Fate's Gamble

      Гарри потратил немало усилий, чтобы избежать людей, с которыми он не хотел встречаться после первого дня года. Среди них был Локхарт, который, быстро вернувшись к своей обычной жизни, улыбался и пытался советовать Гарри, как управлять своей славой, в чём Гарри не хотел принимать никакого участия. Это довело до того, что Поттер начал размышлять, не расчленить ли ему блондинчика.              Ещё одним неудобством был некто Колин Криви, который, похоже, выучил расписание Гарри и сделал своей миссией в жизни попадание в список жертв своего кумира. После третьего дня он решил ходить на занятия более нетрадиционным способом.              Несколько профессоров были шокированы, когда Гарри Поттер решил, что открытые окна — это тоже неплохой способ проникновения в класс, как и двери. Макгонагалл пыталась отчитать его за это, но после того, как он всё объяснил, она прекратила это дело. Криви расспрашивал всех старшекурсников о своём «герое», что в итоге вылилось ему в оскорбление, когда Рональд Уизли высказал своё мнение.              Но хуже всего, больше всего его раздражала Джиневра Уизли. Всякий раз, когда Гарри казалось, что он один в коридоре, и он просил своих слуг осмотреться, они часто находили девушку, которая пряталась за углом и наблюдала за Поттером. Он не мог понять, почему она это делает, ведь несмотря на то, что она была чем-то вроде безумной, маленькой фанатки, она была болезненно застенчива и неудержимо краснела, когда Гарри смотрел в её сторону. Гарри мог не обращать на неё внимания, когда она пряталась за углами или за какими-нибудь предметами, но всякий раз, когда она это делала, то обычно устраивала какой-нибудь беспорядок, начиная с разливания бутылочек с чернилами по всему помещению или падения своей сумки и заканчивая падением вилки, когда она смотрела на него в большом зале во время еды. Её одержимость «мальчиком-который-выжил», похоже, была гораздо более выраженной, чем у всех остальных, кого он видел, и это его весьма беспокоило: он задавался вопросом, откуда это появилось. Гарри сделал мысленную заметку, чтобы выяснить у близнецов, что случилось и могут ли они сделать что-нибудь, чтобы отучить её от этого.              Когда Гарри вернулся с выходных, проведённых на Часовой башне, Гермиона спросила его об инциденте, произошедшем на последнем уроке Защиты, а остальные одноклассники не решались подойти к нему.              — Что это было? — это было первое, что она спросила, Гарри только моргнул. Если она хотела получить какие-то ответы, то ей нужно было спросить что-то более конкретное, чем это.              — Что именно? — в эти выходные он был очень расстроен тем, что Зелретч не сказал ему, для чего ему понадобились кровь и кости, сказав лишь, что «у него есть идея, которую ему косвенно подсказал Вэйвер». Вейвер не понимал, о чём говорит вампир, да и все остальные тоже, единственная подсказка, которую он смог найти, — это большое количество зелий Восполнения Крови и костероста.              Гермиона, похоже, была не в настроении играть в его игры, однако, если судить по её взгляду, он мог бы утихомирить Гарри, выросшего в условиях жестокого обращения и отсутствия заботы, но этот Гарри был совсем другим. Этот Гарри вырос среди магов — людей, которые готовы убивать невинных младенцев, если это поможет их исследованиям, у этого Гарри среди ближайших друзей были две принцессы вампиров, этот Гарри участвовал в трёх охотах на апостолов, его даже позабавила её попытка выглядеть устрашающе.              — Что это было за страшное чувство на Защите? Это был ты, я знаю, так что не отрицай. Все его почувствовали, даже пикси, и сейчас все тебя боятся, но я совершенно не знаю, что это было! — Гарри наклонил голову в одну сторону, рассматривая её, что только сильнее раздражало её, и увидел, как она скрестила руки и начала постукивать ногами.              — Полагаю, это нормально, что ты не поняла этого, — сказал ей Гарри. Он прислонился спиной к стене замка и обдумывал, что ему сказать. — Ты не попадала в ситуацию, когда ожидаешь смерти, когда думаешь, что надежды нет, когда сражаешься против кого-то или чего-то, что может убить тебя одним движением, — Гарри посмотрел на Гермиону, которая похоже, она не знала, что сказать по поводу того, что он сказал.              — Когда ты сталкиваешься с хищником, который видит в тебе лишь добычу или нечто, от чего можно отмахнуться, ты начинаешь понимать, насколько ты бессильна. Как и наоборот: когда ты знаешь, что ничто не представляет для тебя угрозы, и позволяешь хищнику внутри тебя проявиться.              Гермиона, казалось, вновь обрела голос.              — Так, значит, ты говоришь, что усиливаешь эмоции с помощью магии? Что ты проецируешь идею через процесс, похожий на легилименцию?              Гарри покачал головой: она пыталась применить логику к чему-то, что было гораздо более первобытным и инстинктивным.              — Ты знаешь поговорку о том, что у человека есть интуиция? — Гермиона медленно кивнула: — Это что-то похожее на это. Здесь нет никакой магии, просто первобытный инстинкт, именно так реагировали все, будь то человек или пикси, и именно поэтому все теперь боятся меня.              Гермиона, казалось, смогла принять это немного легче, но выражение её глаз подсказало Гарри, что она хочет спросить что-то ещё, с той лишь разницей, что она, похоже, передумала.              — Просто спроси, — сказал Гарри, так как не собирается стоять здесь весь день.              — Ты сказал, что это эффект, вызванный кем-то или чем-то, кто не признает тебя как угрозу. Почему бы нам всем не чувствовать себя так рядом с сильными людьми, такими как профессор Дамблдор? — Гарри закатил глаза.              — Потому что он не может этого сделать, только когда я дал волю своему убийственному намерению во время урока, все остальные заметили это. Кроме того, Дамблдор — прекрасный пример пацифиста.              Гермиона кивнула и задала следующий вопрос.              — Что ты имеешь в виду, говоря о том, что он «прекрасный пример пацифиста»?              — Он считает, что нужно подставлять вторую щеку до самой смерти, и каким-то образом это делает тебя замечательным человеком. Во время последней войны он выступал за нелетальные методы задержания пожирателей смерти. Для обычных преступников это довольно стандартно, воры и мошенники должны быть наказаны, чтобы у них появился шанс принести пользу обществу, но когда преступники разбрасываются смертельными проклятиями вроде «Авады Кедавры» и т.п., тогда это недопустимо. Я считаю, что с убийцами и насильниками нужно поступать как они того заслуживают, но Дамблдор хотел, чтобы люди использовали только заклинания типа Stupefy и подобные. Проблема в том, что их можно снять простым Ennervate, в то время как мёртвые останутся мёртвыми, — объяснил ей Гарри.              — Но убивать — это неправильно! — Гарри вздохнул, после чего положил руки на бёдра, чтобы выразить своё мнение.              — Убийство — это неправильно, — согласился с ней Гарри. На её лице появилась превосходная ухмылка, так как она подумала, что он с ней согласен, что ж, настало время разрушить эту иллюзию. — Однако то, о чем я говорю, не обязательно убийство. Существует зелье правды, не имеющее аналогов, и три капли его могут заставить человека ответить на любой вопрос, который он услышит, и если он признается, находясь под действием этого зелья, то, я считаю, он заслуживает смерти за такие преступления, как убийство и изнасилование.              Гарри проигнорировал все, что она могла ответить на это, обошёл её, и направился в замок, не желая выплескивать на нее свое раздражение, так как не считал это разумным, поскольку это могло привлечь ненужное внимание. Настроение у него до конца дня было довольно скверным, что не способствовало улучшению его репутации после катастрофы, случившейся на последнем уроке Локхарта.             

