О попавших и попаданцах

Правду говоря, когда звучит выражение «вжиться в роль», никто не ожидает, что это получится буквально. Иногда Гун Цзюнь думал, что всякая роль — маска. Примеряешь её, свыкаешься с ней, главное — не дать слишком уж прирасти. Потом приходится буквально отрывать, а это больно. И потом на незажившее ведь надевать новую! Иногда Гун Цзюнь думал, что это не они выбирают маски, а маски выбирают их, чтобы осуществиться в этом мире. Разумеется, о мыслях своих он помалкивал — гораздо удобнее казаться обычным парнем из глубинки, которому однажды улыбнулась удача. Не то чтобы он не был тем парнем, но глубокая философия от него точно никому не нужна. Очередная маска, не хуже прочих. Словом, иногда маски, даже вроде бы снятые, буквально выкорчеванные, прорастают снова. Чем ещё прикажете утешаться, если тебя засунули в сюжет дорамы, в которой ты снимался? И даже без какой-нибудь захудалой Системы в помощь. С другой стороны, и демонов здесь не водится... ну так и людей довольно, такого натворят, ни один демон потом не разберётся. Даже вот этот, с лисьей ухмылкой в бронзовом зеркале. Гун Цзюнь очень хотел надеяться, что реалии здесь действительно ближе к сценарию дорамы, который он всё-таки худо-бедно помнил. Потому что маска может обретать воплощение не только силами актёра… А если некий Хозяин некоей Долины здесь даже не в новелльном своём воплощении, а собирательный образ, слепленный из ожиданий, мыслей и веры зрителей и читателей, то дела одного бедного актёра (да, денег много не бывает!) совсем плохи. Тут за ООС штрафами от Системы не отделаешься, голову открутят и скажут, что так и было. Мастер боя, человек из эпохи с другой моралью, не стесняющийся убивать, или мирный обыватель двадцать первого века, которого за глаза незнакомые люди щеночком именуют. Довольно ли время от времени кого-то душить, шипеть, улыбаться этой маньячной улыбочкой (да, Гун Цзюнь в своё время долго её репетировал перед зеркалом!), швыряться веером, делая вид, что промахиваешься нарочно, и строить глазки Чжоу Цзышу, чтоб никто не догадался? Повелитель Долины в масках разбирался лучше всех и носил их с лисьим изяществом. Думать об этом было немного больно, потому что и сам Хозяин Долины почти позабыл, что под всеми его масками — живое, ранимое. С другой стороны, будешь то и дело швырять веер в подчинённых — работать станет некому. Гун Цзюнь решительно не одобрял такой манеры ведения дел. Правда, подсказала не-своя память, Гун Цзюня, в отличие от Вэнь Кэсина, никто не пытался то и дело отравить (спасибо досточтимой госпоже Гу, мастеру ядов, за скучное, но полезное детство!), удушить во сне (настоящую спальню Вэнь Кэсина Гун Цзюнь сам нашёл только через пару-тройку дней и, кажется, она была не единственной; как говорится, если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой не следят!) и прочее. Неудивительно, что в постоянно стрессовых условиях Вэнь Кэсин слегка нервничал. Ну, если б он нервничал чуточку сильнее, то и переворота, согласно сюжету дорамы, в Долине не случилось бы. По причине безвременного отбытия заговорщиков к своим мифическим тёзкам Снизу. В общем, Гун Цзюнь поймал себя на том, что нашипел на подозрительно ведущую себя служанку, устыдился (и ведь извиниться нельзя — ООС!), но принесённый обед на всякий случай есть не стал. Вэнь Кэсин, та ещё ядовитая змейка, в ядах разбирался, но вот попаданец Гун Цзюнь расшифровать то, что чует и ощущает, пока не мог. От попытки взглянуть сквозь ресницы, дабы увидеть ауру, или как это правильнее обозвать, предметов, то есть здесь — еды, голова немедленно разболелась так, что рука машинально как-то потянулась за веером. Как