***
На следующее утро Астория кляла себя на чем свет стоит. Она потеряла обретенный покой и много думала о Люциусе, который снова, даже будучи совершенно милым, умудрился сделать ей больно. Хотя, признаться, в этом не было его вины, скорее виноваты ее иллюзии и фантазии о мужчине, которого ей не суждено было получить. Лиди, которая пришла с утра, нашла брошенные розы и поставила их в вазу, с опаской поглядывая на работодательницу, словно пыталась угадать ее настроение. Участь, что постигла цветы, наталкивала ее на мысль, что все прошло не так уж гладко, как могло быть. Астория с утра была молчалива и не спешила заводить разговор с Лиди. После завтрака ей удалось отвлечься, потому что ей пришел ответ от Чешской академии искусств в Праге. Они готовы были нарушить свои привычные правила — брать в свою академию студентов сразу после волшебных школ — и рассмотреть ее кандидатуру в исключительном порядке. Если она собиралась дать согласие на устное интервью, то ей необходимо было прислать свое согласие и приложить к письму свои результаты ЖАБА до конца следующей недели. Мысли о собственном будущем быстро вытеснили стенания разбитого сердца, и Астория написала письмо Дафне, чтобы она выслала ей результаты, которые ненужными пергаментами хранились в родительском доме. Она действительно собралась попробовать пройти интервью и поступить в Академию. Для этого она обложилась книгами об искусстве, которые хранились в небольшой библиотеке, сетуя, что не имеет доступа к огромной семейной. Так она не заметила, как подкрался вечер, лишь когда Лиди вошла в небольшой уютный кабинет, нарушив ее уединение, Астория подняла голову, бросив быстрый взгляд в окно, где солнце окрасило закатными лучами зелень и крыши. — Ужин на столе, — сообщила Лиди, — если я сегодня больше не нужна, то пойду. — Да, хорошо Лиди, — поблагодарила Тори девушку и мягко улыбнулась. — Спасибо. — Не засиживайтесь долго за книгами, там чудесный закат, — позволила себе совет помощница и мягко прикрыла за собой дверь. Астория снова взглянула в окно, за которым небо действительно горело пожаром, и, отложив книги, вышла в сад. Почему-то нестерпимо хотелось оказаться рядом с морем, проводить закат там, ловя золотую солнечную дорожку, слушая шум прибоя. Их особняк стоял не на первой линии моря, поэтому Астория вышла из сада и направилась по узким мощеным улочкам к воде. Она пришла как раз вовремя, половина солнечного диска уже утонула в воде, а в море будто разлили огонь. Это была не самая туристическая часть, поэтому людей на пляже она обнаружила немного. Да они ее и не слишком смущали. В маггловском мире всем друг на друга было плевать, и в этом была его прелесть. Девушка села прямо на теплый песок, подтянув ноги и обняв их руками, а подбородок положила на колени. Ветер шевелил ее распущенные волосы, а в глазах отражались закатные блики, лишь усиливая синеву ее глаз. Астория так ушла в свои мысли, что не заметила, как солнце полностью скрылось, забрав с собой тепло. Ветер продолжал трепать ее локоны, только делал это уже более агрессивно. Становилось ощутимо прохладнее. Наконец, когда со стороны моря начали собираться грозовые тучи, Астория поднялась и, скинув босоножки, двинулась вдоль берега, позволяя волнам касаться голых ног. Ее одолевали разные мысли, о Люциусе, об ошибках, совершенных за такую короткую жизнь, об обучении. — Астория? От неожиданности девушка вздрогнула и вскинула голову. — Люциус? Его можно было ожидать встретить где угодно, только не на пляже. — Что ты здесь делаешь? — вырвалось у нее. — Живу, Астория, — он небрежно махнул в сторону виллы, от которой к пляжу вела деревянная дорожка. Шикарный вид строения сейчас усиливали зажегшиеся по всему периметру огоньки. Астория только и смогла выдавить из себя «О». Она снова перевела