«Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь, а вот
последствия потом самому разгребать…»
Северус Снейп, «Мысли вслух» (ненаписанное)
Эта суббота ничем не отличалась от предыдущих. Пьяный в хлам Тобиас спустился вниз и, подойдя нетвёрдым шагом к дивану, на котором спокойно читал Северус, отправил того за продуктами. Поворчав для виду, парень взял деньги из ящичка на кухне и, не забыв хлопнуть дверью, чтобы отчиму (именно так называл он мужчину) жизнь мёдом не казалась, выскочил из дома. Тобиас в это время оккупировал диван и звучно захрапел. Погода была прекрасная: ярко светило солнце, на небе — ни облачка, самое то для прогулки. Всё портил прохладный ветерок, задувавший под тонкую куртку, наспех сорванную с крючка… Пришлось прибавить шагу… — Ну, почему мать не бросит этого пьяницу и бездельника? — возмущался себе под нос Северус. — Сколько раз предлагал: давай сбежим, ну, хоть в самую дальнюю магическую деревушку, но нет же — мелкому будет плохо и завидно: он же сквиб… А то, что сейчас страдаем мы — это пустяки!.. Вот бы ему хоть раз побывать на моём месте, враз бы понял, что из себя его папочка представляет — а то только и слышно: «папа то, да папа сё»… Любимчик хренов… Побродив по городу до вечера, Северус всё же купил продукты по списку, написанному торопливым почерком Гарри, его брата, и направился домой. Шагнув на порог, юноша поразился тишине: не журчал нигде ручеёк речи мелкого, не шумела на кухне вода, не гремели кастрюли… Дом будто вымер… На диване в гостиной по-прежнему дрых, похрапывая, Тобиас. Одна рука расслабленно свесилась, а под пальцами на полу (Северус похолодел) лежал ремень. Аккуратно вытащив его, парень ужаснулся: тот был весь заскорузлый от крови… Первая мысль была о матери, и юноша со всех ног кинулся на кухню, где, как ему показалось, кто-то тихо выл… Прибежав на место он с трудом нашёл мать: она сидела на полу, спрятавшись за стол; по щёкам текли слёзы, губы что-то лихорадочно шептали, а ладони — были крепко сжаты в кулаки… Северус присел рядом, осмотрел руки и лицо — нет ли повреждений, и с облегчением выдохнул — они были чистыми без единого следа крови… Тогда откуда… О, нет! Нет-нет-нет-нет-нет! Он крепко сжал плечи матери и пару раз встряхнул её: — Мама, скажи: где Гарри? Поток слёз увеличился, бормотание стало чуть громче, а в воздухе запахло озоном от сдерживаемой магии: — Он убил его… Он его убил… Виновата… Не уберегла… Боялась убить… Магия… — И снова безмолвные рыдания. Понемногу до Северуса стало доходить, что высказанное в сердцах желание сбылось самым что ни на есть ужасным образом. Но что конкретно произошло? Вербально мать сейчас общаться неспособна, но вот ментально… — Мама, я не понимаю, что случилось. Посмотри на меня… Глаза женщины широко распахнулись, и Северус провалился в воспоминание. «Яркий солнечный день. Гарри, закончив все дела, присел за стол к матери — они всегда изучали историю и теорию магии перед обедом. Но сегодня, кроме книг, на столе лежала волшебная палочка Эйлин. Гарри будто продолжал начатый спор: — Ну, мам, пожалуйста! Я очень хочу попробовать — вдруг получится! В конце концов, мне скоро четырнадцать — малое совершеннолетие. Давай проверим — вдруг она проснётся, а? Я так устал от презрения в глазах Северуса… мне так важно, чтоб он мной гордился… Обещаю: если ничего не получится, я смирюсь и не буду больше пытаться… Пожалуйста… Я только раз взмахну… Тяжёлый вздох матери и неуверенный кивок: — Хорошо, милый. Попробуй — но только один раз! Неугомонный братец подлетел и радостно чмокнул женщину в щёку: — Спасибо-спасибо-спасибо! — схватил проводник и взмахнул им… С конца палочки полились яркие сине-зелёные искры… — Ух ты! — восхитился Гарри. — А если так?.. — Он вскинул руку с концентратором над головой и сделал круговое движение кистью. Стены