***

             В ту ночь Гарри забрался на крепостные стены: ему нравилось любоваться ночным небом, когда он отдыхал, а два его Слуги имели возможность проявиться незаметно. Ему хотелось узнать, существуют ли какие-нибудь чары, предотвращающие дождь, снег и другие проявления погоды, чтобы сделать их более постоянными. Возможно, он просто займет одну из неиспользуемых башен — они пылились, и мало кто из студентов и сотрудников осмеливался туда заходить. Да, — идея вполне достойная.              Гарри стал размышлять о том, что ему понадобится в башне. Его комнату пришлось переоборудовать под двух Слуг, поэтому было бы лучше, если бы у них были отдельные комнаты, но не для Лен, она не спала отдельно от Гарри, а также комната для его книг, у него теперь была целая библиотека, так что это было бы неплохо.              Гарри огляделся вокруг, и начал обдумывать эту идею: в двух башнях располагались гостиные Гриффиндора и Рейвенкло, в одной — кабинет Астрономии, а на вершине другой — Прорицания. Оставалось ещё три башни, из окон одной из которых Гарри мог видеть свет.              Усилив зрение, Гарри сумел разглядеть, что находится в этом окне, и увидел, что это был кабинет директора, за столом которого сидел Дамблдор. Это означало, что два этажа выше, вероятно, предназначались для личного пользования директора.              Внимание Гарри было сосредоточено на двух последних башнях: одна из них находилась недалеко от центра здания школы и, судя по всему, была нежилой, другая — на юге и выходила на озеро. Вторая башня, судя по всему, тоже была пуста, и Гарри записал её расположение, пытаясь понять, как в неё можно попасть из самого замка.              Гарри посмотрел на двух Слуг, которые, прислонились спинами к крепостным стенам, и смотрели на небо: глаза Лансер, казалось, мерцали в такт звездам, а Берсеркер, не мигая, смотрел на луну.              — Эй, девочки, тут, похоже, две заброшенные башни. Что вы думаете о том, чтобы занять одну из них? — Гарри не возражал против того, чтобы говорить здесь вслух: их никто не слышал, а над входом он установил небольшое ограничивающее поле, чтобы он узнал, если кто-то поднимется по лестнице.              Лансер перевела взгляд со звезд на Гарри и только потом кивнула. Поднявшись на ноги и смахнув с себя пыль, она подошла к Гарри и начала потягиваться, чтобы размять затекшие от долгого пребывания в неподвижности мышцы. Берсеркер же продолжала смотреть на луну, пока Гарри подходил к ней и садился рядом.              — В ту ночь тоже было полнолуние, — тихо сказала она, и Гарри посмотрел на нее с беспокойством. — Мне действительно не следовало делать то, что я сделала, я действительно заслужила называться Монстром.              Гарри не понял, о чём она говорит, и решил её утешить, наклонился, притянул девушку к себе и обнял. Она обмякла в его объятиях и, если бы не Лен, наверное, прижалась бы к его плечу.              — Я уже говорил тебе, что не буду судить тебя по твоим прошлым поступкам. Я не получил ни одного видения из цикла сновидений, не знаю почему, но это правда, и даже если я увижу их, то буду продолжать судить о тебе, основываясь на своём опыте общения с тобой, и с моей точки зрения, ты не монстр, — Гарри встал, и Берсеркер последовала его примеру, и начала стряхивать пыль с платья, в которое она была одета.              — Очень хорошо, Мастер, пойдем найдём нам башню, — Гарри улыбнулся ей, а затем усилился и спрыгнул со стены рядом с ними.              Затем они помчались к ближайшей из двух башен, используя акробатические приёмы, которые для обычных людей были бы опасны, а то и вовсе самоубийственны, но они втроём наслаждались своей гонкой по школьной крыше, однако Лен, похоже, не разделяла их веселья, а её когти, впивающиеся в плечо Гарри, были тому подтверждением.              К сожалению, на этой башне не было ни одного удобного открытого окна, через которое они могли бы залезть, но «Алохомора» позволила им войти внутрь.       