взгляд на мужчину. Он выглядел довольно просто для Люциуса. Темные штаны и светлая рубашка с длинными рукавами. Даже в таком месте, где царило лето, он не мог позволить себе надеть шорты и майку. — Я не знала, — негромко произнесла Астория, загипнотизированная взглядом Люциуса. Сбоку, прямо над морем, сначала сверкнула молния, а потом раздался оглушительный треск и гром. Ветер усилился. — Я увидел тебя и подумал, что сейчас не самое лучшее время для прогулки. Зайдешь? — он кивнул в сторону дома. Астория посмотрела на штормовое море и улыбнулась. — По-моему, самое время. Действительно, море никогда небывало таким красивым, как в шторм. Оно шумело, жило, плескалось, и от его мощи мурашки бежали по коже. — Тогда позволь остаться с тобой, — слова Люциуса сопроводились оглушительным громом, но она услышала его вопрос и, растерявшись от его неоднозначности, только кивнула. Люциус завел непринужденный разговор, развеивая неловкость, и они неторопливо побрели вдоль береговой линии. Когда разговаривать из-за шума моря стало проблематично, Астория схватила Люциуса за руку и потянула его с пляжа в сторону города, подальше от надвигающегося шторма. А когда захотела отпустить, вдруг опомнившись, Малфой не позволил, вместо этого переплел свои пальцы с ее. Вид у него при этом был, будто ничего такого и не случилось. Они больше не разговаривали, просто шли в сторону ее дома, а спустя пару сотен футов, их нагнал ливень, такой холодный, что Астория от неожиданности даже вскрикнула. Люциус приобнял ее за талию и потянул под козырек одного из кафе, что уже было закрыто. Астория удивилась — время пробежало незаметно, пока они гуляли, успели закрыться все кафешки и лавочки в их районе. Промокли они в один момент, сверху будто с огромного ведра нескончаемым потоком обрушилась вода, которая теперь бежала по мощеным дорогам. — Откуда в тебе вечное желание промокнуть? — проворчал Люциус, опуская на девушку неожиданно теплый взгляд, на который ее сердце отреагировало кульбитом. Тори замерла, когда мужчина отпустил ее ладонь и протянул руку, чтобы убрать прилипшие волосы от лица. Прикосновение было нежным, заботливым, вводило Асторию в заблуждение. Она не знала такого Люциуса. Никогда не была с ним знакома, и сейчас ее и без того влюбленное сердце лишь сильнее щемило от его действий. Астория улыбнулась, сделала шаг назад и потом еще и еще, пока не вышла из-под козырька кафешки, снова попав под ливень. — Это весело, Люциус. Вряд ли я позволю себе сделать подобное еще когда-нибудь. И ты тоже. Она подняла голову и, раскинув руки, с улыбкой на лице закрыла глаза. Ей нравилось дразнить Малфоя, ведь все, что она делала, не укладывалось в картину его привычного снобского мира. Это возмущало и, возможно, даже злило Люциуса, но, тем не менее, Астория была уверена — все это манило его. Пусть он никогда не признается в таком, но что-то внутри него шевелилось, откликалось на то, что он мог бы охарактеризовать как безумие. И она получила этому подтверждение, когда почувствовала, как он остановился рядом с ней. Очень близко. Астория открыла глаза и посмотрела на вымокшего Малфоя. По его лицу текла вода, но ничто не могло смыть его лощеный образ. Где-то над ними мигал фонарь, в свете которого они стояли — две одинокие фигуры на пустынной улице. — Нравится? — тихо спросила Астория, и Люциус улыбнулся одними уголками губ, медленно обвел ее лицо взглядом и, усмехнувшись, ответил: — Нравится. Ей показалось, что он о другом. То, как Люциус смотрел на нее… Сейчас не оставалось сомнений, что он так же, как и она, помнил обо всем. О каждом их прикосновении, о поцелуях. Это отражалось в его потемневших глазах. — Что допускается на втором свидании? — хрипло спросил Малфой, обводя ее лицо взглядом. Астория удивилась, что их совместный вечер, образовавшийся