Милостью небес

До отбытия флотилии, с которой де Криер возвращался Новый Свет, оставалась пара недель. И они обещали быть полными хлопот как для самого герцога, которому в Париже предстояло завершить личные дела, так и для Рауля, занятого последними приготовлениями к грядущему походу. Прощание решено было отпраздновать обедом, который они условились провести заранее. Ни к чему было дожидаться последних дней перед отъезом — в это время будет не до встреч из-за суеты и спешки, неизбежных перед дальней дорогой. Место проведения обеда предложил де Криер. Можно было не сомневаться, что заведение он выбрал лучшее из лучших в Париже, причем и слышать не хотел о том, чтобы разделить расходы. — Вы меня этим обидите, — только и отвечал он на все возражения. В шесть часов вечера стол уже был накрыт, и самый искушенный ценитель остался бы удовлетворен как его сервировкой, так и выбором блюд. Столь пышное празднование, особенно вспоминая слова де Гиша о людях второй Индии, наталкивало на мысль о том, что нравы переселенцев действительно отличались от установленных в Старом Свете, но только в сторону большего радушия и гостеприимства. Либо же этот прощальный обед был более способом выражения дружеских чувств, чем следованием традициям — таковым он был для Рауля, поэтому хотелось думать, что этот же смысл в него вкладывал и герцог. — Превосходный выбор! А вы еще сетовали, что не разбираетесь во французском вине, — виконт опустился на стул напротив де Криера. Тот признательно кивнул. Категорически не хотелось нарушать атмосферу праздника, ради которого де Криер расстарался на славу, однако молчать и делать вид, что всё в порядке никуда не годилось. — Есть одна вещь, которую я хотел бы обсудить не откладывая, — серьезно проговорил Рауль. — Всё мое внимание полностью в вашем распоряжении, — в тон ему чинно ответил герцог, — Но о чем же вы, мой друг, хотите поговорить сейчас, когда все трудности позади, чему остается только порадоваться? — Лишь этого бы я и желал, но увы, — сказал Рауль, — на днях я был представлен барону де Нель, и после беседы с ним более не могу себе этого позволить. Видите ли, радость моя теперь омрачается некоторыми обстоятельствами. Герцог удивленно приподнял брови, однако ничего не ответил, поглощенный созерцанием того, как вино рубиновыми бликами переливалось в его бокале. — Де Криер, вы ничего не хотели бы мне объяснить? — Я к вашим услугам, в чём бы ни заключался вопрос, — проговорил тот, бросив на виконта быстрый взгляд. — Тогда позвольте, я начну сам, — выдержав паузу сказал Рауль, — Господин барон в разговоре подчеркнул бесспорную значимость ваших островов для Франции и то, насколько удачные условия были выбраны в ходе сделки для обеих сторон. Посетовал лишь на ошибку в расчетах, на которую он, со свойственным ему великодушием закрыл глаза. — Что вы говорите… — герцог оторвался, наконец, от разглядывания бокала, — Однако — ошибку! — воскликнул он с напускным негодованием, — Что же, барон так и сказал? — Именно. Полагаю, теперь вам есть, что добавить? — Что же тут добавлять? Ошибки случаются. Но ведь главное — это результат, не так ли? — Главное, конечно, результат! Но эта конкретная стоила ни много ни мало десять тысяч ливров. — Внушительная сумма! Хотя, смотря с чем её сравнивать, — хмыкнул де Криер. Рауль нахмурился: — Примерно это же мне сказал и барон. Также посоветовал мне не быть столь строгим к неискушенности своего заморского компаньона. Как думаете, каково было это выслушивать? — укоризненно спросил он. Герцог в ответ махнул рукой с несколько наигранным сожалением. — Барон, кстати говоря, — продолжил Рауль, — нисколько не удивился, что меня вы даже не поставили об ошибке в известность. И сказал, что после того, как он её при вас обнаружил, вы беспрекословно заплатили неустойку. Вы и это станете отрицать? Де Криер в ответ вздохнул: — Нет, конечно, барон не оставил мне выбора. Но всё так же полагаю, что не стоило вас из-за этого беспокоить. — Ведь вы прекрасно знаете, что вина на французской стороне, она