Братья по-любому. Вернуть всë

«Привет, Дунаев! Мне казалось, что я смогу продержаться полтора года, что они пролетят очень-очень быстро в этой постоянной суматохе… Но без тебя так тяжело… Очень-очень тебя не хватает. Вроде бы все как всегда, вроде все стабильно, но когда отнимают что-то дорогое и не возвращают так долго — это пытка. Я знаю, ты можешь там посмеяться и подумать, что мне грех жаловаться — рядом со мной и муж, и братья, и Милка с Котом… А я ощущаю себя какой-то дурочкой. Вокруг столько людей, а мне поговорить не с кем. Кого-то не хочу напрягать, с кем-то наоборот боюсь что-то обсудить, что-то спросить. Я даже с Валерой не могу поговорить обо всем, что накопилось. Странно, да? Раньше мне казалось, что он может выслушать и понять меня… Ты прости, Дунаев, что приходится вот так, на бумагу выливать все и тебе отправлять, но ты единственный, кто всегда поймет. Я уже тебе надоела наверняка, но ты же можешь на это ничего не отвечать, мне просто станет легче от того, что я высказалась тебе… Мы с Милкой очень сильно скучаем по вам с Велосипедом! Полтора года — это все-таки очень-очень много. Я лучше ещё полжизни буду натаскивать тебя по учебе, чем промучаюсь ещё год без тебя… Прости, опять скатилась в уныние, которое ты не приветствуешь. Тебе там непросто тоже. Обещаю, я исправлюсь, может, просто год такой тяжёлый и после декабря все встанет не свои места?.. Расскажи лучше, что нового у тебя, как ты там справляешься? Да все рассказывай, я буду очень очень ждать! Обняла, Дунаев.»       — Мы дома! — голос Вити из коридора заставил Женьку спешно поставить точку в письме и сложить его в конверт. Конечно, постоянные письма Андрею не были секретом в их семье, но некоторые откровения могли Пчёлкина обидеть. Девушка вложила письмо между страниц учебника, натянула улыбку и пошла встречать мужа и Артёмку. Малыш наконец, почти месяц спустя, оттаял, стал живее и бодрее. Первую неделю общаться с ним было очень тяжело. Мальчик никого не хотел обижать своим настроением, но не мог его контролировать — резкие вспышки паники или злости, не присущих ранее этому ребенку, могли нагрянуть в любой момент, и Пчёлкины понимающе это сносили, хотя Женька внутри себя паниковала жутко — не знала, как лучше: подойти и успокоить или же подождать, пока малыш сам решит подойти? Думала, а как она себя вела в его возрасте, когда Ольга Николаевна забрала их с Филом из детского дома? Маленькая Евгеша молчала год! А тетя Оля терпеливо и аккуратно настраивала ее на контакт с собой и внешним миром… Рекомендации врача Витя не проигнорировал, выделил в своем графике свободные дни и колесил с Тёмкой по городу в поисках лучшего детского специалиста. И в тот момент Пчёла понял — никаких денег не жалко ради здоровья маленького человечка. Радовался тихо и молча, когда стал появляться прогресс, и понимал, что испытывает жена, когда сообщает, что на практике удалось реабилитировать пациента или купировать приступ вовремя. Видеть, что кто-то благодаря тебе выздоравливает (не важно: душой или телом) — это дорогого стоит. Мысли о медицине не покидали голову Пчёлкина ни разу, но теперь будто не только ради жены хотелось открыть этот бизнес, не только ради того, чтобы Женька была трудоустроена и была самой себе хозяйкой в их личной клинике, не только потому, что сейчас в России все остро нуждались в квалифицированной помощи и из-за этого повалили бы валом, но и потому, что у него у самого появилось искреннее желание помогать.       — Ну, как вы сегодня? — Женька присела на корточки около Тёмки, помогла ему поскорее избавиться от верхней одежды.       — Отлично, теть Жень! К папе с мамой заезжали…       — Да, послезавтра уже выписывают, — Пчёлкин поставил на пуфик большой крафтовый пакет и принялся стягивать пальто. — Самара уже трижды слинять хотел, не получилось — каждый раз ловили.       — А там что? — Женька на пакет кивнула.       — А мы с дядей Витей заехали в ресторан и купили много-много еды, чтобы ты не готовила, — пояснил Артёмка. — И дядя Витя обещал мультики сегодня. Пчёлкин на ужин привез утку по-пекински. Порция — как на роту солдат. Приехала утка целенькой, с хрустящей корочкой, и Витя развернул целую операцию по ее разделке на глазах у жены и Артёма: ловко разделав на мелкие-мелкие кусочки, принялся заворачивая мясо в пресные блинчики, подсыпая зелень.       — Держим, держим и в соус, вот! Ну, как?       — Вкусно, Вить! Только нам это в жизни не съесть…       — Что не съедим, то понадкусываем, да, Тёмыч? Хотя, жена, ты недооцениваешь наши возможности. Мы с малым можем умять все! На Питер медленно опустилась ночь, когда Женька домыла посуду, приготовила для Тёмки отвар из мелиссы и вернулась в зал. На экране заканчивался мультфильм «Все псы попадают в рай», но малыш не дождался развязки и уснул под боком у Пчёлкина. Витя накрыл его пледом осторожно, и жена заметила на его лице добрую улыбку. Аккуратно присела на край дивана, любуясь расслабленным профилем мужа. И внутри что-то зашевелилось, такое теплое и уютное, как вся картина, развернувшаяся у нее перед глазами.       — Мелкие — они такие классные, согласись… — прошептал Пчёла чуть слышно. И Женька согласно хмыкнула, тоже улыбаясь. Беременная Миленка, малыш Артём, который вынужденно попал в их семью и уже месяц украшал нелегкие, но однообразные будни, — все это усыпляло в девушке казачку-разбойницу и пробуждало настоящую женщину, и волей-неволей подталкивало к мысли: смогут ли они когда-нибудь с Витей родить ребёночка? Но явно не сейчас… Сейчас не время. А когда оно будет? Пчёлкина пристроилась рядом с мужем, уткнулась лбом в его висок, нежно очерчивая кончиком носика его щеку. Витя поддел носом ее подбородок, обвил его пальцами и накрыл Женькины губы ласковым поцелуем, ловя языком ее дыхание. Углубляя поцелуй, притянул девушку к себе ближе и вдруг почувствовал упирающуюся в его грудь ладонь.       — Чш, Тёмка же, — шепотом хихикнула Женька. Витя шутливо стукнул себя по лбу, мол, забылся:       — Пойдем. Она засмущалась:        — Вдруг услышит…       — Он крепко спит. И мы тихонечко.       — Да неудобно, ты что… Он прыснул:       — А ты думаешь, Самарины монахами живут с его рождения? Осторожно высвободил левую руку из-под бочка Тёмы, подоткнул его пледом, и взял жену за руку, помогая бесшумно спуститься с дивана. Быстренько вытолкнул ее из зала, плотно прикрывая за собой двери.       — Я очень соскучился, — уже в коридоре Витя обхватил Женькино лицо обеими руками, зарываясь пальцами в ее волосы, ладонями грея ее щеки, и от этого прикосновения у нее все внутри затрепетало.       — Когда успел? — игриво уточнила она.       — Я каждую минуту без тебя скучаю, черствая ты женщина. Действительно скучал. Безумно. Все происходящие до этого ужасы и свалившиеся обязанности отнимали у Пчёлкиных возможность побыть наедине друг с другом, побыть так, как им этого нужно. Нос к носу, дыхание смешивалось с дыханием. Прижатая к нему, Женька утонула в страстности его взгляда — в шикарном голубом цвете будто освещенного солнцем моря. А он смотрел ей в глаза и понимал, что каждый раз, когда их взгляды сцепляются, контакт ощущается запредельно полным. Черт пойми, как это работает, но в этот момент Пчёлкин от Женьки искрами разлетается! Он с каждой секундой целовал ее все нежнее и нежнее. Сначала верхнюю губку, осторожно покусывая ее, засасывая ее себе в рот, нежно касаясь языком. Крепко обхватив ее за талию, поднял на руки, бедром щелкнул по выключателю и уже во мраке шагнул в спальню. Женька повстречалась спиной с прохладной простыней, ее ладони скользнули вниз по Витиной груди, затем снова вверх, обвились вокруг плеч, и она притянула мужа к себе, накрывая его губы своими, чуть припухшими. Он тихо промычал, страстно желая сбросить одежду и избавиться от всех преград между ними, и потянул