Сраный неудачник в руках отличницы

Перед носом блестели многочисленные бирюзовые упаковки конфет с отпринтованной картиной Шишкина «Утро в сосновом бору». Катя переминалась с ноги на ногу в нерешительности. В отделе с конфетами бегали только дети и за ними плелись уставшие родители с тележками, поэтому она выглядела странно. Причиной нерешительности являлась неловкость. Она только сдала всю академическую разницу в вузе и очень хотела отблагодарить Женю, что самоотверженно ей помогал. Перед линейной алгеброй её трясло похуже тарантайки на железнодорожных путях. И только поддержка, которую она получила при подготовке, согревала сердце и придавала уверенности. Забавно, если учесть, что у неё в ведомости стоит пятерка по линалу. Гипнотизируя несчастный грильяж, Катя мысленно возвращалась в тот вечер, когда они вдвоём засиделись в библиотеке за учебниками. Женя сидел к ней так близко, что она могла сосчитать каждую ресничку на его веках. И от волнения она иногда забывала формулы и считала неправильно. Волнение дурацкое, совсем необоснованное. Он всего лишь имел вкрадчивый голос и непомерное терпение. Ну и вкусный запах. И обворожительную улыбку. «А ещё у него спортивное тело, как античные скульптуры…» — её бросило в жар. — Катенька, милая, ты хочешь конфет? — на её плечо легла рука. — Да, мам. — Тогда возьми свои любимые. Милка чуть дальше. — Я хочу эти, — она гуще покраснела, чем вызвала обеспокоенность матери. — Хорошо, но я возьму нам милку. Тянет на сладкое. Через двадцать минут её карман оттягивали конфеты. Она ни раз видела, как Женя пожёвывал именно такие.

***

Возле вестибюля шестого корпуса никого не было. Женя нервно дыхнул на ладонь, убеждаясь, что у него свежее дыхание. План перестать общаться с Катей после двух месяцев общения провалился. Теперь почти единственной девушкой, с которой он общался, являлась она. Лёша уже успел пошутить фразой: всё, потеряли пацана. Хотя Катя ему тоже очень понравилась, но друг не был ревнивым — расценив, что Катя более расположена к Жене, он отступил. В душе разливалось какое-то детское ликование. «Со мной общается Катя. КАТЯ. Я сплю?» Женя ходил, как в тумане, иногда выбираясь из него в реальность, когда всплывает важный вопрос: куда идут их отношения? Катя привлекательная, спору нет. Но разве это всё, чем она его зацепила? Его волновал подобный вопрос даже сильнее, чем он хотел себе в этом признаться. Примешивается ли к его чувствам детское благоговение перед ней? Которое выступает розовыми очками. Стоит выяснить. Так как его организм сопротивляется на физическом уровне прекращать с ней общение. Издали показались друзья: Лёша, Вася, Вика и, не менее важная, Катя. Они запланировали пойти на выставку Серова после пар по студенческой скидке. Вдохновиться, так сказать, искусством и музейной атмосферой, дабы возвыситься до небес. Женя в жизни не нарисовал ничего внятного. Его пони были похожи на собак, а люди — сплошь семья китайцев: черточки, да черточки. Но Кате, кажется, нравилось залипать на картины. По крайней мере, ей часто казались работы их дизайнерского факультета чем-то вопиющим и на что следует наложить вето. В музее они ходили вместе. До тех пор, пока Лёша не зацепился языком со студенткой художественного вуза и решил подсесть ей на уши ради бесплатного урока по истории искусств. Вася и Катя разглядывали картины с придыханием, а он с Викой обменивался будничными историями из жизни чуть позади. Сложно сказать наверняка, но вроде бы бабушка-смотрительница на него недобро таращила зенки. У Вики голосок тихий, а у него — низкий, поэтому его прекрасно слышно. — Я хочу кофе. Вась, пойдём. — Я не хочу, я даже не добрался до эскизов карандашом. Вика безапелляционно потащила парня за шкирку. Поэтому между Женей и Катей возникло напряжение, которое до этого нивелировали одногруппники. Они встали напротив огромного полотна, на котором темперой была изображена девушка на быке, направлявшаяся в открытое море. Под картиной висела табличка: «Похищение Европы». — Ты понимаешь смысл? Катя задумчиво прошлась взглядом по широким