вообще можно разобраться в этой сумасшедшей путанице ломаных разноцветных пятен и нитей?! Следовало дать доведённому бессоницей телу выспаться, а потом уж найти компромисс между следованием характеру роли и гуманистическими замашками человека из будущего. И заняться гардеробом. Спать оказалось совершенно невозможно. В официальной спальне — и это понимал даже попаданец! — почивать было чревато тем, что любящие подданные помогут владыке не проснуться вовсе. Покружив по мрачному дворцу, большая часть покоев которого была вырублена прямо в скалах (ах, это фэнтезийное цзянху!), Гун Цзюнь нашёл небольшую комнатку за изящной ширмой с цветами и журавлями. У комнатки был ещё один выход, и паранойя хозяина этого дворца позволила прикорнуть ненадолго. Вскидываясь на каждый шорох. Совершенно ужасная жизнь. Если б Гун Цзюнь сейчас не был, так сказать, и.о. Вэнь Кэсина, то, как говорят в сети, только «обнять и плакать», но самого себя обнимать как-то уже совсем чересчур. Неудивительно, что позднее Вэнь Кэсин так реагировал на объятия Чжоу Цзышу… Волосы оказались той ещё головной болью. Как вообще девчонки носят такие длинные волосы, да ещё и распущенными?.. Почему нельзя заплести какую-нибудь манчжурскую косу?! С его причёской в костюмниках всегда возились стилисты и парикмахеры, а ведь гриву Вэнь Кэсина до пояса не только как-то прочесать нужно, её ведь и мыть и сушить после придётся! Где вы, бальзамы-кондиционеры и лаки... Поворочавшись в «гнезде» (нет, в Вэнь Кэсине определённо было что-то и от птицы, а уж от той, что с дерева стрекочет и обожает всё блестящее, или от той, что бьёт слёту грудью и когтями — это по обстоятельствам) из покрывал и одеял, Гун Цзюнь запутался в длинных волосах и спальных одеждах, и если б под рукой были нормальные ножницы, цзянху увидало бы первый выпуск «Модного приговора» в этом мире и оценило бы изящество причёски будущего. А спать с ними как?.. Система, ау, можно хоть какие-то плюшки несчастному попаданцу? Пол-Долины за нормальную подушку вместо этого деревянного ужаса! Гун Цзюнь очень, очень хотел отказаться от роли, чего в жизни не делал, да кто б ему дал! Проснуться в своём мире и времени, разумеется, не вышло, как и полагалось по законам жанра попаданства. Впрочем, и заснуть-то нормально толком так и не удалось, так, подремать вполглаза. Все его познания в парикмахерском искусстве ограничивались съёмками эпизода со шпилькой и последующими извинениями перед Чжан-лаоши. Конечно, у владыки Долины были служанки — слуг он явно к себе не подпускал, но, по сюжету, во время путешествия с Чжоу Цзышу Вэнь Кэсин прекрасно справлялся с причёской сам. Да и служанки его боялись, страх их неприятно лип к коже. Хотя уж им-то бояться не было нужды. Определённо, порой Гун Цзюню очень хотелось уметь так запугивать людей. Сломал невзначай пару орехов в пальцах, глянул выразительно — и всякий в красках представил, что этак же хрустнет его собственная шея. В обаянии владыке не откажешь. Вон и глава шпионской службы… не устоял. Цензура, да-да. Но пустить себе за спину незнакомого человека и терпеть прикосновения, причём не по работе — против этого яро возражали и благоприобретённая суть Вэнь Кэсина, и его собственная, простого парня-из-глубинки-с-очень-сложным-и-богатым-внутренним-миром. В виде аж целого Хозяина призраков. Разве убедить себя, что этот самый Хозяин — и есть нынче его, Гун Цзюня, работа. Мы нынче — Хозяин Призраков, прошу любить и не жаловаться, порой даже белый — в будущем — и пушистый. Буквально. Гун Цзюнь даже видеть не хотел счета за все эти масла и кучу флаконов с настойками (тем более что местный счетовод таинственно потерялся, стоило и.