***

             Оказавшись внутри башни, трое собрались разделиться, но Лансер заговорила, прежде чем подняться по лестнице.              — Мастер, вам не кажется, что девушка Гермиона ведет себя немного неадекватно? — Гарри на мгновение приостановился и задумался над её словами. Он вспомнил, как впервые столкнулся с ней на Косом Переулке, и тогда она согласилась, что в подходящих обстоятельствах убийство оправданно. Поттер также помнил, как она вела себя, когда он очнулся в лазарете в конце прошлого года, — как будто забыла о его семье.              — Да. Я не знаю, что может быть причиной, но я буду следить за ней, и буду благодарен, если вы двое сделаете то же самое, — Берсеркер кивнула и направилась вниз по лестнице, чтобы посмотреть, как башня связана с остальной частью школы, Лансер кивнула и направилась вверх, чтобы проверить комнаты наверху.              Гарри остался проверять комнаты на этаже, где он сейчас находился. Похоже, что в этой башне, или, по крайней мере, на этом этаже, не использовалось много чар расширения пространства, так как комнаты были примерно того размера, который он ожидал увидеть. Всего в башне их было пять, и, если не считать скопившейся пыли, они казались совершенно пустыми. Быстрый структурный анализ показал, что конструкция башни надежна и, по крайней мере, не подвержена обрушению.              Он вернулся к лестнице и стал ждать возвращения остальных. Первой пришла Берсеркер, которая обнаружила на нижнем этаже гнездо каких-то животных, а также выход в остальные части школы. Оказалось, что она соединялась с пятым этажом через портрет висящего скелета. Гарри сделал мысленную пометку найти этот портрет как можно скорее и внутри замка, чтобы понять, где он находится по отношению ко всему остальному.              Лансер присоединилась к ним последней: два этажа над ними были завалены мусором, и она также нашла одну из мертвых тварей, которых нашла Берсеркер; это оказался карликовый пушистик, и Гарри был уверен, что они смогут избавиться от них без особых проблем. Верхний этаж оказался одной большой комнатой с каменным полом, пригодным для ритуальных кругов и тому подобного, а этаж ниже и выше был разделен на пять комнат, как и тот этаж, который проверил Поттер.              Гарри поднялся на следующий этаж, начал неоднократно проверять прочность конструкции, и принялся убирать весь мусор, который там находился. Довольно любопытно, что существовало несколько различных заклинаний исчезновения: «Evanesco» можно было использовать для жидкостей, как магических, так и обычных, если они не принадлежали животным, например, кровь или слюна, «Scourgify» было полезно для твёрдой материи, например, грязи, а «Abolefacio» позволяло избавиться от небольшого количества тёмной магии.              В данный момент Гарри использовал «Mundo», более мощное очищающее заклинание, чем «Scourgify», но лучше перестараться чем что-то опустить. Вскоре комната была очищена от грязи, но её не мешало бы немного приукрасить, поэтому он начал накладывать на неё чары изменения цвета. Стены он решил сделать цвета свежего пергамента, чтобы потом можно было нанести на них рисунки, а потолок — серебряным. Затем Гарри начал добавлять на стены детали, то тут, то там появлялись отрывки из известных греческих мифов, а также традиционные изображения людей тех времён. Он добавил изображения Горгоны, которые можно найти в музеях, добавил изображения химеры и пегаса, а также множество других.              — Так, меня это устраивает. Какие комнаты вы хотите, девочки? — Берсеркер и Лансер на мгновение посмотрели на него.              — Я читала несколько ваших учебников, и, насколько я помню, цветовые чары не должны быть такими подробными, — сказал Лансер.              Гарри пожал плечами.              — Мне помогает то, что я мысленно представляю себе то, что хочу, окклюменция тоже помогает. Поскольку стены не живые, они не будут отторгать чары, так что мне не придется накладывать их каждый день. Теперь о ваших комнатах. Тот факт, что это не боевая магия, означает, что защитные чары Хогвартса не будут мешать, а мана, которая находится в них из-за того, что сооружение находиться на лей-линиях, помогает заклинанию продержаться дольше.              Берсеркер и Лансер вскоре определились с комнатами по обе стороны от его: первая выбрала довольно простой дизайн из жёлтых и красных цветов, а вторая попросила его сделать стены похожими на настоящий цветочный сад. Гарри задался вопросом, сработают ли уменьшающие чары на их кроватях, но он предпочёл бы сделать всё так, чтобы домовые эльфы замка не узнали об этом, и именно это заставило его наложить несколько определённых ограничивающих полей на три комнаты, которые они заняли на данный момент, здесь было полно пыли и мусора, так что он сомневался, что они часто здесь бывали, но всё-таки нужно побыть немного параноидальным.              Гарри решил, что, пока он не узнает, где находится портрет, открывающий доступ в башню, он вернётся на крышу и спустится вниз, чтобы не выдать своего местонахождения — всё равно никто никогда не вставал так рано. Когда Поттер закончил все дела, наступило утро, и он решил сразу же отправиться на завтрак.       

***

             В течение следующей недели Гарри удалось очистить внутреннюю часть башни, в которой он поселился, но прошло ещё две недели, прежде чем он убедился в том, что все стены окрашены. Большая часть башни теперь была окрашена в нейтральные кремовые и коричневые цвета. Кровати было легко перенести в уменьшенном виде вместе со всем остальным, что было в комнате Гарри в гостиной Хаффлпафф. Лансер спросила его, почему он просто не использует калейдоскоп для таких вещей, и он ответил ей, что не хочет облениться. Если он начнёт использовать калейдоскоп для таких простых вещей, то станет не лучше того, кто аппарирует вниз по лестнице, а не просто спускается по ней без лишнего шума.              В течение следующего месяца Гарри накладывал на башню в целом все поля, которые только мог вспомнить, — это было гораздо сложнее, чем просто сделать одну комнату. Он также искал книги по защите, и нашел несколько, которые привлекли его внимание. Похоже, они были основаны на рунах, чарах и арифмантике — ничего сложного, но и не то, чему учат до шестого курса.              Гарри нашел портрет после полутора недель поисков, он находился в заброшенной части замка, куда уже никто не заходил, и во время поисков он обнаружил множество классных комнат, в которых стояли стулья и парты, покрытые пылью. Гарри нравилось то, что в том месте, где находилась картина, не было других портретов. Скелет не мог говорить и находился в конце коридора, вдоль которого висели гобелены, а не картины, но и сами гобелены, хоть и пыльные, но были довольно интересны сами по себе.              На гобеленах было изображено несколько восстаний гоблинов, о которых часто рассказывал Биннс, но интересно было то, что они не были показаны как односторонняя резня, как это было бы принято у современных чистокровных. На одном из фрагментов гобелена был изображён гоблин, гордо стоящий в потускневших доспехах, гоблин с нетронутыми доспехами — тот, кто никогда не видел битвы, а в руке у фигуры было несколько палочек, поднятых вверх. Гарри мог только предположить, что это гоблин, отнявший палочки у погибших волшебников во время какой-то битвы, — в общем, зрелище было впечатляющим.              Гарри нарисовал довольно огромное количество рун вокруг внутренней стороны портрета, ведущей в башню, чтобы закрепить на ней охранные системы, которые не позволят попасть туда тем, кого он не хотел видеть, которые заставят людей избегать портрета — он сделал их так, чтобы люди объясняли это жутким изображением картины, а не чем-то другим, чары, подобные тем, что были на барьере на Кингс-Кросс, которые заставляли простых людей не замечать, когда они приходили и уходили.       

