Смерть приходит в старости

Лёгкие, едва ощутимые ветра проскальзывали через окно, перебирали неподатливую, топорщащую шерсть и исчезали, оставляя сырую прохладу и пряный запах сухих трав. Кот поглубже уселся в кресло, положил голову на подушку, чувствуя её мягкость, свежесть. Жёсткая посеребрённая рамка больно резанула подушечку, декоративный жёлтый камушек отвалился со звонким бряцаньем, заставив досадливо поморщиться. Краски на портрете Китти выцвели, местами облупились, на холсте появились царапины и потёртости, но голубые глаза, всё ещё яркие и чёткие, смотрят с вызовом, с какой-то шутливой угрозой. — Мисс Мягколапка, я отвратителен, раз живу дольше тебя, — он погладил нарисованное лицо большим пальцем. Осторожно, едва касаясь. — И зачем мне оружие, сапоги, эта чёртова шляпа, если защищать уже некого? — голос хрипел и запинался, рваное ухо нервно дёрнулось. — Но ничего, скоро мы встретимся вновь. В тёплой комнате резко стало зябко. В воздухе слышались длинный жуткий свист, шипение, шуршание, повизгивание, от которых по спине пробежали колючие мурашки, шерсть встала дыбом и хвост распушился. Смерть идёт за ним, рисуя грядущие события в самых зловещих тонах, но Gato продолжит противиться. Как бы не опаляло жгучее пламя жестокой жизни, насколько бы не был замылен предательскими слезами взгляд, Кот продолжал петлять и упрямо прорубать путь рапирой, ведь за спиною, в тумане, неминуемо загорались огромные красные глаза. Тяжёлая деревянная дверь скрипнула на ржавых петлях, и исполинская грубоватая тень заскользила по каменным стенам. Gato вслушивался в мягкий шорох тяжёлых шагов в полутьме и всматривался в смазанные кровавые огоньки. Шелковистая шерсть Волка блестела даже при тусклом ночном освещении, потрёпанный плащ хлопал на ветру, в складках скопились капли. Кота заметно затрясло, перед глазами настойчиво вставало видение: спокойная, уютная Китти с щемящей мягкостью во взгляде и плавностью в движениях, разительно отличающаяся от изображённой на портрете дерзливой воровки. — Как же давно я не чувствовал сладковатый запах кошачьего страха, — Смерть шумно нюхал воздух, словно бы перед ним стоял не старый облезлый Gato, бывший в свои лучшие времена знаменитым фехтовальщиком, а самый что ни на есть аппетитный пирог. — И снова здравствуй, Lobo. — Кот уверенно вытянул рапиру в сторону, кончиком тонкого лезвия вызывая Волка на бой. Длинную морду исказила кривая ухмылка. Смерть незаметно приподнял бровь, не шелохнувшись и не изменив надменной, демонстрирующей силу позы. — К чему этот напускной пафос, Gato? Не легче ли просто сдаться и принять наконец-то свою участь? — Больно слышать подобные слова от того, кто научил меня ценить жизнь. — Усы вздрогнули, хвост дёрнулся из стороны в сторону, распушился, напоминая сапожную щётку. — И всё же ты уже не бездумный юнец, а дряхлый и болезненный комок шерсти. — Не тебе говорить мне про возраст, Lobo. — Справедливое замечание. — Волк улыбнулся нежно, чуть лукаво, сделал лёгкое движение рукой, практически незаметно, выверенное, нечеловечески быстрое. Кот вовремя отпрыгнул в сторону, железный серп пролетел рядом с головой, задев плечо, и вошёл в каретную стяжку кресла. Смерть осторожно двинулся на gato, но уже через пару шагов не сдержался, почти обрушился на Кота всей тяжестью и стремительно выбросил руку со вторым серпом. Лезвие описало дугу слева направо, резанув, будто в насмешку, целое ухо. Волк поворачивал оружие быстрее, чем ожидал gato, проверял его реакцию, заставлял подключать интуицию. Смерть сделал два больших шага, показным ударом ноги выбил шпагу из лап Кота. Тот разозлился, до боли сжал пальцы в кулак, постарался ударить изо всех сил в усмехающуюся пасть, но Волк уверенно увернулся и схватил gato за горло, прижав к стене. Кот судорожно глотнул, сунул руку за спину, нащупывая где-то в районе поясницы рукоять торчавшего за брючным ремнём кинжала. Gato достал клинок, сталь мягко сверкнула во мраке и порезала бровь, залив красный глаз кровью. Пальцы отпустили шею, Кот упал лицом вниз, но тут же резво оттолкнулся от пола лапами. Смерть протёр глаз двумя пальцами и рассмеялся глухим смехом, который отдался болезненным стуком в висках. — А неплохо… для старика. Gato зашипел и бросился на Волка, забыв обо всём: что тот массивнее, гораздо опытнее и старше. Но просчитался: Смерть без замаха врезал кулаком прямо в розовый нос. Брызнула кровь. Кот отпрянул назад, но промедлил. Волк разрезал серпом икроножную мышцу и подтянул gato к ковру. Кот, падая, попытался схватить лежащий неподалёку кинжал. Поздно. Его собственная рапира вонзилась в подушечку и пробила ладонь, пригвоздив его к полу. Волна боли ещё не накрыла gato, поэтому он попытался вскочить, однако Смерть возвысился над ним и погрузил серп по рукоять в грудь. Ноги дёрнулись в агонии, сминая тёмно-коричневый ковёр; ошеломлённый, прибитый к полу gato раскрыл рот, чтобы закричать, но боль тут же схлынула мутным паводком. Волк вытащил из спинки кресла серп, второй осторожно извлёк из бездыханного тела Кота. С оружия Смерти ещё капала кровь, наполняющая дом острым запахом, когда через рваную рану проступил плотный сгусток тумана, принявший форму кота с длиннополой шляпой на макушке. — Куда тебя переправить, Gato? — Волк открыл портал, протянул лапу и накрыл пальцы Кота ладонью, ледяной и чуть влажноватой. — Отведи меня к семье. — Gato крепче обхватил огромную лапу и шагнул в светящееся марево. Смерть жуткий, неуязвимый в бою, откровенно бесчувственный и жестокий, но относится с уважением и вниманием к тем, кто ощутил вкус жизни, глубокий смысл каждого беззаботного дня. И пусть восемь жизней были пустыми, скоротечными и безбожно потерянными, однако Кот знает, что глупое сердце билось не зря.