же и должна была платить! — воскликнул Рауль. — В самом деле? Я, вероятно, не обратил на это должного внимания, доверился мнению барона. Виконт тяжело втянул воздух: полуулыбка на губах герцога приводила его во всё большее раздражение. Он мельком отметил, что это выражение лица и снисходительная интонация отчего-то кажутся ему очень знакомыми, хотя немногие могли бы себе в его адрес подобное позволить. Однако, в досаде на нелепые увертки своего собеседника, от мысли об этом он быстро отвлекся. — Сударь, зачем вы продолжаете эту игру? — проговорил он, — Простите за прямоту, но в то, что вы не разобрались в чем дело, я не верю. Вспоминаю также, как вы скромно отмалчивались на приеме у маркиза… — Сказать по правде: даже жаль, но блестящая идея о том, что ошибка — моя, принадлежит вовсе не самому мне, а господину де Нель, я лишь не стал его переубеждать, — небрежно ответил герцог, — да и что бы это поменяло? — Даже если вам не жаль денег, которые пришлось заплатить, вы поставили пятно на своей репутации. — Ну объяснили бы барону сами, что это вина французской стороны, если вас это так беспокоит. — Что я и сделал, — немедленно возразил виконт. — Только он меня и слушать не стал, сразу сказал, чтобы я не играл в благородство. — Какой проницательный человек! И полностью оправдал мои ожидания, — в глазах де Криера заблестело довольство от своей выходки, — Право, этим недалеким испанцам, а в особенности их отпрыскам-креолам вначале нужно бы выучиться грамоте и арифметике, а потом уже приниматься за серьезные вещи! — Сударь, мне и так хочется от стыда сквозь второй и первый этаж провалиться, до самой Сены, зачем вы еще вгоняете меня в краску? Расчёт этот, конечно, делал не я, но всё же я его много раз видел и изучил во всех подробностях … — А вот это утверждение мне кажется абсолютно справедливым, — вдруг проговорил герцог медленно и без тени прежней улыбки, — Посвящены вы, друг мой, были в абсолютно все детали не хуже меня. Это любой бы подтвердил, хотя бы тот же д’Аркур. Рауль почувствовал, как по спине его пробежал холодок. Он внимательно взглянул на де Криера, стараясь проникнуть в его мысли, предугадать следующие слова, которые он готовился произнести. Тот продолжил вполголоса: — Только я-то через десять дней покину берега Франции, и — прости-прощай, поминай как звали… Нет, эта шутка определенно не из числа удачных! Последнее было сказано столь весело и непринужденно, что наряжение, на миг возникшее, развеялось без следа, как исчезает от легкого порыва ветра тучка, в погожий день заслонившая было солнце. — Ну, не злитесь на меня, Рауль! — вкрадчиво проговорил он, — Я с самого начала не понимаю, что здесь обсуждать. Считайте, что это небольшой дружеский жест, выражение симпатии. Я не так уже и много могу вам предложить, чтобы выразить свою благодарность. Прошу вас, давайте забудем об этом! Рауль вздохнул: — Я, конечно, об этом не забуду, но давайте считать, что эта тема закрыта. Выпьем за вашу находчивость, которая в купе с вашим же трудолюбием и настойчивостью, принесла успех — ведь, насколько я знаю, это первый проект подобного рода. Меня печалит только одно: что теперь это уже позади и вы так скоро уезжаете. — Я рад столь высокой оценке собственных усилий от вас, но вынужден не согласиться: ничего бы не произошло без вашей искренней заинтересованности и неравнодушия. А вот чему я точно рад, так это тому, что кажется, за это время в лице вас я приобрел не только соратника, но и друга. Виконт поклонился. — Что касается моего отъезда, искренне надеюсь, что после того, как улажу все оставшиеся дела на моей родине, я вернусь в метрополию, чтобы приняться за те, которые давно ждут меня здесь. — Вот это новость! Значит, мы с вами ещё увидимся? — Рауль, в глубине души надеявшийся на этот исход, едва ли смог сдержать свою радость. — Я полагаю, непременно, — учтиво кивнул де Криер и отвернулся к окну, вдруг утратив то веселое настроение, которое вызывал позабавивший его, только что состоявшийся разговор. «Улыбался бы господин де Бражелон