***

             Гарри вошёл через картину с изображением висящего скелета на самый нижний из четырёх этажей, которые он выделил для себя, своих Слуг и Лен. Как и два этажа выше, этот этаж был разделён на пять одинаковых по размеру комнат, хотя Гарри не совсем понимал, что он собирается делать со всем этим пространством.              В одну из комнат на этом этаже он перенес книжные шкафы, в другой установил несколько котлов, на которые были наложены вентиляционные чары, а сами зелья и ингредиенты хранились отдельно в двух других комнатах.              Гарри начинал думать, что он немного сошёл с ума, когда варил зелья: теперь у него был совершенно огромный запас костероста, кровоостанавливающих, бальзамов от ушибов, бодроперцовое зелье, для очистки ран, дезинфицирующих, противоядий и многих других медицинских зелий. Противоядия были довольно бесполезны, так как наследие Горгоны и апостола делало большинство ядов неэффективными, но на всякий случай он всё равно их варил.              Гарри запасался и другими зельями, независимо от того, будет ли он их применять или нет, например, зелье Забвения и зелье Остроты ума. Он делал несколько копий любого зелья, которое варил на уроках зельеварения, просто чтобы попрактиковаться, и отдал изрядное их количество мадам Помфри в лазарет. Она не спрашивала, почему он готовит так много зелий, но всегда проверяла их качество, прежде чем добавить его в свои запасы, а Гарри готовил зелья неизменно высокого качества, потому что усиливал ингредиенты перед их добавлением, что максимально усиливало их действие и делало зелье в целом лучше.              На этом этаже было пять комнат: зелья, ингредиенты, варочный цех и библиотека. На следующем этаже располагались три спальни, две оставшиеся комнаты пока оставались пустыми на случай визита семьи или друзей Гарри, чтобы им было где побыть рядом с ним. Лен по-прежнему отказывалась спать где-либо, кроме места, где находился Гарри, иногда она спала на кошачьей подстилке, так как посчитала её «удобной», но чаще всего она забиралась в его кровать вместе с ним. В этом году Лен не так уж много делала, она держалась поближе к Гарри и довольно много времени проводила на его плечах или на шее.              Этаж над спальнями в основном не использовался, у Гарри было несколько идей, для чего он понадобится, но пока оставил всё как есть. А вот комната на самом верху башни представляла собой нечто иное: в отличие от трёх нижних этажей, она представляла собой одно большое пространство, которое сразу же понравилось Гарри. Здесь он решил устроить мастерскую на время учебного года, и несколько столов, которые он «приобрёл» в других частях замка, были завалены различными проектами, над которыми работал Поттер.              На одном из наиболее аккуратно оформленных столов были записаны его элемент и исток, как они влияли на магию, которую он использовал, и эффекты, которые он мог применить к ним, а также другие его способности. Гарри обнаружил, что форма его магии не ограничивалась только сферой, и теперь он мог создавать спектральные клинки, которые были размером с небольшой кинжал. Он также мог связывать пять обычных элементов в эти клинки, как и в случае со сферой, но пока не нашел применения клинку, созданному исключительно из эфира. Гарри не знал, может быть, Вэйвер заставил его играть в видеоигры или что-то в этом роде, но сейчас он пытался создать голема, используя только прану.              Идея заключалась в том, что «голем» будет похож на Слугу, которая находилась в Астрале, и будет неспособен взаимодействовать с миром, но в то же время с ним трудно взаимодействовать или даже заметить. Это была довольно интересная идея, но пока что она не принесла ему никаких результатов, и он не знал, в каком направлении направить свои исследования, но в случае успеха это могло бы оказаться полезным в качестве разведчика или чего-то подобного.              На другом столе было разбросано несколько мобильных телефонов — проект, который он начал более месяца назад, предусматривал зарядку мобильного телефона с помощью магии окружающей среды. Использование телефона в среде, богатой магией, не представляло проблемы: легко было создать ограничивающее поле, препятствующее прохождению праны, да и сделать такое поле, которое пропускало бы прану наружу, но не внутрь — тоже было не сложно. Гораздо сложнее было сделать так, чтобы батарея могла впитывать окружающую магию и заряжаться от неё, чтобы не нужно было идти куда-то в магически инертное место и подключать её к розетке для зарядки. Ему удалось сделать прорыв, когда он додумался использовать в первоначальном дизайне рунического массива чипы из изумруда и топаза; это помогло, в частности, из-за состава этих драгоценных камней, а то, что они поглощали любые скачки напряжения — было неплохим бонусом. Гарри полагал, что, скорее всего, этот проект будет завершён до Рождества, и в него войдут не только мобильные телефоны, но и ноутбуки, и другие устройства. Когда он закончит, то попросит Зелретча повозиться с ними, чтобы они могли звонить в другие миры.              На следующей скамье было разбросано несколько нарисованных от руки карт — это были записи Гарри о том, как он составлял карту замка на данный момент. Гарри хорошо помнил, как трудно было попасть на некоторые уроки, когда каждый год преподаватели никак не могли определиться с местом проведения уроков и перемещались с третьего этажа на шестой в зависимости от дня недели. Гарри предстоит выяснить, существует ли такая вещь, как магическая картография, и какие существуют решения для тех трудностей, с которыми он столкнулся. У этих карт было две цели: первая — попытаться найти этот проклятый центральный камень Хогвартса, вторая — помочь найти другие комнаты, которые оставили основатели.              Гарри прочёл довольно внушительную часть книг за картиной со змеёй, и ему не терпелось увидеть другие комнаты. Оружейная Гриффиндора не представляла для него особого интереса, так же как и комната предсказаний Хаффлпаффа или музыкальная комната Рейвенкло, но зачарованный тренировочный зал и комната, которая изменяется в соответствии с твоими потребностями, — это два места, которые он хотел найти. Гарри обнаружил вход в одну из этих комнат, но не знал, как в неё попасть. На седьмом этаже, напротив гобелена с изображением какого-то волшебника, пытающегося научить троллей танцевать, висела небольшая гравюра с изображением ворона. На этом участке стены не было никаких рисунков, и когда Гарри присмотрелся, то заметил, что участок стены в виде дверного проёма имеет несколько иной цвет, чем остальная часть стены.              Гарри пока не знал, как попасть внутрь, но внимательно изучал её, пытаясь разобраться с этим. Что касается заколдованной тренировочной комнаты, которую, судя по всему, сделал Гриффиндор, то Гарри не знал, с чего начать, и это немного разочаровало, но он не собирался так просто сдаваться.              В мастерской Гарри стоял ещё один стол, не совсем вписывающийся в общую картину: он был завален учебными пособиями по обычным предметам средней школы, колледжа и университета. Математика давалась ему легко, и он без проблем справлялся с ней: Поттер помнил теоремы и формулы благодаря окклюменции, а затем всё сводилось к интерпретации и вводу переменных, что было не так уж сложно. Физика также была предметом, который оказался относительно легким, поскольку это была, по сути, математика, примененная к реальному миру, химия и биология тоже не представляли особой сложности. Единственным предметом, который действительно вызывал у него проблемы, был английский, и нет, дело было не в языковом аспекте, а в том, что литературный аспект предмета должен был заставить вас понимать метафоры и сравнения. Гарри понимал и читал много литературы, но привык к тому, что у этой литературы есть аналог в реальной жизни, и легенда о Горгонах — яркий тому пример.              Гарри вздохнул и сел за стол, чтобы ещё раз просмотреть эту проклятую поэзию — он был полон решимости получить за неё лучшую оценку, какую только можно было. Он посмотрел на стихотворение, о котором шла речь.              — Это что, стихотворение об оральном сексе? — внизу Берсеркер и Лансер услышали стук, когда голова Гарри со значительной силой ударилась о стол.       