экспромтом, он считает свиданием, но ей понравилось. — Возможно… Поцелуй? Люциус! — вырвалось у Астории, едва она успела договорить предположение, он обхватил ее лицо руками. Его пальцы погладили кожу, по которой сбегала вода. Она поднялась на цыпочки, когда он потянул ее к себе, и склонился сам. Его поцелуй обжог ее губы. Он ощущался, как самое запретное наслаждение. Как привилегия, которой теперь обладали оба. Прижаться к нему в этот момент, обнимать его за плечи, чувствуя в них силу и напряжение. Целовать в ответ с головокружительной податливостью, ощущая на губах его вкус, смешанный с дождем. Вдыхая его запах и плавясь от прикосновений его рук. Сердце Астории трепетало и полностью отдавалось чувствам, захватившим ее. Люциус оторвался от нее, когда почувствовал, что девушка дрожит. В его глазах плавилось желание, и она могла поклясться, что сама сейчас выглядит опьяневшей. Он провел пальцем по ее припухшим губам и на мгновение прижал теснее к себе. — Думаю, веселья с тебя на сегодня достаточно, — прошептал он ей на ухо, и в тот же момент их затянуло в вихрь аппарации, после чего они оказались в тишине холла ее виллы, которую нарушали лишь их тяжелое дыхание, да стекающая на пол вода. А Люциус приподнял ее подбородок, заглянув в глаза: — Не хватало, чтобы ты простудилась летом на юге Франции. Астория кивнула, понимая, что он прав. Она хотела попросить его остаться. Уверена, он бы не стал противиться, она видела, что он желал остаться с ней. Но, тем не менее, склонился и поцеловал мягко и невинно, прощаясь. — Мы можем увидеться завтра? — спросил Люциус, сделав шаг назад. Он дал понять, что сегодня не останется. — Я заеду за тобой, только выбери место, куда пойдем. Астория склонила голову, размышляя. — Приходи завтра на ужин ко мне. Скажем, к восьми. Люциус кивнул и исчез в вихре аппарации. Этот негодяй каждый раз своим появлением выбивал почву из-под ног, а потом просто исчезал. Астория решила, что завтра обязательно поднимет тему того, что между ними происходит. За размышлениями она скинула с себя одежду, приняла горячий душ, чтобы согреться, а когда вышла в спальню, заметила, что на прикроватной тумбочке стоит флакончик с бодроперцовым зельем, которое, видимо, принес эльф по настоянию Люциуса. Астория улыбнулась, чувствуя, как внутри растекается тепло.***
Вторую половину следующего дня Астория провела на кухне, под чутким руководством Лиди. Она шинковала овощи, мариновала стейки, смешивала приправы и, по уверению своей помощницы, превосходно со всем справлялась. К назначенному времени стол на веранде был накрыт, и Тори в последний раз обвела его взглядом, удостоверившись, что все безупречно. Едва часы пробили восемь, в дверь позвонили. Астория поправила легкое белоснежное платье, быстро взглянув на себя в зеркало, и открыла дверь. Малфой не изменял себе. Простая белая рубашка и свободные брюки, волосы спадали на плечи, идеально прямая спина и пронзительные серые глаза. Взгляд Люциуса прошелся по ее фигуре, словно оценивая, а губы тронула легкая улыбка. В глубине серых глаз блеснул знакомый огонек. — Я не был уверен, чего мне ожидать от сегодняшнего ужина, но решил остановить выбор на красном, — в руках Малфой держал бутылку вина, судя по этикетке, стоимостью в целое состояние. — Ты проницателен. Оно отлично подойдет к сегодняшнему ужину, — Астория искренне улыбнулась ему в ответ и пропустила внутрь. Люциус вошел в дом, мягко прикрыв за собой дверь. Вчера вечером у него не было возможности осмотреться, но сейчас при свете уходящего солнца просторный холл, украшенный картинами и цветами предстал во всей красе. Этот дом был значительно меньше мэнора, но в то же время куда более обжитым и теплым, чем темные стены его родового поместья. Солнце проникало в каждую комнату, танцуя по паркету