Don't Let It Break Your Heart

Мидж помнила предельно точно — стоило ей пошутить, мама одергивала ее и говорила: «леди так не говорят». Ей всегда хотелось спросить в ответ: «кто эти леди? из какой части Нью-Йорка? или из воображения матери?». Тогда она, конечно, так не отвечала. Но записывала. Она была уверена, что Ленни так никогда не одергивали. Не спрашивали, почему он лезет напролом и позволяет себе что-то непозволительное. Конечно, нет. Он был мужчиной. Мужчиной, который сказал, что она важнее Бога. Это стоило помнить. Особенно находясь в самолете, который скоро взлетит и они будут в километрах от земли. В небе. Эй, Бог, мы наконец-то сможем поравняться! Покажешь свой лик, дружище? Мидж сидела в кресле самолета, поджав ноги под себя. В мыслях была пустота, в руках — ладонь Ленни, в сердце — непреодолимое желание рисковать. Наверное, поэтому она и отвлекла стюардессу, чтобы проникнуть в салон самолета и ненароком сесть рядом с Ленни — пока его сосед не пришел. — И все же ты сидишь здесь, — проговорил Ленни, констатируя факт. Неоспоримый факт того, что он тоже любит рисковать, раз не сообщил бортпроводникам, что в салоне беглянка. Да, беглянка. От собственного будущего. Яркого, безграничного. Наполненного славой и брызгами шампанского. Фейерверками смеха и восхищенных взглядов. — И все же я сижу здесь, — повторила Мидж и повернулась к Ленни. Ее взгляд был нежен, и в то же время безумен. Классическая Мидж в своем великолепии. — Спасибо, но я помню, что говорю, — мужчина звучал не грубо, а так… словно получал удовольствие от каждого сказанного девушкой слова. Он выглядел помятым, как и выпавшие из портфеля бумаги. Кстати, он хотел их изучить в полете, но что-то пошло не так… Ах, да, случилась Мидж. Влетела в салон самолета, наступила ему на ногу и чуть не села на коленки, но, к сожалению, промахнулась и опустилась рядом. — Любишь летать? — перевела тему девушка. Она знала, что так говорить они могли до бесконечности. Кто кого переговорит? Никто. — Ненавижу, — с тяжелым вздохом признался Ленни. Он планировал напиться в полете, чтобы не думать о страхе, но планы изменились. Теперь о страхе ему помогала не думать красота Мидж. И ее бесконечные подколы. Куда без них. Они были не менее прекрасные. — Я так и знала, — заключила девушка, хитро взглянув на мужчину. Он все еще держал ее ладонь, а она все еще находила это чертовски милым для тех, кто не звонит друг другу после секса. — Почему? — Ты не выглядишь, как человек, который любит летать. — А как я выгляжу? — Как комик, который мог бы посвятить выступление страху летать. — Скукота. — Сделай это интересным. — Не хочу. — Не хоти. Наверное, лучшим местом для баттла можно было придумать только самолет. Деваться некуда. Искать помощи и совета тоже не у кого. Ловушка для двоих. Тем более, лететь почти шесть часов. Ленни чуть сжал ладонь девушки, и она опустила взгляд и горько улыбнулась. Наверное, в этот раз она сама зашла слишком далеко. Она уже представила лица родителей, если позвонит им из аэропорта Лос-Анджелеса и попросит посидеть с детьми. Она превзойдет саму себя, и от этого будет слишком грустно. Так хотелось как всегда расправить плечи, выпятить грудь и надеть постановочную улыбку. Но с Ленни так бы не получилось. Ни за что. — Расскажешь мне, почему ты здесь? — Ленни осторожно дотронулся до лица девушки свободной рукой. Ему хотелось, чтобы она смотрела ему в глаза, и тогда, возможно, у них бы получилось поговорить серьезно. Но действительно ли это было так необходимо? — Потому что вот я люблю летать, — Мидж ясно взглянула на мужчину. Она продолжала играть, но играла чертовски серьезно. — А как же дела там, внизу? — Ленни тоже не сводил с нее взгляда. — Ты про ад или завоевание мира? — девушка смущенно улыбнулась, но оба знали, что за этой улыбкой скрывались все страхи мира, что она оплошает. Хотя полчаса назад обещала, что ни за что не даст этому произойти. А Ленни поймал ее на слове. — Мне даже интересно, что из этого выберешь ты, — Ленни опустил ее ладонь и отнял руку от лица, а затем достал сигарету и зажег