиума, прокладывают дорожку из легких касаний по его скуле, попадая по появляющимся желвакам на них. Губы Аспид настигают его уха, а ледяное дыхание щекотит кожу, заставляя медиума вздрогнуть. — Я знаю, что ты чувствуешь ко мне нечто большее, чем просто ненависть. Губы Аспид скользят к губам Шепса, оставляя за собой бледно алый цвет от идеально накрашенной помады. Губы Аспид оставляют на нем отпечаток смерти. Аспид не нужны слова медиума, Аспид давно знает, что он навеки прицеплен к ее удочки, на которую однажды клюнул. Аспид игриво подмигивает ему своими дьявольскими глазами и показушно проводит языком по своим губам. Аспид уходит, оставляя за собой шлейф таинственности. Аспид уходит, оставляя за собой последнее слово. В этом Аспид тоже неизменна. Аспид — это огонь, огонь всепоглощающий и уничтожающий каждую клеточку сознания, она проникала так глубоко, отравляя и заставляя забываться в руках. Аспид — это звонкий стук каблуков по безжизненным плитам и холодящий душу смех. Он растекается по венам, предвещая бурю. Аспид — это неуемная тяга к темной магии, интрига на грани безумия. Безобразие во плоти. Красота в хаосе. Олег не по наслышке знает, насколько ведьмы коварны, жестоки и искусительны в делах любовных. Олег слышит это от своего старшего брата каждый чертов день, с тех пор, как Саша увидел Аспид.  — Ты же не собираешься повторять мои ошибки? — Конечно нет. Одну Олег уже совершил. Когда поддался на ее дьявольские уловки, когда позволил ей диктовать правила игры, которую она вела так успешно, что вырвать из ее рук победу оказалось чем-то абсолютно нереальным.  Олег  до неё подобных женщин просто не встречал. Правильных и неправильных одновременно, подобно бурбону, потому что с ними нет надобности насыщать свои вены алкоголем, они сами являются градусами, вынуждающими кровь пылать.  Младший Шепс пытается сконцентрировать свое внимание на чем-то другом, помимо Аспид. И тут так удобно под его руку попадается Игнатенко. Тоже ведьма.  Но совсем не такая, как Аспид.  Игнатенко с ним ласковая, нежная, теплая, к слову, совсем не такая, какой ее видят зрители на экране. Ира говорит, что это вовсе не лицемерие, это образ, который ей необходимо поддерживать. Ира улыбается безумной улыбкой, когда камеры направлены на нее, но в машину к Олегу садится с самым ласковым выражением лица. Ира заботливо перебирает его темные волосы, пока он ведет машину и  подвозит ее до квартиры, каждый раз оставаясь на чай с продолжением. Игнатенко подпускает его к себе слишком быстро. И вскоре Олег понимает, что это вовсе не то, чего хочет его израненное выходками Аспид сердце. И он вновь возвращается к роковой женщине, что каждый раз с хитрым оскалом на лице наблюдала за тем, как  любимая игрушка ее избегает, пытается растворится в ком-то другом, насильно выбивая рыжеволосый образ из головы.  Аспид бесцеремонно и нагло следует за Шепсом после съемок. Аспид устраивается на переднем сидении его машины как ни в чем не бывало, будто это ее он подвозил каждый раз до дома. Астрид закидывает ногу на ногу, позволяя алому платью обнажить ее изящные ноги. Позволяя медиуму заострить свой взгляд на них. — Подбросишь меня до дома, Олежа? Или это место занято другой? — Тебя не зря назвали Аспид. Ты самая настоящая змея. Для уст Аспид это было усладой, а для Олега это стало настоящим проклятием. Она своим ядом медленно накачивает его вены, вызывая привыкание на уровне помешательства. И когда она уходит, исчезает пусть даже на короткий промежуток времени из его жизни, Олег готов сотню шкур с себя спустить, только бы вновь увидеть ее на своем горизонте событий. Ее вечные издевки, хрипловатый прокуренный голос, которым она шепчет ему самые непристойные вещи и пробирающий до дрожи в костях смех. Олег знает, что от такой женщины, как Аспид, ему никогда не сбежать. Не спрятаться ни в одном надежном укрытии, ведь ее голос позовет к себе в любой точке мира, в котором он запер себя вместе с ней. И сколько бы он не кричал от злости, сколько бы не давился своей ненавистью к ней, сколько бы не обещал, что завяжет с этим безумие, все равно возвращался к той, кто выдирала его сердце своими длинными ногтями, окрашенными в алый цвет. Красный — цвет войны.  