***

             — Извините, мистер Поттер, но не могли бы вы зайти ко мне в кабинет после обеда? — Гарри поднял глаза от еды и увидел, что перед ним стоит целительница. Она говорила и держалась с профессионализмом, которым Гарри восхищался, и он без труда согласился на её предложение. Однако блеск в глазах старого козла заставил Гарри насторожиться: несомненно, позже он поднимет записи Гарри, чтобы узнать, что происходит, и как директор он, к сожалению, имеет на это право.              Гарри смотрел, как мадам Помфри уходит, и гадал, о чём она хотела с ним поговорить. Поттер покачал головой и сосредоточился на утренних уроках. Сначала у него были Зелья, затем Чары, и ему было интересно, что они будут варить сегодня утром, а также насколько полезным будет это зелье для него.              Оказалось, что в этот день на Зельях варили мазь для заживления ожогов, и Гарри сделал себе пометку купить ингредиенты оптом, когда наступят выходные, чтобы запастись ими впрок, ведь зелье было полезным. Гарри стал довольно частым покупателем в аптеках в Косом Переулке: он обычно заходил туда до или после визита к семье по выходным, чтобы купить побольше ингредиентов для зелий, которые он постоянно варил.              На следующем уроке Чар они изучали теорию увеличивающих и уменьшающих чар, причём последние он уже использовал на своей кровати, прежде чем перенести её в башню, которую он занял. Гарри счёл этот урок довольно скучным и провёл его, развлекая себя тем, что незаметно накладывал увеличивающие чары на ботинки Хорька и уменьшающие — на ботинки Уизела. Он также попытался развязать их шнурки, используя чары левитации на самом конце шнурка и осторожно потянув за него, но это оказалось слишком сложно. Гарри оторвался от своих размышлений, когда почувствовал, что в его карман сунули записку, и, обернувшись, увидел, что Флитвик помогает трём студентам, сидящим позади него.              Гарри со вздохом откинулся назад, засунул руки в карманы и огляделся по сторонам, создавая образ скучающего студента, после чего снова наклонился вперёд и поставил локти на стол. Записка лежала на ладони его левой руки и состояла всего из трёх слов: «Renodo» и ниже — «цель заклинания». Гарри усмехнулся: похоже, профессор Чар и сам был не прочь немного пошутить.              После урока Гарри отправился в лазарет, чтобы узнать, о чём с ним хочет поговорить мадам Помфри. Поскольку она была школьной целительницей, то, скорее всего, это было что-то связанное с медициной, а в лазарете он не был с тех пор, как попал туда в конце прошлого года.              Когда он пришел, Больничное крыло было пусто, но сбоку от него была дверь, ведущая в кабинет мадам Помфри, в которую Поттер постучал. Через мгновение дверь открылась, и в ней появилось лицо мадам Помфри, которая пригласила его войти. Гарри оглядел ее кабинет: в одном углу стоял стол и стул, в другом — полки, напрягавшиеся под тяжестью папок, которые на них лежали, в целом — довольно уютно. В задней части комнаты стояло несколько полок, и Гарри, усилив взгляд, прочитал названия книг.              Книги, находившиеся там, казались несколько более мрачными, чем можно было ожидать от целителя, но, как полагал Гарри, ей придется разбираться в таких вещах, если ей когда-нибудь понадобится исцелять раны, полученные в результате применения темных искусств. Помфри села за свой стол, а Гарри занял место напротив неё, с невидимыми героическими духами, которые на всякий случай заняли позиции по обе стороны от него.              — Так о чём вы хотели поговорить со мной, мадам Помфри? — с любопытством спросил он, гадая, что же такого важного она хотела обсудить с ним в своём кабинете. Когда Гарри вошёл, он провёл небольшой структурный анализ и был весьма впечатлён тем, какие здесь защитные чары, но он предполагал, что это как-то связано с конфиденциальностью пациентов. Кроме того, он не обнаружил здесь никаких подслушивающих чар или чего-то подобного, что не могло не успокаивать.              — Помните, о чем мы говорили в прошлый раз, когда вы были в лазарете? О том, что я могу и чего не могу заносить в личное дело студента? — Гарри кивнул, он помнил. — Я сделала несколько тестов на образцах крови и т.п., чтобы выяснить, какие зелья тебе подойдут, а какие нет, и результаты оказались неожиданными.              — Да? — спросил Гарри. Она уже упоминала о том, что можно и что нельзя вносить в записи студентов, так что, вероятно, это было связано с этим.              — В то время как некоторые базовые зелья будут прекрасно работать на вас, а ваша природа не помешает вам исцелить себя, есть несколько зелий и заклинаний, к которым вы будете, по крайней мере, несколько невосприимчивы, — это звучало вполне нормально, так что же это за зелья? — Странно, похоже на то, что ваша природа Горгоны обладает собственной волей, поскольку есть несколько зелий с похожими ингредиентами, где одно из них будет действовать на вас хорошо, а другое не будет действовать вообще.              Гарри вспомнил Сфену и Эвриалу. Формально эти две были лишь Горгонами, поскольку являлись сёстрами Медузы, а на самом деле они были скорее божественными существами. Могла ли божественность быть причиной этого и насколько она досталась Гарри?              — Зелья, которые ваше тело примет без проблем, — это все лечебные зелья и некоторые другие, такие как успокаивающая настойка и т.п. Примечательно, что, несмотря на половину общих ингредиентов, Веритасерум на вас вообще не подействует, в то время как стандартное зелье для проявления анимагической формы — подействует. Это одна из тех вещей, которые моя клятва обязывает меня заносить в протокол. Это и хорошо, и плохо, потому что на вас не смогут использовать сыворотку правды, но, с другой стороны, ваши показания в суде будут иметь гораздо меньшую ценность, потому что они не смогут использовать её для их проверки. Также мне придется записать ваши способности метаморфа, хотя они и незначительны, поскольку зелья трансформации обычно плохо на них реагируют, и есть несколько зелий по уходу за змеями, которые также странно на вас отреагируют. Я пригласила вас сюда, чтобы сообщить вам об этом, а также спросить, что ещё я могу добавить в отчёт для вашего же здоровья, а также для того, чтобы успокоить меня по этому поводу, — Гарри был не против ответить на несколько вопросов целителя, поэтому он дал своё согласие.              — Первый вопрос немного избыточен, поскольку в нем спрашивается, являетесь ли вы полностью человеком. Я уже знаю, что вы частично Горгона и частично мертвый апостол, что бы это ни было, — Гарри кивнул. — Итак, второй вопрос касается возраста вашего нечеловеческих родителей. Хорошо известно, что магия может становиться более мощной по мере старения, и это также работает для магических существ.              — Насколько мне известно, первые изображения Горгон появились в восьмом веке до нашей эры, но упоминания о подобных существах встречаются примерно в шести тысячах лет до нашей эры. Я никогда не спрашивал, сколько им лет, но, думаю, справедливым будет предположение, что около трех тысяч лет. Проще говоря — вполне достаточно, чтобы их магия была «мощной», — Гарри ответил на этот вопрос и вдруг подумал, как отреагирует Эвриала, если он скажет ей, чтобы она вела себя соответственно своему возрасту, когда она ведет себя по-детски.              Вопросы продолжались, некоторые из них казались совершенно бессмысленными, например, где он впервые встретил их — на Бесформенном острове, или в чём состояла их, а значит и его, диета, но Гарри отвечал на все, поскольку ни один из них не казался особенно навязчивым или полезным для тех, кто попытался бы использовать их против него.              Она отпустила его, когда закончила свои вопросы, или, как он считал, допрос, и узнал достаточно, чтобы попросить её сообщить ему, если кто-то решит прийти и «порыться» в его записях в ближайшее время. Она согласилась и вскользь заметила, что он никому не доверяет.              — Верно, мадам, я мало кому доверяю, а вам я доверился только из-за клятвы, которую вы должны были дать, когда стали целителем, — сказал он ей, прежде чем закрыть за собой дверь.       