с нее штаны вниз. Не прерывая поцелуя, Женька скинула с щиколотки непослушную штанину и коленями обхватила Витины бедра, его рука скользнула под ее ягодицы, пальцы смяли нежную кожу. Тихий звук, похожий на мурлыканье кошки, вырвался у нее из горла сквозь их слившиеся губы. Желание пронзило его, темное и сильное, тяжело опускаясь в пах, закипая в крови. Он дернул ее безразмерный свитер вверх, высвобождая руки Женьки из рукавов, и она выгнулась в его руках, запрокидывая голову, подставляясь под череду коротких, нежных поцелуев, ощущая, как ладони оглаживают каждый изгиб ее тела, как пальцы проникают в нее… Ножки разошлись шире для него, Женька толкнулась к нему, к его руке, обхватывая мужа за шею, упиваясь его тихим, едва сдерживаемым стоном, слетающим с губ. Пчёлкин высвободился из брюк и, скользнув руками вокруг Женькиных бедер, широко распахнул ее для себя. Капля пота скользнула ему на бровь, когда он продвинулся внутрь ее восхитительного затягивающего жара. Заполнил ее, растянул до отказа. Съел ее тихий стон, который с дрожью прошел внутрь него. Сжал ее бедра чуть грубо, тяжело дыша от сдерживающегося стона. Тихо рыкнув, поцеловал Женьку. Его губы неистово сминали ее, когда он выходил и снова возвращался внутрь нее, всаживая себя до основания под очередной тихо вибрирующий стон из ее губ, набирая быстрый темп, проникая в нее и снова выходя, заставляя и ее быстрее двигаться навстречу ему. Без изящества и ритма. Захватывающий жар рос внутри нее, превращаясь в растущее пожарище. Она переплела свой язык с его и шире развела бедра, приподнимая их с простыни. Двигалась с ним, навстречу ему. Ее руки скользнули вокруг него, опустились на его тугие ягодицы и упивались ощущением игры мышц, пока Пчёлкин двигался на ней. Постыдный, отчаянный стон вырвался из нее, и Вите пришлось спешно закрыть ее рот ладонью, толкаясь тяжелее, глубже. Женька сквозь его пальцы с шумом втянула воздух, сглотнула, цепляясь за его лопатки. Давление росло. Она подалась вперед, сбрасывая его ладонь со своих губ, и прикусила его плечо, когда ее тело взорвалось, распалось на кусочки, раскололось на тысячу осколков. Витя упал на нее, затем убрал руку из-под ее поясницы и, тяжело дыша, оперся на нее всем телом. Они лежали так некоторое время, их тела вздымались и опадали от тяжелого дыхания. Женька чувствовала, как он пульсирует, все еще находясь полностью внутри нее. Пчёлкин поднял голову с изгиба ее шеи.       — Малыш?       — М-м, — она потянулась, чтобы легонько коснуться кончиков его волос, пропуская шелковые пряди сквозь свои пальцы.       — Я не успел…       — Не страшно.       — То есть, в случае чего, ты не будешь против?       — Просто сейчас не те дни, когда возможно.       — Поэтому ты так спокойна?       — Нет, не поэтому. Я, может быть, и готова… Но понимаю, пока не время. Верно?.. Это было даже не размышление. Она ждала его ответа. И в упор смотрела на мужа. Просто смотрела. Витя аккуратно взял ее руку в свою ладонь и коснулся поцелуем ее нежной кожи. Он не просто так не успел. Поймал себя на быстро пролетевшей мысли — а вдруг попробовать? Будто бы это могло заставить его принимать в дальнейшем радикальные решения и делать так, как нужно ему и его семье… Но все равно дал Женьке право выбора.       — Ты сама решишь, когда нужно. А я просто все сделаю для того, чтобы вы были счастливы, — губы его коснулись ее виска, — беги первая в душ. Он откатился от нее, и Женька, натянув на плечи одеяло, поднялась с кровати. Конечно, оба более чем отлично понимали, что заводить ребенка им ещё рано. Слишком сильно давили обстоятельства, слишком много навалилось на их семью, слишком отчетливо было видно, как судьба обходилась с маленькими детьми бригадиров — Тёмка в соседней комнате прямое тому доказательство. Нужно время. Нужна уверенность в завтрашнем дне.       — Сделай так, чтобы я смогла тебе до конца доверять. И тогда я решу.