солнечными зайчиками и отражаясь от винтажных зеркал. Выйдя на веранду, он отметил красивый фруктовый сад, подстриженный газон и белоснежную лавочку в тени яблони. Это место очень подходило Астории. Было таким же светлым и чистым, как и девушка перед ним. Они сели за стол в полной тишине, только цикады в саду громко стрекотали, да вдалеке пели птицы. — Выглядит аппетитно. Ты сама это приготовила? — спросил Малфой, глядя на подрумяненный стейк и запеченный молодой картофель. — Мы с Лиди старались, — улыбнулась Тори. — Надеюсь, тебе понравится. Ты же знаешь, у нас не приветствуют такое, поэтому готовке меня никто не учил. Малфой кивнул и многозначительно хмыкнул, с видом великого дегустатора отрезав кусочек. Он с непроницаемым видом отведал нежнейшее мясо и внимательно посмотрел на нее. — Передай Лиди, что это приемлемо, — надменно выдал он, и у Астории от удивления аж рот приоткрылся. Вот мерзавец. Но Люциус удивил ее еще больше, когда его губы растянула веселая усмешка, и он заверил: — Очень вкусно, Астория. Я ценю твои усилия, — похвала с его уст звучала особенно, в груди Астории разлилось тепло, она улыбнулась и приступила к ужину. Если честно, она немного волновалась, потому что никогда раньше у нее не возникало желание приготовить что-то самостоятельно. Да, она могла сделать какие-то примитивные приемы пищи для себя, обычно завтраки, но не более. А сегодня она выложилась по полной под руководством Лиди, и многое делала сама. Люциус открыл бутылку вина, разливая по хрустальным бокалам темно-бордовую жидкость. Тонкие нотки вишни и инжира, оттененные ореховым послевкусием, отлично подошли к мясу ягненка. Солнце уже скрылось за крышами домов, а небо окрасилось ярко-оранжевыми красками. — Я так понимаю, Францию ты жалуешь больше своего дома? Планируешь переезжать сюда? — спросил Люциус, отправляя в рот ломтик картофеля. — Я люблю местные традиции и обычаи, их независимость и легкость, они такие свободные, не обремененные рамками и устоями, мне не хватает этого дома. Там иначе, ты сам знаешь, — Астория задумчиво водила вилкой по нежному узору на тарелке, — Пожалуй, я бы рассмотрела ее как место для жизни, но не сейчас… Малфой кивнул, соглашаясь. — А где бы ты хотел жить, если бы не Англия? — Мне по душе юго-восток Франции, Болгария и Нидерланды. Север Канады тоже неплох, если не считать обилие снега. Но я никогда не задумывался об этом серьезно. — Во Франции отличный климат, свежий воздух, теплое море, — задумчиво перечисляла Тори, словно склоняя его на свою сторону. — Вкусная еда, отличные вина и… — Вафли, — чуть насмехаясь, ответил Люциус, покручивая в руках бокал вина. — Ты забыла про вафли. — Точно, — с воодушевлением подержала Астория и рассмеялась. Спустя полчаса два бокала вина и тарелки опустели. Солнце все ниже клонилось к горизонту, сумерки окутали сад. — Прогуляемся? — спросил Малфой, когда подступающая ночная прохлада коснулась их плеч. — Пойдем, — с воодушевлением ответила Астория, поднимаясь из-за стола. — Я покажу тебе сад. Он подал ей руку, но вместо того, чтобы позволить ухватиться за локоть, переплел их пальцы, поглаживая кожу большим пальцем. Тори не противилась, внутри плескалось тепло, и виной тому был не дорогущий алкогольный напиток. Они неторопливо шли по дорожке вдоль фруктовых деревьев и диковинных цветов. Нежно-голубые гортензии, пушистые розовые пионы и белые лилии были немыми свидетелями этого волшебного вечера. Они говорили о странах, Люциус рассказывал о своем давнем путешествии по Европе и тех местах, что он посетил. Тори поделилась подробностями своей поездки в Австрию после окончания школы и мечтах когда-нибудь побывать в Австралии. Время пролетело незаметно, не было неловкости или скованности, только тепло его ладони в руке и спокойствие, которого ей так не