Милостью небес

— Досадно вот что: я желал бы уладить свои дела и не ввязываться в чужие. Французская же сторона, в лице господина кардинала, считает, что соблаговолив исполнить мое прошение и даровав мне подданство она взамен получает право использовать меня в каких угодно целях. Он поднял на Рауля смеющиеся глаза. — Рад представиться, перед вами несостоявшийся шпион в пользу французской короны. Он сорвал шляпу и отвесил глубокий церемонный поклон, при этом качнувшись вперед, словно бы потеряв равновесие и удержавшись от падения в самый последний момент. Рауль невольно дернулся, чтобы поддержать его, однако помощь не понадобилась. — Мазарини предложил вам стать его тайным агентом? — Представьте себе. — И вы — отказались? — Отказался, конечно. Черт возьми! Эта роль в целом мне претит. Хотя интриги и авантюры — всё это, может, и забавно, но предпочитаю тогда уж быть во главе замысла, а не марионеткой в чужих руках. Однако, — добавил он, — вы понимаете, это вовсе не то предложение, которое так запросто отклоняют. Сейчас не времена, что были при Красном кардинале, иначе я бы с вами уже не разговаривал. Мазарини же скорее упечёт меня в Бастилию. Не из Пале-Рояль, разумеется, чтобы это не вызвало ненужного шума, а подослав пару своих прихвостней, где-нибудь в темном переулке. Я замечаю, что за мной следят уже несколько дней, как следили и сегодня. Ну, кое-кто помимо вас, — он едва заметно усмехнулся и продолжил: — Я не желал бы сейчас оказаться в Бастилии, это бы расстроило все мои планы. Однако, вернемся к тому, для чего я затеял этот разговор. Он взглянул на Рауля. — Если мы сейчас спустимся, и они, наконец, решатся меня арестовать, вам нужно будет быстро выбирать, на чьей вы стороне: поможете ли вы кардиналу меня задержать или же мне скрыться. Мне сдается, что вы не тот человек, который останется безучастным. Рауль кивнул. — И могу ошибаться, но порой кажется, что вы в некоторой степени расположены ко мне. — Вы не ошибаетесь, — ответил Рауль, — Я, разумеется, без колебаний встал бы в этом деле на вашу сторону. — И тем самым попали бы в немилость кардиналу. Который, между прочим, действует во благо Франции. Рауль нахмурился так, что между бровей пролегла тонкая морщинка. — Сударь, позвольте и мне вам ответить! Вы не рассказали мне сейчас ничего нового о господине Мазарини, я и до этого знал, что он подлец. И я не разделяю мнения, что во имя благородной цели — коей вы назвали заботу о моей родине — любые средства хороши. И меня расстраивает, что я произвел на вас впечатление человека, от которого вы ожидали иного суждения. Во взгляде де Криера мелькнуло любопытство. — Однако, ведь вы понимаете, что действуя против Мазарини, вы пренебрегаете не только абстрактными интересами Франции, но и вашими собственными. — Ровно в той же степени, что и вы рискнули пренебречь собственными интересами, решив посвятить меня в происходящее. — Это же совершенно другое, — пожал плечами герцог. — Вовсе нет, — возразил Рауль, — просто мы оба с вами считаем своим приоритетом не только материальную выгоду и личную безопасность, но право считать себя честным человеком и действовать в соответствии со своими принципами. Де Криер без слов протянул Раулю руку, которую тот пожал в ответ. — Но, в общем, не принимайте это настолько всерьез, — сказал он, — Нужна осторожность, вот и всё. Сегодняшние преследователи, кажется, уже давно разошлись по домам, — он еще раз вгляделся в расстилавшуюся вокруг темноту. Раулю, напротив, показалось, что внизу в этот момент шевельнулась тень. -Однако, позвольте полюбопытствовать, чего же хотел от вас Мазарини? — О, интересный вопрос! Дело в том, что он располагал такими сведениями о моих делах, в которые помимо меня были посвящены только два человека, и один из них — вы, виконт. Он снова пристально взглянул на Рауля, который, услышав последнее, мгновенно вспыхнул. — Давайте уж сразу начистоту, сударь! — воскликнул он, — Если вы на самом деле завели этот разговор, только с той целью, чтобы… — Имею самоуверенность считать, что хорошо разбираюсь в людях, — прервал его герцог, — Очень огорчился бы, узнав, что ошибаюсь в вас. О, нет, я думаю о другом человеке — это де Траба, старинный друг господина де Наварретте-старшего, к чьей помощи я вынужден был прибегнуть. — Старинный друг вашего покойного отца? — с удивлением переспросил Рауль. — Вроде того, — неопределенно кивнул де Криер. — И предал вас? Рауль не продолжил свою мысль вслух, но, находя это предположение совершенно невероятным, подумал что его друг чересчур подозрителен, а произошедшему должно быть иное объяснение. Де Криер лишь пожал плечами. — Каждый действует в своих интересах. А некоторые люди вдобавок злы просто по своей природе. Де Траба же не боится меня настолько, насколько боялся де Наварретте — старшего. Но что это я! — вдруг прервал он сам себя, — За всем этим совершенно позабыл, что больше нет де Наварретте старшего и младшего, есть лишь один де Наварретте — почивший, и я — де Криер. — Ещё раз поздравляю вас с этим, господин де Криер. — Можно просто Огюст, — поклонился герцог. От выпавшей росы ступени сделались мокрыми. Рауль, осторожно балансируя, преодолел лестницу и встал на узкой площадке перед отвесной стеной, пытаясь понять, как повернуться, чтобы продолжить спускаться. — Вы ведь не боитесь высоты? — раздался сверху голос герцога. — Очень вовремя вы поинтересовались. Нужно было развернуться к стене лицом, но никак не выходило это сделать: площадка, на которой он стоял, была слишком узкой, и мешала шпага. — Отстёгивайте перевязь со шпагой и бросайте вниз. Даже несмотря на неудобную позу Рауль вытянулся, чтобы взглянуть на де Криера. — Смотрите, — тот снял свой тяжелый плащ, отцепил пояс со шпагой и кинжалом и обернул их, вытянул руку вперед и разжал пальцы. Через секунду внизу послышался приглушенный шум, словно сверток не упал о мостовую, а был подхвачен на лету чьей-то ловкой рукой, по-видимому слугой герцога, ожидающим и охраняющим их всё это время. Рауль укоризненно покачал головой. -Слуга ваш весьма талантлив и умеет, кажется, обращаться в кошку. Так как и видит в темноте и может скрыться в тени шириной в полторы пяди. — Как тут у вас говорят, каков господин, таков и слуга, так что осмелюсь присвоить этот комплимент и себе, — по голосу было слышно, как де Криер довольно улыбается. Рауль, медля, еще раз глянул вниз, в непроглядную черноту, и подумал, как бесславно будет вместо того, чтобы пасть на поле боя расшибиться о парижскую мостовую. Попробовал ногой шатающийся соседний камень, едва не потеряв равновесие. — Мой долг кое о чём вас предупредить, Огюст, — сказал он, — Возможно, это вас и заденет, но вам придется принять это на свой счет. Он снова взглянул наверх, где на фоне светлой стены виднелся силуэт герцога. — Бакланы, столь привычные вам, на Сене не водятся. Чтобы подать знак, лучше уж петухом кукарекать, на худой конец кричать как чайка, это будет более правдоподобно. — Справедливо, я бы сошелся на чайке. Однако я совершенно не понимаю, о чём это вы! — засмеялся де Криер.