***

             Гарри смотрел на стены замка, был прохладный вечер, и Гарри наслаждался вечером, прежде чем отправиться обратно в башню. Он вздохнул, казалось, что в последнее время ничего не происходит как должно быть. Сначала была Гермиона и то, как она, казалось, почти мгновенно переходила от одной личности к другой. Он беспокоился о ней и проанализировал её без её ведома. Но не нашёл ни малейших следов чар внушения или какой-либо магии, которая могла бы заставить её вести себя подобным образом, Поттер даже проверил уровень её гормонов, чёрт возьми! Она не обращала на него внимания уже чуть больше месяца, и Гарри видел, как она напряжена. Он с ужасом думал о том, какой бы она была, если бы не завела друзей в Хаффлпаффе.              Второе, что выводило его из себя, — это старый хрыч Дамблдор. Судя по тому, что Гарри слышал, старик пытался выудить документы его семьи, используя все имеющиеся у него связи. Гарри задавался вопросом, откуда он узнал о том, что его семья имеет немецкие и греческие корни, — возможно, с помощью легилименции на Невилле или чего-то в этом роде. Старик до сих пор не вызывал его в свой кабинет, но Гарри был уверен, что бородатый старый ублюдок что-то замышляет, что именно — было не понятно, но был уверен, что он что-то замышляет. Помфри прислала ему сообщение о том, что директор решил «более подробно заняться проблемами студентов» и просмотрел «случайную подборку документов», как выразился этот усатый придурок, — довольно плохое оправдание.              Третье, что его раздражало, — что бы ни замышляли члены Визенгамота, им не удалось получить никакой информации о нём и его домашней жизни с тех пор, как они впервые собрались. Гарри ухмыльнулся: именно в такие моменты он был благодарен за то, как устроен закон в магической Британии. Поскольку у Гарри были родители-маги, они не могли ничего сделать с его опекунами без веских доказательств того, что что-то не так, а их, как Гарри знал, у них не было, к тому же они не могли ничего сфабриковать, и это не могло не радовать.              Четвёртым в списке раздражающих Гарри факторов были результаты того, что мадам Помфри пришлось занести в его личное дело. На первый взгляд, всё было хорошо: лечебные зелья на него подействуют, зелья любви и вожделения — нет, сыворотка правды — тоже. Проблема заключалась в последствиях последнего: он не мог свидетельствовать в суде. В мире волшебников существовало два метода определения правдивости показаний в суде: первый — веритасерум и второй — легилименция. Гарри был невосприимчив к первому методу, а вторая, как на для окклюмента, не стоила того, чтобы тратить на это силы. Это было проблематично, так как не позволяло ему даже подать на кого-то в суд, когда его слово — это всё, чем он мог воспользоваться. Проще говоря, если Гермиона не сталкивалась с троллем в прошлом году, то по его заявлению ничего не будет сделано, поскольку они не смогут проверить правдивость его утверждения.              Пятое, что беспокоило Гарри, — это то, что в замке начало пахнуть змеёй, которая, по его предположению, была василиском. Гарри заметил, что запах, который раньше почти полностью концентрировался вокруг туалета для девочек, где жила Плакса Миртл, распространился на верхние этажи и был наиболее концентрированным вокруг башни Гриффиндора.              Гарри очень нервничал из-за василиска. Во-первых, это была чертовски огромная и смертоносная змея, которая без труда расправится со всеми в школе, будь то ученики или сотрудники. Во-вторых, он не знал, находится ли змея под чьим-то контролем, что сделает его наследие горгоны бесполезным. Гарри мог контролировать действия змеи, даже если ею командовал змееуст или если на змею были наложены чары принуждения, но Сфено и Эвриала могли командовать змеями, которые подчинялись ему, а Гарри не мог командовать змеями, на которых наложено Империус или чары глушения, чтобы они не могли его услышать.              Слизерин не отличался идиотизмом и, вероятно, связал василиска какой-то магией, когда тот был ещё маленьким, или даже заколдовал яйцо, чтобы привязка сохранялась, пока змея растет. Если над яйцом был проведён ритуал, то Гарри, возможно, смог бы обратить его вспять, если бы ему удалось заполучить фрагмент яйца и использовать немного магии, которой он пользовался нечасто, но всё же она имела своё применение.              Шестой и последней проблемой, из-за которой Гарри готов был рвать на себе волосы, были девушки. Он не знал, началось ли это недавно или он просто не замечал этого в прошлом году, но с тех пор, как он заметил Джиневру Уизли, казалось, что он был окружён ими. В те редкие моменты, когда он оказывался в коридорах, он всегда находил какую-нибудь девчонку, которая хихикала, краснела или делала что-то еще очень глупое, а это совсем не то, что ему хотелось бы видеть в партнерше.              С тех пор как это началось, Гарри все время думал о том, какие черты характера девушки его привлекают. Во-первых, никаких смешков — он не возражал, когда они смеялись и шутили, но их непрекращающееся хихиканье не давало ему покоя. Во-вторых, ему не нравилось, что девушка ждет своего «прекрасного принца» или «рыцаря в сияющих доспехах». Если девушка была слишком хрупкой, чтобы позаботиться о себе, почему он должен воплощать её фантазии? Ему нравились сильные женщины, которые могут позаботиться о себе, а не такие — «ой, дорогой, я сломала ноготь!». В-третьих, если он и собирался встречаться с девушкой, то она должна понимать его, и ей должно было нравиться не его «имя», а сам Гарри таким, какой он есть, который готов убить, чтобы заботиться о своей семье, которому нет дела до масс, и который с радостью стал бы воплощением зла, если бы это позволило сохранить тех, кто был ей дорог.              Гарри подумал обо всех девушках, которых он знал, и мысленно распределил их. Гермиона — не похожа на Джиневру, так что с ней всё в порядке. Она не зациклена на косметике, и сама по себе становится довольно сильной ведьмой, так что ещё один балл в её пользу. Понимает ли она его, — нет. Кажется, она начала принимать его ещё до того, как началось её нестабильное поведение, но принятие и понимание — две совершенно разные вещи, а у неё всегда было первое.              Трейси Дэвис подходила по первому пункту, но ей, как слизеринке, всегда нужно было выглядеть соответствующе и это не давало Гарри покоя. Она обладала хитростью, которой славился её факультет, но Гарри видел, как она обсуждала платья с Дафной Гринграсс и ей это очень нравилось, на что Гарри закатывал глаза. Ему нравилась красивая одежда, но он всегда предпочитал практичность внешнему виду, исключение составляла лишь причёска, но и она не была совсем уж непрактичной. Несколько раз он побеждал Базетт, прикрепляя к волосам острые предметы, так что, когда она хваталась за них в спарринге, её руки кололо тем, что он использовал в тот день, — теперь, когда Поттер так хорошо их контролировал, это было более практично. Третий пункт — понимание — тут она так же не подходила, поэтому он вычеркнул её из своего списка.              Честно говоря, единственные люди, которые обладали теми качествами, которые он искал в девушке, находились в его родном измерении. Альтруж, Арквэйд, Базетт, Аоко, да и чёрт возьми, Сфено с Эвриалой тоже обладали теми качествами, которые он искал, но все те, кого он упомянул, были намного старше его, и он не мог гарантировать, что проживет больше человеческой жизни. Всё дошло до того, что он начал посматривать на два героических духа, если бы они были девушками его возраста.              Гарри снова вздохнул, когда же жизнь стала такой сложной. Раньше, вся философия заключалась в том, что если у тебя есть проблема, то убей её, и она перестанет быть проблемой, но он сомневался, что в данном случае это сработает. Ему пришлось бы убить нескольких человек в Визенгамоте, того, кого он считал и продолжает считать своим другом, Дамблдора, тысячелетнюю змею и множество девочек-подростков. Он, конечно, не стал бы этого делать — на то, чтобы отстирать кровь с одежды, уйдёт целая вечность, но это, несомненно, принесло бы облегчение.              Гарри посмотрел в лес, и ему пришла в голову идея, как снять накопившееся напряжение. На его лице появилась дикая и, если бы кто-то в школе увидел это, довольно тревожная улыбка.              — Давайте, девочки, мы немного повеселимся, — Берсеркер и Лансер оживились.             