о. владыки пожелать глянуть на бухгалтерскую книгу — или как она тут называлась; который уже по счёту, а-Син, ау?). Но без них бессовестная грива норовила встать дыбом. Ещё и закудрявилась бы, наверное, осмелься он её обрезать (нельзя — почтение к родителям, выпадение из образа, всё такое, спокойно, а-Син, не буду я этого делать). Сами понимаете, пушистый и кудрявый Хозяин Призраков — не совсем то, что ожидаешь от образа главного злодея. Приходилось признать, что злодей пока из него получается не слишком убедительный. Надо в метании веера по целям поупражняться. И хохот надо бы потренировать. Злодейский, разумеется. Вкупе с этаким характерным вскидыванием руки в удушающем захвате, привет ситхам-государственникам. Гун Цзюнь честно сунул нос в один изящный флакон, в другой и тут же расчихался. Да уж, об ароматизаторах, «идентичным натуральным» здесь явно не слыхали, концентрированные масла благоухали так, что остаётся порадоваться — аллергия у Вэнь Кэсина разве на Суп. Ну и на героев Цзянху. Сколько вообще нужно масла, чтобы нормально расчесать длинные волосы? Гун Цзюнь только знал, что маслом волосы умащивают, но теперь, кажется, одежду придётся выкидывать, волосы — отмывать, гребень новый найти взамен сломанного (и силу контролировать, да), а заодно и уборку делать, потому что масло было повсюду. Парикмахера из него тоже не выйдет, вот печаль. Срочно вызванная на помощь Гу Сян поворчала для виду что-то вроде «Хозяин совсем уж из ума выжил», ничуть не испугавшись почти всерьёз вырвавшегося рыка (его девочки-помощницы реагировали примерно так же, кажется, лишь остатки субординации порой мешали им попробовать потискать его за щёки), подняла суету, и как-то разом образовались и здоровенная деревянная бадья, и горячая вода, благоухающая травами, и большущее полотенце, в которое даже он мог завернуться целиком. С волосами его Гу Сян возилась с таким удовольствием, что Гун Цзюнь заподозрил: это не Вэнь Кэсин учился ей косички плести неловкими поначалу пальцами, а она на нём тренировалась, пока сама из мышиных хвостиков не вырастила роскошные косы. И напряжения её прикосновения у Вэнь Кэсина не вызывали. Даже тогда, когда он не мог её видеть. Впрочем, глаза, кажется, у Вэнь Кэсина были и на затылке, по крайней мере, каждое движение рядом и.о. Хозяина вполне ощущал и даже интерпретировал. По колыханиям воздуха, что ли? Или это пресловутая ци, этакий ещё один орган, хотя уж скорее система восприятия? Интересно, Гу Сян умеет рисовать стрелки?.. Ох уж эти каноны демонического макияжа! Вот наряды владыки Гун Цзюнь одобрял. Он тоже любил яркое. Яркие краски и никаких лишних украшений из тех, что так любили навешивать на него дизайнеры и стилисты. Подвеска на пояс, потому что без неё неприлично, заколка, скрепляющая волосы, шпилька (та самая!), украшающая причёску, — вполне довольно. Ещё бы слоёв одежд поменьше, но нет в жизни совершенства. Надевать и сочетать слои, конечно, та ещё морока, но тут хоть проще: в пределах Долины владыка носил исключительно алое, а там, уже в цзянху, можно будет нагло смухлевать, используя исключительно те наряды, которые Гун Цзюнь помнил по дораме. Как-нибудь завернётся уж в них, а если что не так — сделает это самое лицо Вэнь Кэсина-маньяка, и вопросы сами собой отпадут. За неимением тех, кто мог бы спрашивать. Ну ладно одежды и причёска, о прочих же важных мелочах разбалованного цивилизацией человека следовало умолчать по соображениям цензуры. Она ведь уже существовала?.. В смысле, не только при дворе владыки Долины, решавшего эти вопросы радикально?.. Что делать, псвевдоисторическим дорамам Гун Цзюнь предпочитал какое-нибудь умное кино. Или хотя бы саспенс.