ее. Дым обволок почти все вокруг. — Послушай, кажется, одна из причин, почему я здесь, это то глупое обещание, что я тебе дала. Что сделаю все, чтобы прославиться, — Мидж попыталась развеять вставший над ними дым, но Ленни затянулся еще раз, и еще. — Не глупое, — это единственное, чему он решил возразить. — Ты сказал, что я разобью тебе сердце. — Верно. — Посмотри на меня. Ленни хотел сделать еще одну затяжку, но не успел. Его рука так и осталась на весу, а тлеющий пепел вот-вот бы упал на пол. Он думал, что если повернется сразу, то уже не сможет отвернуться. — Как пожелаете, — мужчина затушил сигарету о пепельницу и не просто повернул голову, а полностью повернулся к девушке. Он смотрел на нее — открыто и по-доброму, но сердце начинало стучать так, как если бы самолет летел вниз и у них оставалась пара минут, чтобы еще успеть насладиться жизнью. — Не давай разбить себе сердце, — Мидж звучала уверенно. Она определенно знала, что имеет в виду, но Ленни впервые не уловил сути. — Его разбить не так легко, как ты думаешь, — мужчина лукавил и понимал, что скоро и девушка это поймет. Ему не нравилось чувствовать себя уязвимым, но в то же время рядом с Мидж это ощущалось не так болезненно. — Ты знаешь, что я думаю. — Поговорим о моих экстрасенсорных талантах? — Ленни. Ему так хотелось поцеловать ее в этот момент. Иногда Мидж теряла веру в свои силы и в то, что все получится, но всегда «возвращала» себя из этого состояния. Потому что знала, что где-то там, в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе есть человек, который ставит свое сердце на то, что она пробьется. Пробьется обязательно, но главное — сохранит себя, правда? В конечном итоге это должно быть главным условием? Ей хотелось, чтобы он подтвердил это, но все еще не могла произнести вслух опасения, порой сжигающие ее изнутри и даже иногда доходящие до безупречных нарядов. — Дело в том, что ты думаешь о неудаче, как о чем-то само разумеющимся. Я думаю о неудаче, как о том, что меня не волнует. И к черту тех людей, которые скажут тебе еще много-много слов о том, что твой уровень — бар у дома после семейного ужина. Ленни хотелось ударить по поручню кресла в подтверждение, но он не хотел выглядеть резким. Он хотел, чтобы она его услышала. И если для этого потребуется миллион разбитых сердец, что ж, так тому и быть. — Но даже если это будет бар у дома после семейного ужина, и кстати чертовски вкусного ужина, можешь не сомневаться, и я буду счастлива, значит, все не так плохо. — Мидж замолчала, сложив руки на коленях. Если ей когда-нибудь выпадет выбор: слава или счастье, она вспомнит эти слова и сможет принять решение. Обязательно. — Только если не будешь думать, что скажут на это другие люди. Иногда Ленни казалось, что он проецирует свой путь на путь Мидж, и все сказанные им слова, он хотел бы услышать давно и сам. Но такого человека рядом не было. А он… сейчас он здесь для Мидж. А она для него. — А если буду думать о том, что скажет один единственный человек? — Тот самый, о котором я думаю? — Тот самый. — Он всегда будет восхищаться. — И его сердце будет цело? — Этого не обещаю, но… — Спасибо за это «но». Очередной словесный поединок закончился, и они отвернулись друг от друга. Мидж смотрела в окно иллюминатора и представляла себя маленькой девочкой, которой мама говорила вести себя, как леди, но она уже знала, что вместо этого станет звездой. Вот бы знать тогда. Но эта маленькая девочка все еще жила в ней. И Мидж могла сказать ей: «эй, все будет хорошо». Ленни смотрел на кресла в соседнем ряду и представлял, что в них сидят его слушатели. И смеются над тем, с каким искрометным мастерством он с Мидж ведут диалог. Он обязательно расскажет об этом на выступлении в Лос-Анджелесе, и никто не посмеет его одернуть. Если, конечно, он не зайдет слишком далеко. В этот момент Мидж поднялась с кресла и вышла в проход. — Счастливого пути, — проговорила она на прощание с улыбкой, едва прикоснувшись к щеке Ленни своей ладонью. — И тебе счастливого пути… Она знала, что он имел в виду. И вышла из самолета с легким сердцем.