***

             — Хахахахахахаха! — Если бы хоть одна из его фанаток, которые в последнее время заглядывались на Гарри, увидела его сейчас, то, наверное, навсегда зареклись общаться с мужчинами.              Гарри решил развлечься, они вошли в Запретный лес и направились прямо к колонии акромантулов. У них было соревнование, кто больше убьет, и Лансер выигрывала за счет своей скорости. Гарри закрутил алебарду вокруг головы и вонзил её прямо в глаз сопротивляющемуся арахниду, который был его последней жертвой.              Гарри посмотрел на окружавшую его резню и обнаружил, что это его даже расслабляет. Поттер фыркнул: что же он за человек такой, что ему комфортнее рядом с мёртвыми пауками, чем с живыми людьми? Он был чудовищем, и полностью признавал это, так как никогда не смог бы вписаться в обычную человеческую жизнь, и не видел смысла притворяться, что это не так. Гарри знал, что, скорее всего, найдет свою смерть на поле боя, а не в старости, в окружении внуков, знал, что это для такого, как он, маловероятно — в его жилах слишком много огня и совершенно не тот темперамент.              Гарри забрызгало кровью еще одного акромантула, когда копье Лансера пронзило его, как горячий нож масло. Паучья кровь интересна тем, что она не красная, как человеческая, а голубого цвета.              — Восемьдесят семь! — выкрикнула Лансер, её результат был самым высоким, так как её оружие было действительно острым, в отличие от Берсеркер, и могло прорезать их насквозь, и она была намного быстрее Гарри.              — Семьдесят девять! — Берсеркер расправилась с еще одним пауком, её булава потрескивала от электричества, когда она ударила паука прямо по голове. От этого, глаза паука вылетели из головы и упали на и без того скользкую землю.              — Пятьдесят два! — воскликнул Гарри, но его результат был гораздо менее впечатляющим, чем у двух его Слуг. У Гарри было преимущество в дальности стрельбы: он постоянно проецировал лук и стрелы, с помощью которых пробивал акромантулам глаза и разрушал мозг. Это было единственное, что позволяло ему держаться так близко к их результатам: он не обладал ни силой Берсеркер, ни тем более скоростью Лансер.              Гарри посмотрел на всех убитых ими акромантулов, всего двести восемнадцать, и вспомнил, как ценен их яд.              — Accio Склянки, — сказал Гарри, в то время как Берсеркер и Лансер продолжали. Вскоре Гарри увидел, как флаконы летят по воздуху в его сторону.              — В отличие от Geminio, который создавал временную копию, Duplicare создавал полупостоянную копию, которая не исчезала через несколько часов, а исчезала при воздействии чего-то чуть более постоянного.              Гарри принялся за работу, когда собрал всех убитых акромантулов, и сделал из них кучу посреди поляны. В лучшем случае им было не больше двух десятков лет — идеальный возраст для сражения акромантулов, когда они находятся на пике своего развития, — поэтому их мешки с ядом были не такими большими, как у полностью выросших акромантулов, но яда из них все равно выходило много, и за него можно было выручить довольно высокую сумму, поскольку яд акромантулов быстро высыхал, если его не собирать сразу.              Гарри наблюдал за сражением двух девушек, и это завораживало. Сразу было видно, что ни у одной из них нет никакого опыта в бою, они не знали ни тактики, ни как правильно пользоваться их оружием, ни всего того, что должен знать опытный боец. Они полагались только на свою скорость и силу, и это было эффективно.              Берсеркер стремилась затруднить движение противников, ломая конечности своей большой булавой, а затем целилась на более важные органы и области, такие как грудь или голова. Она была чрезвычайно сильной, а её металлические ноги впивались в землю, обеспечивая ей твердую позицию на скользкой почве. Она часто убивала акромантула, в которого не целилась, и электрическая дуга от её оружия переходила всё дальше и дальше, когда она прокладывала себе путь сквозь них.              Лансер, напротив, была гораздо быстрее, и вместо того, чтобы добивать противников, она наносила им быстрые удары по всем местам, куда только могло дотянуться копье, причем предпочтение отдавалось глазам и суставам. Если Берсеркер уничтожала голову акромантула, то Лансер пронзала её насквозь и разрушала мозг — смерть была гораздо быстрее, но и гораздо грязнее, так как из открытой раны на землю вытекало слишком много крови.              Гарри держался на достаточном расстоянии и продолжал выпускать стрелы в акромантула: лук, стрелы, руки, глаза и мозг были усилены, и на таком расстоянии он был практически идеальным стрелком. Он следил за двумя Слугами, чтобы их не окружили, и отстреливал тех, кто пытался забраться на деревья или обойти, чтобы зажать в угол. Гарри постоянно держал ухо востро, чтобы услышать, если кто-то из них попытается подкрасться к ним сзади, он не позволит им получить преимущество.              Гарри получил мысленный сигнал от Лен: похоже, кентавры заметили, что в лесу кто-то есть, и принялись уничтожать акромантулов. Гарри наполнил последнюю бутылочку ядом, запечатал её и спрятал в мантию — хорошо, что он успел выучить чары нерушимости.              — Пойдемте, девочки, пони уже в пути, — два героических духа кивнули и расправились со своими последними противниками, после чего присоединились к нему, и покинули поляну в направлении замка. Лен, как кошка, вскоре догнала их, когда они вышли на опушку леса и попали на территорию школы.              Они помчались к стене школы, где Лансер и Берсеркер приняли астральную форму, а Лен прыгнула на плечи Гарри, когда тот взбежал прямо на стену здания. Зрелище того, как Лансер и Берсеркер прыгают между подоконниками и горгульями, несказанно забавляло Гарри. Стены замка были слишком высоки для одного прыжка, поэтому им пришлось искать альтернативные способы подняться на них.             

