Укол отравленной булавкой

      Иеронима Пацци вместе с подругой донной Марией Пуччи, решила в этот прекрасный день наведаться к кузену Франческо. Повод был пустячный, свёкор старик Джакопо недавно приобрел римскую статуэтку из черного мрамора, но сомневался в её подлинности. Задачей Иеронимы было поговорить с кузеном, чтобы уговорить его оценить вещицу, Мария нужна была для сопровождения, всё же не пристало вдове так открыто приходить в дом неженатого молодого мужчины, пусть и родственника. Иеронима шла гордо вскинув голову, её краса и гордость искусно высветленные кудри были собраны в замысловатую причёску, полускрытую желтой бархатной шапочкой. Пышные груди высоко поднятые мастерством горничной, соблазнительно выглядывали из корсажа, на недлинной, но изящной шее красовалось золотое ожерелье. Старик Джакопо был тем ещё скупердяем, но он позволял невестке носить фамильные драгоценности, справедливо полагая, что выгуливая их Иеронима только укрепляла слухи о богатстве семейства Пацци.       Женщины шли оживленно беседуя, двое вооруженных слуг держались чуть позади, Иеронима успела бросить лукавый взгляд на того кто повыше, определенно следовало с ним познакомиться ближе. Мария, которая не могла похвастаться ни красотой, ни остроумием смотрела на подругу глазами влюбленной коровы, чем неизменно забавляла ту.       — А правда ли, что говорят о вашем кузене… — неуверенно начала худосочная Мария.       — Что он привёз из Франции ублюдка и теперь растит её как княжескую дочь? — небрежно спросила Иеронима, поморщив белый носик.       — Да, — всё так же робко согласилась госпожа Пуччи, стараясь, но тщетно выпрямить плечи. — Говорят дитя прелестно как херувим и глаза у неё необыкновенной красоты, как волны Арно в зимний день.       Иеронима презрительно хмыкнула.       — Деньги кого угодно сделают красоткой, — произнесла она жестко. — Девчонка как девчонка, ты их каждый день видишь на улицах города и не замечаешь. Но стоило одну одеть в шелка и бархат, вплести в волосы жемчуг и всё, — она щелкнула пальцами, — идиоты-поэты в угоду её папаше начинают трубить о неземной красоте. Да с такими черными волосами она вылитая сарацинка! А серые глаза напоминают мне рыбье брюхо, — Иеронима залилась серебристым смехом, заставив двух молодых щеголей проходивших мимо с надеждой посмотреть на неё.       Мари невесело усмехнулась и как будто подавилась смехом. На самом деле она сама обладательница жгучей шевелюры и смуглой кожи, не могла в полной мере разделить злорадство подруги. Великолепный палаццо Бельтрами и вовсе произвёл подавляющее впечатление на донну Марию. Одно дело любоваться дворцом проходя по улице, но совсем другое войти под его своды. По общему мнению, сер Бельтрами был одним из немногих флорентинцев обладающих безупречным вкусом. Его дворец многие находили куда более красивым и изысканным, чем знаменитое палаццо Медичи, построенное по проекту великого Микелоццо. Расторопный слуга проводил дам в студиолу, где хозяин дворца не ожидавший гостей, был занят чтением. Дамы оставили охрану на входе, Иеронима шла непринужденно, Мария заметно робела.       Франческо поднялся навстречу своим гостьям, после чего с видимой сердечностью поприветствовал их. Иеронима в очередной раз подумала, что он был чрезвычайно привлекательным мужчиной, сколько раз в юности она пыталась заманить его в свои сети, но тот ускользал. Хотя один раз ей почти удалось его соблазнить, это случилось как раз перед оглашением помолвки с покойным мужем. Шестнадцатилетняя Иеронима, заманила молодого мужчину в кабинет отца и беззастенчиво предложила себя. И ведь тот почти сдался, они целовались, он лихорадочно поднимал её юбки как вдруг раздался резкий свист, то стоявшая на часах служанка давала знать, что кто-то идёт. Франческо быстро привёл себя в порядок, извинился и больше никогда не повторял ничего подобного. Иеронима за это в особенности на него злилась. Но сейчас она расплылась в любезной улыбке и сладким голосом поинтересовалась как он поживает.       — Всё хорошо, мы с дочерью, — Франческо сделал акцент на слово «дочь», — вполне благополучны.       — Как отрадно слышать подобное, — улыбка донны Пацци по сладости могла поспорить с варенными в меду сливами, Мария коряво пыталась повторить её.       На просьбу свёкра Иеронимы, Франческо откликнулся с готовностью, он пообещал на днях заглянуть к палаццо Пацци, чтобы изучить статуэтку. Дамы поднялись с удобных кресел, на просьбы Франческо подождать хотя бы угощение Иеронима решительно отказала.       — Прошу нас извинить, кузен, но нам следует поспешить в мессе, — она нежно вздохнула. — Только не провожайте нас, вас ждёт книга.       Франческо поблагодарил обеих сеньор и сам любезно открыл перед ними дверь. Спустившись на первый этаж Иеронима велела, провожавшему их лакею, подождать.       — Я хочу показать мадонне Марие фонтан, который для вашего хозяина изготовил тот генуэзский скульптор, — она очаровательно поморщилась.       — Сер Бартоломео, — с готовностью подсказал слуга.       — Он самый, — Иеронима под руку с подругой уже шла к саду, лакей последовал за ними.       — Сейчас я тебе покажу ублюдка, — шепотом пообещала донна Пацци, Мария покраснела.       — Удобно ли… — начала она.       — Говорить правду всегда неудобно, — отрезала Иеронима.       Сад как и всё в палаццо Бельтрами был великолепен, в майоликовых кадках стояли пышные апельсиновые деревья, прекрасный фонтан находился в центре внутреннего дворика. Возле него играли две девочки, одна была одета более богато, другая выглядела несколько тщедушной. Девочки играли одни, уверенные, что им никто не помешает.       — Не так Хатун, — возмущалась девочка в платье из великолепного серого бархата, если ты хочешь научиться читать нужно лучше стараться!       — Да, госпожа, — вторая девочка только вздохнула.       Иеронима поджала полные губы. Маленькая бастардка была и впрямь прелестна, даже не смотря на черные волосы! Изящная головка поражала красотой и гармонией черт лица, серые глаза — огромные и прозрачные, смотрели прямо и требовательно. Франческо слишком избаловал её! Великолепная осанка девочки и какое-то врожденное благородство стана обещали, что со временем это детское тело обретёт грацию и притягательность взрослых форм. Госпожу Пацци объяла тяжелая, тягучая ненависть, она вспомнила о несчастном Пьетро. Её единственно дитя, так много страдающее от своего уродства, находило утешение только в возне с собаками! Дед его едва терпел и не было никакой надежды на щедрое наследство. Почему одним даётся слишком много: денег, обожания, красота, а другие подобно несчастному Петруччо вынуждены довольствоваться уродством и людской злобой? В эту минуту материнского горя, донна Иеронима напрочь забыла насколько сама умела быть ядовитой. Мария Пуччи зачарованно смотрела на девочку с серыми глазами, вблизи дитя выглядело даже прелестнее, чем о ней говорили.       Фьора поклонилась кузине и её подруге, что вызвало лишь новый приступ ненависти у Иеронимы. Вы посмотрите только на эту ряженую обезьянку, какая благовоспитанность, а несчастный Пьтро на прошлой неделе покусал одну из золовок. Бедный мальчик всего-лишь подражал поведению своей любимой черной суки, но старику Джакопо было наплевать и бедного горбатого мальчика выпороли. Иеронима долго утешала своего малыша, она обещала ему, что всё уладит, что в будущем они оба не будут знать нужды и не станут терпеть подобное обращение. Бедный сынок! Но эта наглая тварь, с бледными глазами её выводила из себя. С большим трудом донна Иеронима подавила в себе вспышку гнева, она приблизилась к Фьоре и тоном лживого сожаления заговорила обращаясь к подруге:       — Как некрасива эта малышка. Настоящая цыганка! Без её приданного ни один молодой человек не пожелает её.       Фьора побледнела и отшатнулась от Иеронимы, от женщины не укрылось то, как девочка посмотрела на свои длинные распущенные волосы, которые были красиво украшены гребнем с жемчугом. Мария не успела ничего возразить, как подруга подхватила её под руку и неспешно двинулась к выходу из сада. Девочка, у которой слезы подступили к горлу, мужественно их проглотила и когда робкая Хатун приблизилась к ней, вновь принялась учить подругу чтению. Они чертили буквы палочкой по белому гравию, которым была посыпана дорожка вокруг фонтана.              Но слова кузины надолго отравили девочке радость беззаботного существования. Всякий раз как кто-то принимался хвалить её красоту, она видела во всем этом недостоверность. Фьора ненавидела своим густые черные волосы, предпочитая их видеть светлыми и легкими. Появление на небосклоне Флоренции Симонетты Веспуччи ещё больше сокрушило у Фьоры веру в собственную неотразимость. Франческо и Леонарда бились над парадоксом: почему при бесспорной красоте их любимица вообразила себя безобразной; но ничего добиться не могли. А Хатун попросту не придала никакого значения словам Иеронимы, мало ли о чём болтают взрослые тётки, татарка больше доверяла собственным глазам, которые честно говорили о красоте её молодой госпожи.