так же искренне, зная, кто перед ним?» — думал он, отвлеченно глядя на разгорающийся за окном закат. — Я всё же не могу уехать, пока кое в чём вам не признаюсь. Позволите ли вы говорить мне откровенно? — Разумеется, не нужно и спрашивать, — снова насторожился Рауль. Его собеседник медлил. — Это рискует разрушить всё ваше доброе отношение ко мне, так как выставит меня притворщиком и лжецом, причем касательно одной из вещей, которые дороги для вас, можно сказать, являющейся неотъемлемой частью вашего существования. Торжественная серьезность, с которой герцог произнес это, была такой, словно речь пойдет о чести рода и дело будет достойно дуэли. Тон его совершенно не соответствовал тому, которого он придерживался с начала вечера. Если только за этим не стояло нечто иное… — Признаться в чём? — весело спросил Рауль, — Что на самом деле вы не любите вино, и вам не нравится даже это прекрасное бургундское, которое вы за весь вечер едва пригубили? Он тут же пожалел о сказанном и едва выдержал последовавший за этим взгляд герцога. Кажется, попытка сострить была сейчас совершенно не к месту, и в этот раз его собеседник действительно собирался заговорить о чём-то важном. — Вот как, я, по-вашему, произвожу впечатление человека, которому не нравится вино? — наконец холодно произнес тот. — Нет, производите впечатление человека, который блестяще это скрывает, — отступать было уже некуда. Но де Криер в ответ заразительно рассмеялся — Рауль, уже немного изучив его, совершенно верно угадал готовящуюся за этим непроницаемым фасадом очередную шутку. То, что его намерение разгадали, герцога, казалось, обрадовало вдвойне. — Видит Бог! — воскликнул он, — Всё время, что я здесь, я пытался его распробовать. Но нет, увы, мне это не доступно. Верно, чтобы понимать вино, нужно впитать с молоком матери, — и, всё ещё смеясь, добавил, — Вы, как никто, могли бы засвидетельствовать, что я старался со всем усердием! Рауль покачал головой. Ещё свежи были воспоминания об их походе к Шене сразу после неудачной дегустации кофе. А в особенности о последовавшем на следующее утро убийственном похмелье, которое он едва пережил. — Может быть, вам более придутся по вкусу региональные сорта. Если — вернее, когда — вернётесь, вы непременно должны побывать у нас в Бражелоне! Тамошние вина многие находят слишком резким, но может, вы как раз станете их ценителем. Однако, будучи привезёнными в Париж, они словно теряют часть своего букета, их нужно пить в Блуа. Чтобы был долгий тихий летний вечер, когда всё замирает в неподвижности, только кроны дубов и лип в парке шумят от редкого ветерка, да кузнечики оглушительно стрекочут, и где-то поскрипывает не то колесо телеги, не то ворот колодца, а из распахнутого окна доносился запах сена и розового клевера. А вы сидите у окна, вспоминаете прошедший день и думаете, о том, что хорошо бы завтра с самого утра, по прохладе, съездить на реку искупаться, если не будет дождя. Де Криер слушал его с видом крайне заинтересованным. — Очаровательную картину вы нарисовали, — ответил он, — я, право, всё это себе живо представил, хотя ни разу не видел. Рауль невольно смутился. — Я вам это рассказываю, но, признаться, пока сам жил там, был ещё слишком мал, чтобы наслаждаться бокалом вина, сидя у камина. За этим занятием скорее могу себе представить господина дАртаньяна в гостях у графа. — Понимаю, — герцог кивнул, — вы имеете в виду вашего опекуна, а второй — его старинный друг, капитан королевских мушкетеров, об обоих вы так часто рассказывали. «Нет, не думаю, что мы бы остались друзьями, знай он правду.» Он попытался проглотить эту мысль, словно неприятный комок в горле. «Однако, к чёрту сейчас сложные вопросы. Всё идёт так, как идёт, а мыслями о будущем я лишь сам себя заставляю мучиться. Оставим же предчувствия, даже верные и опасения, даже справедливые, не станем заранее печалиться и будем, по традиции всех авантюристов, наслаждаться сегодняшним днем.» — Да Бог с ним, с вином. Но попробуйте утку! Она недурна, — сказал он, пододвигая блюдо.