Алиша в ней выигрывала. А Олег был готов поднять белый флаг поражения. — Не зайдешь ко мне? На чай. — Ты это от Иры услышала? — Нет. Просто у ведьм одинаковые методы привлечения мужчин. Но признайся, мой тебе нравится гораздо больше. Она на прощание коснулась его губ своими, а затем очертила пальцами линию его ожесточенного лица. Олег не знает, почему поддается ее, почему  его руки пытаются удержать ее, чтобы не позволить ей уйти. Аспид не дурна, она и сама не наигралась со своей жертвой, чтобы по-английский растворится в ночи. Аспид перехватывает его запястья, проникает своими холодными тонкими пальцами под его свитер, ощущая поразительный контраст его разгоряченного, напряженного тела. Аспид целует его и ее поцелуй жалит, словно сотни ядовитых змей, но вместе с тем залечивает каждую гноящуюся рану на душе медиума, которые она оставляет каждый раз, когда кидает едкие, пропитанные отравой слова в его сторону. Аспид передает свои токсины через приоткрытые губы Олега, позволяя ему вдохнуть ледяное дыхание смерти. Олег никогда не стремился увидеть свою смерть через дар. Это, казалось, было безмолвным правилом для всех, кто видел то, что не могут разглядеть в этом мире другие. Не заглядывать в своё будущее, оставить его плыть по течению на маленькой лодке посреди бесконечного океана. А потом Олег понял. Его погибелью станет змея, что поползёт по его телу, зная, что от страха быть убитым он не скинет ее, зная, что он будет ждать, когда она уползёт. Но она торопится не будет, медленно обовьется вокруг его шеи, с каждым оборотом сдавливая горло все сильнее, наслаждаясь предсмертными хрипами своей жертвы. И имя этой змеи — Аспид. — Так что, не передумал зайти? — В логово Дьявола? Разве я похож на сумасшедшего? — Ты же любишь меня. Значит, ты само сумасшествие. А Дьявол охотно раскроет свои двери перед ним. — Я не люблю тебя, Аспид. Ты придумала это себе и пытаешься найти в этом истину. — Что ж, тогда прощай. Больше не увидимся. Любить ее всегда было гангреной для его сердца и язвой подсознания, когда каждый вздох рядом с ней был равен десятками ножевых ранений в едва живое тело. Ненавидеть ее и любить, из кожи вон лезть, но продолжать бесконечно тянуться к необходимым рукам и безумному взгляду, пожирающему изнутри. Аспид давно засела под его кожу, растеклась по его венам как самый сильный наркотик, и он не мог достать ее оттуда. От опиума и героина можно вылечиться, но от Аспид — нет. Апсид зажигает свечу, что теперь освещает комнату, до этого пропитанную тьмой и мраком, совсем как сама Аспид. Огонь — совсем не элементаль Аспид, она предпочитает холод битого стекла и кровь, сочащуюся из ран, там, куда были ею же воткнуты все осколки. Один за одним она погружала их в плоть медиума, безжалостно терзая его и затем излечивая, но лишь для того, чтобы пройтись острой секирой по свежим ранам. Приглушённый свет гостиной делал ее силуэт ещё более привлекательным, несуществующим, нереальным, как самая страшная галлюцинация, которая исчезать вовсе и не хочет, забирается в твою память надолго и основательно. Алиша — и вправду наркотик, который подсыпали в тарелку Олега за ужином, а сейчас он разгребает последствия, которые уже успели оставить нестираемый след на нем. Аспид поворачивается спиной. Сзади платье открывает идеально гладкую кожу спины почти до талии. Аспид делает это специально. Аспид знает, что Олег смотрит. Олег замирает, словно загипнотизированный россыпью родинок на ее спине, к каждой хотелось дотронуться. Каждую хотелось поцеловать. Медиуму бы оставить фиолетовые отметины повсюду: на хрупких женских плечах, на выпирающих лопатках, отодвинуть бы в сторону красиво разбросанные рыжие волосы. Пройтись по стройному ряду позвонков, что выпирали из-под белоснежной кожи. Олег стирает последние отрезки расстояния между их телами, рывком прижимая Аспид к себе, перекрывая доступ к свободе действий. В играх страсти, Аспид — не главенствует, но она и не против поворотов событий, Аспид свою выгоду давно получила, как и беспрекословную победу. Олег ещё не знал, что проиграл. — О чем ты думаешь? — О том, как бы твой галстук смотрелся на моей абсолютно обнаженной шее. Он смотрел — она видела, чувствовала каждым суставом и пылающим сухожилием, ноющим под этим адским давлением, когда он сминает ее губы своими, захватывает в плен точно так же, как когда-то задержала его