заблестели чистотой, как после ремонта, все поверхности обновились, в плитках пола теперь можно было разглядеть своё отражение. Из гостиной послышались тяжёлые шаги, а через минуту в дверях стоял злющий Тобиас. Гарри, от радости не видя угрозы, начал делиться с ним своими успехами («Наивный», — где-то на периферии сознания отметил Северус): — Папа, смотри, что я могу! Я теперь тоже волшебник, как Сев и мама! Северус посмотрел в глаза отчима — в них полыхал огонь преисподней. Тобиас медленно подошёл к мелкому, только вместо того, чтобы порадоваться вместе с сыном, обнять и взлохматить его шевелюру, как обычно, он схватил мальчонку за ухо. А когда тот от неожиданности и боли вскрикнул, зашипел: — Больно?! — Ухо было сжато сильнее и выкручено до предела. — Ты и понятия не имеешь, что такое «боль»! Ну, ничего, я тебе сейчас покажу! Тоже мне — волшебник выискался! Всю дурь из тебя выбью!!! Тобиас вылетел из кухни чёрным смерчем, таща за собой на буксире горько плакавшего Гарри. Мать съехала по стенке на пол и, закрыв лицо руками, стала раскачиваться как в трансе. Воспоминание на этом не закончилось: хлопнула дверь наверху, но оттуда всё равно доносились свист ремня, рык вконец озверевшего Тобиаса и крики боли ни в чём не повинного ребёнка».***
Отдышавшись после просмотра столь эмоционально насыщенного воспоминания, Северус обнял мать за плечи и отвёл её в свою комнату: пусть поспит там, где ничего не напоминает об этом животном. Он заглянул в тумбочку и, порывшись в немногочисленных вещах, вытащил на свет крохотный флакончик с сонным зельем, так вовремя прихваченным с урока зельеварения (профессор Слизнорт разрешал брать «для своих нужд» удачные образцы). Несмотря ни на что, матери сейчас нужен крепкий сон, а не всплеск вырвавшейся из-под контроля магии — она уже искрила на кончиках пальцев и в волосах. Напоив Эйлин зельем, подоткнув ей одеяло и поцеловав в лоб, Северус тихонько выскользнул за дверь и, немного постояв, на негнущихся ногах направился к брату, понятия не имея, что там увидит… Толкнув дверь, он сделал шаг внутрь. То, что предстало перед его взором, не поддавалось описанию: в воздухе стоял запах крови, а на кровати лежал… нет, скорее, валялся иссечённый вдоль и поперёк, доведённый до состояния освежёванной тушки, ребёнок. Назвать подростком этого тщедушного мальца язык не поворачивался. Сердце Северуса пропустило удар, а затем понеслось вскачь: за что?! И этого малыша он ненавидел и презирал за то, что ему доставалось больше ласки от матери и вся любовь отца?! Как же ему хотелось вернуться в это утро и зашить себе рот, чтобы не высказать пожелания, что так буквально исполнилось… Ведь это он обычно лежит с располосованной спиной, а мать с братом (?) промывают и смазывают раны… Милый, добрый мальчишка… Как же тебя угораздило?! Сделав ещё пару шагов, Северус опустился на колени у изголовья кровати и протянул дрожавшую руку к шее Гарри. Нащупав сонную артерию, он перевёл дух — под пальцами едва-едва, но всё же билась жизнь. — Слава Мерлину, живой! — пробормотал себе под нос Северус. — Теперь надо пройти в подвал за заживляющей мазью (после прошлой экзекуции должна была ещё остаться) и постараться не убить того, кто в отключке валяется на диване… Стоило ему подняться с пола, как Гарри пришёл в себя. — Больно… — еле слышно простонал мальчик. От безжизненного тона, которым это было произнесено, Северуса пробил озноб. — Потерпи, — тихонько ответил он, — я — за лекарством, скоро всё пройдёт. Услышав родной голос, Гарри обиженно всхлипнул и как-то совсем по-детски спросил: — Сев… за что он меня так?.. Я же ничего плохого… просто хотел быть как ты… Ты же тоже так можешь… Северус горько усмехнулся: — Да, братец: твоя мечта исполнилась, — и уже более серьёзно предупредил: — Лежи, не смей вставать! Я скоро…