мазкам и чуть левее. Ушла за пределы картины. — Нет, но мне нравится. Женя хмыкнул, призадумавшись. — Я не очень разбираюсь в искусстве, потому что я привык к практичным вещам. Думал, ты сможешь мне объяснить. — Да ты просто посмотри в её глаза, — Катя с энтузиазмом повернулась к нему: — Они завораживают. Ее зрачки блестели, и всё, о чём думал Женя, так это о том, что Катины синие живые глаза гораздо очаровательнее красок на бумаге. Вслух он это не озвучил. — У девушки или у коровы? Катя пришла в замешательство, смущаясь. — Ой, прости, я имела в виду картину карандашом, где девушка держит на руках кролика. Женя чуть повернул голову влево и увидел ту самую работу. — Да, красиво… Они прошлись по павильону молча. На Женю давила тишина с её стороны. Он всё списал на то, что она увлечена искусством, а он просто подневольный путник, который согласился пойти сюда ради неё. — Ты умеешь рисовать? — спросил он, вглядываясь в маленький этюд под стеклом. — К сожалению, нет. Но когда-нибудь я пойду на курсы. — И что бы ты хотела рисовать? — Ну… — протянула она и понурила голову в раздумьях. — В глобальном плане картины со смыслом. — А как же просто красота, как ты мне сказала недавно? Нет, это не ехидство. Женя честно не понимал. — Одно другому не мешает, — она широко улыбнулась и пошла вдоль стены. — Давай сузим "смысл". Какой сюжет ты бы хотела написать? Катя остановилась, и он почти врезался ей в спину. Повернувшись к нему, она смерила его долгим взором. — Есть один, который у меня вертится со школы, — у парня от её слов безосновательно скрутило желудок, как старая привычка. — Я сменила три школы. Первая и последняя были хорошими. — А вторая? — его сжигало любопытство. Вот она — опасная тема, на которую его подмывало с ней поговорить и которую он безумно боялся. — Я её ненавидела, — меж бровей залегла морщинка. — Я с родителями переехала в новый район и пошла в эту школу. Мне не понравилось в ней абсолютно всё, особенно люди, — она сделала небольшую паузу. — Со мной учился мальчик, я уже не помню его фамилию, но его точно звали Женей, как тебя, — с этим утончением она кивнула на него. — Так вот над ним издевались, и я… не знала, как себя вести. Просто защищала, когда видела, что начинается какая-то фигня. Мне его было жалко. — Жалко, потому что он был убогим? — возможно, его выдавала лёгкая дрожь, пробежавшая в интонации, так как Катя мотнула головой. — Жалко, потому что он даже не предпринимал попыток защищаться, как будто смирился с тем, что его обижают. — А что если в нем поселился настолько сильный страх, что он не мог и пошевелиться? — Вот именно это я бы хотела запечатлеть, как свою первую серьёзную картину. Мальчик, в глазах которого написана вся печаль мира, обращённая на его обидчиков. Ты, наверное, подумаешь, что я больная. Но для меня это животрепещущая тема, которую я пытаюсь разобрать с шестого класса. Почему так происходит… — Нет… — внутри него что-то опустилось. — Ты не больная. Может быть, ему просто нужен был друг, с которым не страшен мир. Вот и всё. — Я планировала с ним поговорить. Он не шёл на контакт, а я тогда боялась дружить с мальчиками. Мне до сих пор бывает неловко при разговоре с противоположным полом, — она неосознанно обтерла об платье вспотевшие ладони. — Я надеюсь, с ним сейчас всё хорошо. Он всё-таки ушёл из этой мерзкой школы до того, как я набралась смелости к нему подойти. — Я уверен, с ним всё в порядке. — Ты так думаешь? — Катя подняла на него полный надежды взгляд. — Когда жизнь припечатывает к полу, учишься карабкаться. Он ушёл из той школы, значит с того момента он решил, что с него хватит. — Хорошо, я поверю твоему мудрому выводу, — девушка ещё раз мило улыбнулась, а затем взяла его под руку, уводя на выход. Неожиданное прикосновение пустило строй мурашек вдоль позвоночника, несмотря на то, что Катя только что возбудила в нём нежелательные воспоминания. Его глупые эмоции не могут утихнуть в её присутствии, поэтому они заглушали грусть. — А куда мы идём? Катя завернула в гардеробную и сунула свой номерок добродушной женщине. — В