***

             Гарри чувствовал, как по всей школе разносится аромат тыквы: домовые эльфы готовились к завтрашнему празднику. Сегодня была пятница, тридцатое октября, и Гарри собирался провести выходные в Часовой башне, как он всегда делал, но так получилось, что он окажется там и на Хэллоуин. Гарри не возражал, поскольку этот день его не особо волновал: в этот день он осиротел, и то, как волшебники отмечали этот факт, вызывало у него отвращение.              Им и в голову не приходило, что они также празднуют смерть родных Гарри, тех, кто должен считаться героями, а не его. Гарри твердо верил, что он не имел никакого отношения к поражению Волдеморта, кроме того, что был своего рода приманкой для него. Он считал, что, скорее всего, это был какой-то ритуал, проведённый Лили Поттер, который был полностью активирован, когда Волдеморт пытался убить его, — по крайней мере, так ему казалось.              Поттер полагал, что от волшебников не стоит ожидать ничего лучшего: Лили Поттер была магглорождённой, и поэтому гораздо легче поверить в то, что ребёнок из древней и знатной семьи, полукровка, получил какую-то защиту от страшного Тёмного Лорда, чем в то, что магглорождённая сыграла важную роль в поражении того, кого они так боялись.              Гарри ждал уроков, у него их было два — История магии и Защита от тёмных искусств, а занятия с Биннсом и Локхартом, да ещё и в один и тот же день были сущим кошмаром. Биннс рассказывал о восстаниях гоблинов, и Гарри казалось, что волшебники выставили себя в лучшем свете, чем всё было на самом деле, что, впрочем, было вполне ожидаемо, ведь историю пишут победители.              Именно на уроке Локхарта Гарри удалось немного повеселиться. Профессор, похоже, не понял, что Гарри предпочёл бы, чтобы они оказались на разных концах планеты, а может быть, и дальше, и после случая с пикси не принёс на урок ничего другого.              Вместо этого он разыгрывал сцены из своих книг и часто вызывал Гарри, чтобы тот помог ему с демонстрацией. Гарри соглашался, что удивляло многих в классе, но он делал это, чтобы немного развлечься. Во время демонстраций он постоянно выпускал из себя небольшую порцию убийственного намерения и наблюдал за тем, как у Локхарта, похоже, развивается нервный тик, но сегодня всё было ещё лучше: они повторяли, как он победил оборотня из Вага-Вага, и Локхарт как раз попросил его завыть.              Гарри никогда раньше не слышал воя оборотня, но он слышал вой Убийцы Приматов, и, сделал глубокий вдох. Он сосредоточился на самом ощущении воя зверя Гайи, на факторе страха, на ужасе, который он вызывал, и наводнил комнату своим убийственным намерением.              Все в комнате снова замерли, но на этот раз было что-то ещё. Вой. Они не могли его узнать, так как никогда не слышали оригинала, а этот был лишь бледной тенью настоящего. Они знали только то, что это был ужасающий звук, который затронул их первобытные инстинкты, и они начали бешено мчаться к двери из кабинета, чтобы спастись от него.              Лансер и Берсеркер от души смеялись над всем этим, но у Гарри было кислое выражение лица: Локхарт от испуга обмочился, прежде чем потерять сознание. Гарри направил палочку на место, где была моча, и быстро произнёс заклинание, чтобы избавиться от неё и привести себя в порядок, после чего посмотрел на лежащего на полу блондинчика.              — Действительно, как ему удаётся оправдываться за все эти заявления в его книгах, если он теряет сознание из-за студента? — Гарри только покачал головой, вопрос был риторическим. Он поднял свою сумку и запихнул туда все книги — они книги были недостойны уважения из-за того, кем был их автор, — после чего тоже направился к выходу из класса.              По другую сторону двери он столкнулся с Гермионой, которая в последнее время часто просто смотрела на него. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но почти сразу же закрыла его и убежала, похоже, она чуть не заговорила с ним впервые за почти два месяца. Гарри выкинул её из головы: если она хочет поговорить с ним, то должна, черт возьми, просто сделать это.              Гарри направился в свою башню, убрал книги, и собрался уехать на выходные. Он с нетерпением ждал возможности пообщаться со всеми членами своей семьи, а Аоко, судя по всему, должна была приехать в Часовую башню в эти выходные, а он не видел её уже целую вечность. Оглядевшись по сторонам, он задумался, чем вызвано это зловещее чувство, но отмахнулся от него. В конце концов, что может случиться до его возвращения?