она. Олег вгрызается в ее нежную плоть губ, безжалостно терзая, будто находя в этом свою месть, за ее извечно острый язык, способный довести его до зверского безумия. Олег крепко сжимает бёдра Аспид. Так сильно, что она впаивается ногтями в его медленно вздымающуюся грудь, заглядывая в его глаза, что в приглушенном свете казались полночью чёрными. Аспид находит в нем вызов. И Аспид его принимает. Олег сминает края ее алого платья ещё выше. Оно кажется отвратительно длинным и скрывает ее красивые ноги. Бархатная ткань касается ее тела, будто имея на это право, порождая у Шепса дикое желание сорвать дурацкий кусок ткани, обнажить его взору желанное тело. Аспид вздрагивает под его прикосновением, практически задыхаясь собственным рваным вздохом, не сопротивляясь, а подаваясь ближе, позволяя медиуму касаться пальцами ее кожи, оставляя точно такие же неисчезаемые следы. Олег прижимается к ней настолько тесно, что в какой-то момент Аспид начинает плавится, потому как острое желание, подобно раскаленному золоту, начинает заполнять ее вены. Ее красная помада остаётся у него на губах, вынуждая поцелуй принято окрас крови, металла и ярости. Она тяжело дыша, пытается отстраниться, словно передумав вести эту игру, которая оказалась ей не посильна. Но ее соперник принял правила игры давным давно и не даёт ей шанса на то, чтобы вот так сдаться, пальцами хватая за подбородок и сжимая его. — Ты Чудовище. Самый настоящий Монстр. — Но ты же любишь этого Монстра. Не так ли? — Люблю. Аспид ощущает лопатками гладкую поверхность, которая буквально въедалась в кожу спины, вынуждая прогибаться, до хруста вжиматься в медиума, позволяя левой бретели мягко соскользнуть с плеча, позволяя Олегу избавить ее от чертового алого платья, позволяя себе обнажить не только своё тело, но и душу. Олег действует медленно, словно изучая ее, будто она была самым настоящим диким, необузданным зверем, которого могло спугнуть любое неосторожное движение. Аспид хочется вдавить ногти в его плечи, со всей силы, на которую она была только способна, лишь бы подстегнуть медиума к более активным действиям. Аспид не любит просить, Аспид никогда не просит, потому как это задевает ее самолюбие, это идёт врознь со всеми ее устройствами и правилами жизни, но когда пальцы медиума скользят под ее кружевное белье, уста Аспид молвят просьбу сами. — Пожалуйста. — Проси еще. — Мстишь мне? За что? — За то что привязала меня к себе. Кровь вскипает от услышанных слов, от глубины голоса, который их произносит. Аспид жмурится до белых вспышек перед глазами, с готовностью изгибается, подставляясь под его жадные губы. Аспид готова умереть только лишь от того, что с ней делают его пальцы: они длинные, жилистые, безумно изящные, и, Аспид знает, смертоносные. К Шепсу хочется прикасаться все больше и больше, и Аспид ведет ладонями по его плечам вниз, на напряженные руки, чтобы подразнить немного своими ногтями. Она бы исполосовала его всего, оставила свои кровавые линии на каждом участке его тела, но Аспид знает, что за это плата будет высока. Крепкие руки Олега подхватывают ее под ягодицы, впечатывания спиной в стену с особым остервенением. Олег больше не думает о том, больно ли ей, высвобождая всю свою боль, которую она ему причиняла, наружу в виде животной ярости. Олег осыпает ее ключицы поцелуями, пока Аспид не тянет его за волосы, чтобы украсть ещё один поцелуй — наглый, глубокий и горячий. Они бесстыдно сводят друг друга с ума, упиваясь ненавистью и желанием. Олег толкается внутрь неё совсем медленно, позволяя ей почувствовать, как он заполняет ее собой. Аспид зажимает себе рот ладонью, не позволяя ни единому звуку выскочить из ее уст, ведь это означало бы ее проигрыш. Олег двигается размеренно, даёт прочувствовать сродная жадными руками шарит по ее телу, зная, что он делает это в первый и последний раз. Аспид чувствует себя слишком открытой, растянутой, слишком горячей там, внутри, и очередной толчок, более резкий и грубый, заставляет ее оглушительный стон разнестись по комнате. Аспид проигрывает ему в этом сражении. Повенчанные на втором круге преисподней, связанные одной цепью, проникающие друг в друга больной зависимостью. Аспид и Олег ненавидели друг друга. И они оба знали, что их ненависть к друг другу останется неизменной навсегда.