хватало. На краю сада стоял старый фонтан, с резными колоннами и чашами, украшенными старинным орнаментом. Вода тихонько журчала, стекая по каменным каскадам, а на поверхности покачивались несколько лепестков, упавших с цветущих за ним кустов роз. Они сели на небольшую скамейку. Астория чуть поежилась, когда холодное дерево коснулось обнаженных ног. Это не укрылось от Малфоя, и он тут же трансфигурировал из листа яблони светло-зеленый плед, заботливо укрыв ее плечи. Астория улыбнулась, кутаясь в мягкую ткань. Она хотела поблагодарить его за этот жест, но не успела. Подняв голову, она встретила его взгляд, а по спине поползли мурашки. Только Люциус мог так смотреть на нее. От этого взгляда перехватывало дыхание, внутренности делали кульбит и внутри расползался пожар. Он потянулся к ее лицу, убирая тонкую белоснежную прядь и заправляя ее за ухо. Пальцы очертили скулу, скользя ниже к подбородку и шее, где бешено пульсировала жилка. Внезапно ее обдало жаром, плед на плечах показался слишком тяжелым, а воздух словно загустел. Астория тяжело сглотнула и облизнула губу. Малфой проследил за этим жестом и, сжав подбородок, потянул на себя, с силой сминая нежные губы. Этот поцелуй был губительным. Она сбросила с плеч ставший ненужным плед и запустила руку в его волосы. Малфой прижал ее к себе так близко, насколько позволяла узкая скамейка. На вкус его поцелуй был как вино, терпкий, горьковатый, с пряным послевкусием муската на губах. Его длинные пальцы прошлись по спине, словно считая каждый позвонок. Астория выдохнула ему в рот, с трудом сдерживая стон. Все вокруг померкло. Ни звуков фонтана, ни щебета птиц, ни шелеста листвы. Только его дыхание, стук сердца под ладонью и растущее с неумолимой скоростью желание. Ей хотелось ощутить его ближе, полностью, унять пылающий внутри жар, раствориться и слиться воедино. Все что угодно, лишь бы он больше никогда ее не отпускал. Опустив руку на его грудь, она сжала белоснежную рубашку, чуть потянув ее на себя, чувствуя, как ткань натягивается под ее пальцами. Малфой сжал ее бедро, заставляя платье подняться еще выше, Астория не сдержалась и застонала, сильнее хватаясь за ворот рубашки, крохотная пуговица с треском оторвалась. Этот звук словно щелчок, отрезвил все прочие чувства. Люциус резко отстранился, но продолжал крепко сжимать ее бедро, пока ее слегка потряхивало от накативших эмоций. Она с нескрываемым удовольствием отметила, что он тяжело дышал, серые глаза словно застилала темная дымка, а губы покраснели от поцелуя. Астория потянулась к нему, нежно гладя по щеке. Он позволил себе на мгновение прижаться к ее ладони и прошептал, хриплым голосом: — Что ты со мной делаешь… — То же, что и ты со мной, Люциус, — голос Тори слегка дрожал, но она не была намерена отступать. — Я не хочу, чтобы ты останавливался, — шепот пробирал до мурашек, она сама не знала, что ее голос мог звучать так горячо. — Не хочу, чтобы ты сдерживался… Малфой вздрогнул, продолжая прижиматься щекой к ее теплой ладони, пальцы на бедре рисовали узоры, но не переходили тонкую грань дозволенного. — Не так… Он покачал головой и отстранился. Было видно, что это простое действие далось ему с трудом и потребовало немало сил. Он не хотел, чтобы их близость была похожа на тот первый раз. Не так. В этот раз он хотел все сделать правильно. Астория тяжело дышала, прижимая ладонь к груди, словно стараясь сохранить ощущение горячей кожи под своими пальцами. Переводя взгляд на фонтан, Малфой одернул рубашку, полностью возвращая себе утраченный самоконтроль. Очарование мгновения исчезло без следа. Перемена настроения не укрылась от Астории, а внутри зародилась тревога. — Что случилось? — тихо спросила Тори. Она действительно не понимала его мотивов, смысл его слов не дошел до затуманенного чувствами разума, а