парк. Говорят, там красиво. У Жени от удивления брови полезли на лоб. — Надо ребятам сказать. — Они сами от нас убежали, если ты не заметил. В её поведении наблюдалось изменение. Которое сильно его настораживало. Движения лишились грациозной плавности, стали какими-то иррациональными, как всплески, нарушавшие идеально ровную поверхность воды. Накинув кардиган, Катя вновь взяла Женю за руку. Он сжал её крепче в своей ладони. На улице быстро вечерело, в парке зажглись первые огни. Молодые люди шли, не торопясь и держась за руки, как парочка. Сердце Жени стучало и будто разрасталось в размерах с каждым новым стуком, наполняя его изнутри неизвестным эндорфиново-дофаминовым коктейлем. Он не решился спрашивать, почему она повела себя странно этим вечером. Может быть, Катя сама объяснится. Вскоре девушка перестала идти и принялась копаться в маленьком рюкзачке. С довольной моськой она вытащила прозрачный пакет, полный его любимого грильяжа. Женя ошарашено переводил взгляд с конфет на неё и обратно. — К чему такое расточительство? — Ты помог мне с учёбой, я хотела хоть как-то отблагодарить. — Не стоило, — парень неуютно пожал плечом. Мысль о том, что Катя подметила такую мелочь, как его любимые конфеты, согрела душу в одночасье. Он вспыхнул подобно спичке. И медленно догорал. Она держала протянутую руку перед собой и терпеливо ждала, когда он возьмёт у неё пакет. — Мне нужно тебе кое-что рассказать… Дальше продолжать эту игру у него больше не выходило, потому что он знал, что рано или поздно проиграет. И его доконают собственные чувства к ней, поэтому Женя не простит себя, если Катя узнает правду от кого-нибудь другого. Катя фокусировалась на нём несколько секунд, в которые он отчетливо чувствовал удары сердца в горле. Разглядывая и тужась родить определенную мысль. Она наконец-то моргнула и опустила взгляд в пол, вместе с которым опустился и пакет. — Я так и знала, — голос был подавленным, не сравнить с тем звоном, что звучал минутами ранее. — У тебя есть девушка. — Нет. Он рассматривал её макушку, посчитав до пяти, а потом выдохнул. — Хочешь послушать про мои школьные годы? Катя нахмурилась. И справедливо нахмурилась. Ибо здесь необходимо знать контекст. — Это то, о чём ты боялся мне сказать? — Да. — Хочу. — Меня обижали в школе, и я долгое время терпел. После одного инцидента в шестом классе я оттуда ушёл на домашнее обучение. И ни разу не пожалел с тех пор. Кажется, его слова взволновали девушку. Она пристальнее на него посмотрела и замерла с широко раскрытыми глазами. Шок длился недолго. — Ты мой одноклассник, за которого я заступалась? — Да. Странно, однако ему сделалось легче от признания. Было даже почти не больно. — Почему ты мне не сказал? — Я боялся, что ты меня вспомнишь. — Женя, ну как же… — она растерянно взяла в кулак волосы на голове, её глазки бегали в разные стороны. Пакет выскользнул из тонких пальцев. — Я не узнала тебя совсем. Прости. С первой встречи меня не покидало ощущение, что я уже слышала твою фамилию. Я слепая. И через пару мгновений он понял, почему её взгляд не мог остановиться на одной точке. У неё на веках блестели соленые капли. Не думая, Женя протянул к ней руки и сгрёб в ладони её лицо. — Не плачь, пожалуйста. Всё нормально. — Да нет же, не нормально. Я не вспомнила тебя. — Прошло много лет, — влажная дорожка стекла по щеке и упала ему на кожу. Он стёр её пальцем. — И я наговорила этот сюр про сюжет картины с мальчиком. Прости, я не знала. — Хватит извиняться. Я всё равно сейчас в шаге от того, чтобы извиняться в ответ. Женя не дал ей задать вопрос и накрыл мягкие губы своими. Он был готов к тому, что его толкнут, но Катя вместо отталкивания положила пальцы ему на плечи и склонила голову набок, поддаваясь поцелую. У него в руках хрупкая мечта из детства, которой было суждено осуществиться спустя годы. И сейчас Женя абсолютно ни о чём не жалел, все трудности просто вели к этому событию. Душа Кати затрепетала, рассудок помутнел. Она не представляла, что может испытывать чувство полёта, стоя двумя ногами на земле. И оно было потрясающим.