1000 ЛЕТ МОЕГО ОДИНОЧЕСТВА С ТОБОЙ

      Она подобна ребёнку. Странно, но смотреть на неё, подбегающую к раскидистым металлическим лепесткам незнакомого мне цветка, было так приятно и спокойно, так знакомо и нормально, так правильно… Амун напоминала светящегося счастьем дитя, только-только получившего долгожданный подарок. Такая она нравилась мне ещё больше. Цветок был по-настоящему красив и с виду очень тяжёлым и острым, а потому я вздрагивал каждый раз, когда тонкие пальцы касались холодного металла. Она выглядела такой счастливой, рассматривая эти странные лепестки с множеством прожилок, по которым пульсировала золотистая тягучая жидкость. Листья же казались такими большими, что Амун могла спокойно с них укутаться и затеряться. На удивление, но в отличии от лепестков, листья казались мягкими и гибкими, но именно они оказались той самой опасностью, которую я предчувствовал.       — Ой, — Новолуние подносит палец к губам, но скрыть капли крови ей не удалось. Нацелив на меня провинившийся взгляд, она как будто бы отстранилась назад, попытавшись спрятаться за стеблем, но уперевшись в камень замерла.       Она напоминала глупое любопытное дитя, и я даже не понимал, как реагировать на эту её непосредственность. Не говоря ни слова, я приближался к ней и видел, как расширяются глаза принцессы. Мне было не понятно от страха или от удивления она так реагировала, но присев рядом с ней на корточки, я заметил смущение. Да, я вызывал в ней целый спектр эмоций и это казалось таким странным и неуместным, но в то же самое время, мне становилось отчётливо понятно, что в эту ловушку мы попали уже оба. Как бы я не желал того, но уже и сам не мог относится к ней с холодной незаинтересованностью. Я, определённо, встрял…       — Со мной всё в порядке, — словно защищаясь, Амун закрывает порез, и я понимаю, что рана не затягивается.       — Почему не происходит регенерация? — стараюсь не показывать эмоций, но внутри что-то щёлкает, от туманного осознания истины.       — Мы находимся в своеобразном магическом коконе, Всадник, и… — принцесса мнётся и не хочет озвучивать то, что я и так уже смог понять. — увы, я подвластна действию стихий. — неуверенно натянув юбку, она как будто попыталась спрятаться от меня.       — И ты всё это время, даже зная о возможных последствиях для себя, продолжала взаимодействовать со стихиями, помогая мне? — без спроса отрываю кусок её платья и перевязываю палец. Туго, чтобы эта глупышка испытала весь спектр моего недовольства и непринятия этих глупых и неуместных рисков.       — Со мной ничего серьёзного не случится, — она жмурится и обиженно надувает губы. — пока жив моя тень, никто и ничто не сможет уничтожить меня.       — И поэтому ты решила раз за разом ходить по тонкой грани? Сколько раз уже твоя физическая оболочка была уничтожена и восстановлена?       — Тебе лучше не знать… — Амун отвернулась, пытаясь спрятать глаза, но коснувшись её лица, я повернул расстроенное личико и заставил смотреть прямо в глаза. — Пока дитя Сомнения не создала Всадников – я умирала, не обретая смерть, более тысячи раз.       — А с моим появлением?       — Возрождаться стало сложнее. — вздох Амун отбросил меня назад.       Я хорошо помню ту агонию, что испытал, появившись в Тримирии. Нам с братьями не оставили ни единого шанса на становление себя, изначально заложив все необходимые функции. У нас не было детства и этапов взросления и обучения, ведь нас изначально создали взрослыми мужчинами, не оставив ни единого шанса на самопознание. Мы были инструментом эгоистки, не способной познать саму себя, и стали оружием в руках не уверенной в себе и собственной значимости девчонки. Я не был способен принять подобное и с удовольствием согласился выполнить ею же возложенную на меня функцию Всадника Смерти. И я бы забрал Чибби в Пустоту без какого-либо сожаления, не помешай мне Амун.       — Ты не заслужила такого и подобная судьба слишком жестока. — не знаю почему, но её смиренность во всех этих вопросах доставляла боль. — Множество сагнитов, созданных после тебя или же самой тобой заслужили подобную участь. Но не ты. Не ты, Амун.       — Когда-то я тоже так считала и всячески пыталась бороться и сопротивляться, — грустная улыбка на фарфоровом личике заставила вздрогнуть, ведь в какой-то момент я увидел её осунувшейся и больной. И пусть это длилось всего мгновение… Это была сущность души Новолуния. За всей внешней привлекательностью и красотой, скрывалась измученная и израненная девочка, не знавшая покоя и прибывающая в постоянном, отравляющим стрессом состоянии.       — Почему в итоге перестала?       — Мне пришлось. Как я могу жаловаться на судьбу, будучи ответственной за сотни тысяч других судеб? — от её улыбки мне становилось плохо. С каждой секундой я всё отчётливей видел рубцы и шрамы, покрывающие её душу многослойными наростами. Меня мутило и бросало в дрожь от того, с какой лёгкостью она говорила о самопожертвовании ради творений, что даже понятия не имели о жертвах своего создателя.       — Зачем ты позволила боли стать частью себя? — мне хочется плакать от осознания всей несправедливости, что происходила с ней. Это раздражает, но я не в состоянии изменить своего отношения к ней и к этой ситуации, по сути, не относящейся ко мне никаким образом.       — Очевидно, что это всегда было частью меня, а иначе я не стала бы матерью близнецов. Знаешь, я никогда никому не говорила о том, что пережила, узнав, что стану первопроходцем физического рождения детей, а тем более, никто не знает, что они стали высвобождением мною заточенных и непознанных чувств. Мне всегда приходится становится первопроходцем и на собственной шкуре прочувствовать всё, что появляется в Тримирии. Увы, это и есть основная функция Новолуния       — Ты никогда не хотела всё это оставить позади?       — У меня нет такого варианта. Сейчас, оказавшись здесь запертой с тобой, я даже не представляю, что твориться с Тримирием.       — Так сними эту ношу с себя, разделив равную степень ответственности между всеми, кто захочет пойти за тобой. Разрушь то, что разрушительно для тебя. Зачем продолжать это самоистязание?       — Интересная идея, — в её глазах вспыхнул огонёк, но я не понимал, чем вызвана эта вспышка, ведь я не сказал ничего особенного. — думаю, ты прав.       — Думаю, я не хочу спрашивать в чём конкретно ты увидела мою правоту. — меня настораживал неожиданно возникший оптимизм. Страшно даже представить, что за идеи возникают в этой прекрасной головке и чем это выльется в конечном счёте.       — Мы слишком много думаем, не так ли? — принцесса подскакивает на ноги и тянет за собой, заставляя встать так резко, что, почувствовав головокружение, я теряю равновесие. — Артэс! Испуганные глаза Амун взволнованно осматривают каждую деталь моей мимики, словно там ей удастся найти ответы, которых не существует.       — Ты выглядишь сейчас хуже меня, — пытаюсь усмехнуться, но горло сковывает удушье и стараясь не подать вида, свожу всё к подшучиванию.       — Идиот! Она отпихивает меня в сторону и ударившись о землю я чувствую, как в меня проникает новая энергетика…       — Твою ж! Неужели снова? — испуганно смотрю на Новолуние, изучающую пространство.       — Ты когда умудрился расчувствоваться до сочувствия? — подбежав ко мне, Амун разрывает юбку и связывает наши руки. — То играешь в горделивого придурка, а то впитываешь эмоцию за эмоцией! — ворчливая она казалась на удивление милой. Злость и недовольство наделяли эту сумасшедшую каким-то особенным шармом. — Не мог дать нам немного отдыха?! Нет! — Амун что-то рисовала на сухой почве, совершенно не обращая внимания на мою увлечённость и заинтересованность каждым её действием. — Надо разом четвёртую стихию срочно познать! Ты хоть понимаешь, что так нельзя? — наконец, посмотрев на меня, Новолуние застыла в непонимании и полном недоумении. — Ты чего уставился?       — Мне нравится, как ты возмущаешься, — неожиданно ляпаю вслух и прикрыв рот ладонью понимаю, что совершенно потерял контроль над своими эмоциями.       — Серьёзно? — Амун устало садится напротив и устало вздыхая поднимает взгляд на небо. — Я не восстановилась, Всадник. Кто знает, чем сейчас закончится для нас твоё принятие воздуха.       — Я не могу контролировать это. Прости.       — Нет! Не смей просить прощения и сожалеть! — сейчас она выглядела такой испуганной, что хотелось обнять и прижать к себе всю её хрупкость и ранимость. — Ненавидь меня!       — Смешная ты. — пытаюсь встать, но понимаю, что не чувствую своего тела. — Мы не можем знать, чем это всё закончится, а потому, я скажу… — внутри всё становится чужим, но на этот раз нет привычного ощущения боли. — Мне жаль, что мы оказались заперты здесь и что ты из-за этого потеряла всех своих близких. Я восхищён твоей силой…       — Ты самый несносный и упрямый, высокомерный идиот из всех, что я встречала. — закрыв руками лицо, Амун рычит, не сдерживая более своего волнения. Я понимал, что со мной происходит что-то настолько бесконтрольное и пугающее принцессу, что она теряет контроль над эмоциями. — Даже я не позволила чувствам поглотить меня столь быстро. — с каждой секундой я всё меньше различал голос Новолуния и происходящее уже не казалось реальным. Словно меня вытащили из этого тела, заставив пережить кошмар опустошения. Думаю, этот век заточения с Новолунием должен был закончится чем-то подобным…