холодная отстраненность на лице выбивала из колеи. — Все в порядке, — ответил Малфой. Одного его голоса было достаточно, чтобы понять — он лжет. — Пойдем, ты совсем замерзла. Тело Астории буквально пылало жаром, а щеки покраснели, выдавая ее состояние. Люциус встал и протянул ей ладонь, она не спорила, только молча поднялась следом и позволила ему увести ее в дом. Стол на веранде тонул в полумраке. Астория щелкнула выключатель, и по периметру загорелась гирлянда, освещая пространство мягким желтоватым светом. Люциус подошел к столу и взял недопитый бокал. Он подошел к перилам, делая щедрый глоток, и посмотрел в небо, на котором загорались первые звезды. За время их прогулки солнце окончательно скрылось за горизонтом, в то время как с востока медленно ползла тьма. — Я должен завтра отбыть в Англию, — слова Люциуса прозвучали неожиданно и резко, словно возвращая Асторию с небес на землю. — Меня ждут дела, и я не могу больше откладывать их решение. Внутренности Тори, казалось, подскочили к горлу, а потом резко рухнули вниз. Она замерла около стола, с силой сжав бокал, отчего костяшки побледнели. Вино во рту осело противной горечью. — Вот как, — она перевела взгляд на его темную фигуру. Теперь ей стало по-настоящему холодно. — У тебя зарегистрирован портал? — Да, мне доставят его с утра. Астория кивнула и сделала еще один глоток, чтобы просто что-то делать. Одна фраза, брошенная Малфоем, разрушила хрупкую надежду, а цвет вина словно напоминал ей о собственном разбитом сердце. Вот и все. Это должно было рано или поздно произойти, она об этом знала. Просто в очередной раз оказалась не готова. Почему так больно каждый раз? — Астория, — голос Люциуса заставил ее вздрогнуть. Она не заметила, как он подошел. И сейчас его темные глаза были слишком близко, чтобы скрыть от него свои эмоции. Она не хотела, чтобы он знал, как ей больно. — Ты будешь здесь в следующем месяце? — Нет. Я скоро прохожу собеседование в Чешскую академию искусств и планирую в конце месяца переехать в Прагу, — стараясь придать голосу максимальной естественности и фальшивого энтузиазма, ответила Астория. Она отставила стакан, только для того, чтобы не смотреть ему в глаза. — Вести праздный образ жизни, конечно, хорошо, но мне нужно больше, нужно идти дальше. Люциус кивнул, продолжая сверлить ее взглядом. Разговор больше не клеился, неловкость и недоговоренность почти физически висели в воздухе, даже стрекот цикад отошел на второй план. — Что ж, в таком случае придется купить дом в Праге. Астория непонимающе посмотрела на него, в синих глазах застыло недоумение. — Зачем? — вырвалось у нее. Мир сузился, все, что она видела, — это серые глаза, похожие на грозовое небо, и маленький огонек в глубине темных радужек. Тот огонек, который принадлежал только ей. — Я бы не хотел терять возможность видеть тебя, Астория, — наконец сказал Малфой. Его голос был серьезным и безапелляционным, а глаза словно смотрели в самую душу. — Если для этого мне придется много времени проводить в Чехии, значит, так тому и быть. — Ты поедешь за мной? — неверяще прошептала она, словно никак не могла уловить смысл сказанных им слов и искала нового подтверждения. Не отводя будоражащего темного взгляда от нее, Люциус кивнул. Второй раз за вечер сердце Астории остановилось на мгновение и снова пустилось галопом. В этом был весь Люциус. Он мог заставить ее рассыпаться на атомы одним лишь взглядом или словом, но в то же время только он мог вернуть ее к жизни. Для такого человека, как Малфой эти слова были больше, чем просто обещание. Но в этот раз Астории этого было достаточно. Это было решение, твердое и взвешенное. Никто из них не знал, к чему оно приведет, будет ли у них будущее, и каким будет следующий день. Но они готовы были идти дальше, каким бы ни был их путь.