Декабрь 1993-го

      Зачеты по госпитальной терапии, судебной медицине и эпидемиологии были закрыты в течение семестра, поэтому на две недели медикам-шестикурсникам был дарован заслуженный отдых. В этом году им предстояло сдавать в 10-х числах января «Медицину катастроф» и «Акушерство и гинекологию» с разницей в пять полноценных дней. Эти предметы включали в себя почти три сотни вопросов на двоих, плюс задачи и навыки по акушерам. В привычном шоке от объёма всего можно было смело начинать готовиться где-то с 3-го января. Но времени-то еще вагон! И после новогодних застолий отойти успеют. Пчёлкины собирались в родную Москву. Наконец-то повидаться со всей семьей, с Филом и Томкой, Ольгу Николаевну вниманием не обделить, свекра со свекровью проведать, к Ольге с Ванькой заглянуть, и про родителей Дунаева не забыть… Планов, в общем, куча. Женька должна была выехать пораньше, а Вите еще требовалось задержаться в Питере по делам спорт-комплекса — после отъезда Самариных и Головиных все обязанности свалились на Руслана и один он с таким грузом ответственности на плечах не справлялся. «Мерседес» Космоса мчался по Чапаева в сторону общежития №3. Декабрь в этом году в Питере выпал относительно теплым и слякотным, и Холмогоров, сидящий за рулем, бурчал на повисший над городом туман. Небо и без того затянуло тучами и царила серая темень, а тут еще и туман!              — Хорош бубнить, — улыбнулась сидящая рядом Женька, — взял бы пример с Лёвы — музычку бы хорошую включил, и настроение улучшилось бы. Космос тяжело вздохнул. Вот уже месяц он заменял Самару — встречал и провожал Женьку, сопровождал ее куда необходимо, в общем, в буквальном смысле стал заменителем охраны. Пчёлкин сделал все возможное, чтобы друг бросил свои пристрастия и начал браться за голову. Доверить ему дела в клубе он пока не решался, зато надеялся на его ответственность в плане жены. Знал, что Женьку он подвести не сможет. Да и начинать реабилитацию нужно было с малого. Без Активиста и Самары стало тяжело. Будто две руки разом оторвали. Витя принял их решение о переезде трезво, с пониманием, хотя в глубине души искал слова, чтобы остановить их. Но не находил. А вот Космос пытался удержать Головиных. Но максимум, что смог — это получить прощение от них и надеятся на то, что трубку Кирилл все же возьмет, если Холмогоров ему позвонит. Кос послушался подругу, покрутил колесико магнитолы.       — 'cause you are young, you will always be so strong, — на весь салон «Мерса» полилась песня, напоминавшая о самых беззаботных временах. Многое сменилось, сменилась у Космоса и машина, но любовь к Си Си Кетч в его душе осталась навсегда. — Hold on tight to your dreams hold on. You are right, don't give up!..       — Какие у тебя планы на новый год, Космик?       — Скучные.       — Ну я ведь серьезно! Ты что, в Москву не собираешься?       — Да херли там делать…       — По крайней мере, там нет тумана, — Женька улыбнулась и ободряюще потрепала его по плечу. — А вообще… Юрия Ростиславовича проведать.       — Да понимаешь… Отцу в глаза стыдно смотреть.       — Если ты будешь оттягивать вашу встречу, лучше не станет, уж поверь… Помнишь, ты говорил, что хочешь дядю Севу с папой помирить? Чем не повод съездить? А крестины Ваньки? Ты же не пропустишь этого!.. Вспомни, сам же предлагал. Космос, конечно, помнил, как самым первым предложил крестить Ванечку в Свято-Даниловском, как вообще радовался рождению сына лучшего друга, верил, что такое важное событие в их жизнях сможет их примирить… Да вот только столько дерьма случилось за прошедшую осень, что ни одним черпаком не разгрести. Женька понимала, что парни между собой перегрызлись и перегрызлись серьезно, но, как всегда по своей натуре, верила, что крестины смогут вновь сплотить всю их пятерку.       — Посмотрим, малая… — притормозив около общаги, Кос поджал губы в улыбке и кивнул на здание: — Ты че туда, надолго?       — Да нет, минут на десять, просто Милку проведать. Хочешь, вместе поднимемся?       — Да не… че я смущать её буду?..       — Тогда жди, я быстро. Пчёлкина подхватила с заднего сидения пакеты с подарками для Кота и Милены, выпорхнула из машины и побежала к дверям общежития. Холмогоров развалился на сидении, закурил, задумался… Конечно, он бы в любом случае поехал на крестины и, возможно, попытался бы с пацанами наладить контакт. Наигрался уже, дров наломал, стоило признать ошибки. Но опять же не просто так, Сане бы свои ошибки признать тоже было бы не лишним. Но ведь не признал бы. Потому что больше не умел этого делать. Космос себя не обелял, знал свои косяки, но не мог себя считать бесчувственной тварью. А вот Белый… От того Сашки сейчас ничего не осталось будто. И он будто своим статусом бесчувственной сволочи вполне был доволен. Девиз его сейчас мог звучать так: мне все равно, называете ли вы меня бесчувственным ублюдком, пока я остаюсь эффективным ублюдком. Идея сплотить наконец дядю и отца тоже была стоящей. Но что эта акция примирения, что акция примирения с друзьями требовали моральных сил, а ими Космос не располагал. Единственное, к чему душа лежала — это к встрече с Активистом. Именно в его компании Холмогоров мог не бояться осуждения, мог не строить из себя крепкого орешка. Да, получал по шапке от него; да, Головин никогда не отличался тактичностью в общении с ним… Но он никогда не кидал его, не упрекал в его слабости. А Алёнка… Алёнка была просто рада его видеть, просто рада поговорить, она его просто любила, пусть по-детски, но зато чисто, без всяких примесей. Только вот где их искать? Место их дислокации для всех было тайной. Космос даже не сомневался, что и номера Активист и Самара сменили, а то разрешение звонить им — было лишь лукавством. Но попытку связаться Холмогоров все-таки сделает.       Женька постучалась в дверь 1406-й комнаты и после позволения вошла внутрь. Милена обернулась через плечо на гостью, улыбнулась, параллельно продолжая складывать вещи в чемодан:       — Привет, Женёк!       — Привет-привет будущим мамам! — Женька приблизилась, поцеловала Гаспарян в щечку. — Я, оказывается, еще и вовремя успела. Ты куда, домой все-таки поедешь?       — Поеду. Решилась. Хоть Кот и предлагал к нему — погостить, но что народ у него в деревне подумает? Слухов там и так хватает.       — Ну и правильно! Я тоже хотела тебе предложить рискнуть. Все-таки родители должны знать. Да и им уже деваться некуда… Вон, как карапуз вырос!       — Это точно.       — А Кот где? Не уехал еще? Милена постучала по крышке чемодана, утрамбовывая вещи, застегнула молнию.       — Манатки собирает тоже. Меня ждет, на вокзал вместе поедем.       — Сегодня? Я на машине с Космосом, подбросим вас. Женька проверила пакеты, протянула Милене тот, что пообъемнее. Гаспарян удивленно улыбнулась, принимая в руки подарок:       — Это ты чего такое удумала? Опять тратишься?! Разбалуешь ты меня, госпожа Пчёлкина!       — Не волнуйся, этот подарок стоил мне всего-то неделю бессонных ночей и тонну вложенных любви и заботы. Милена заинтересованно выгнула бровь.       — Заинтриговала. Могу прям сейчас посмотреть?       — Если хочешь. Гаспарян под теплый Женькин взгляд выудила из пакета сверток, развернула его и умилительно ахнула, когда увидела белоснежный связанный свитер.       — Твоя школа, кстати, — напомнила Женька о том, как Милена ее учила вязанию в первый год знакомства, — ну как, достойная я ученица?       — Самая лучшая! — Милена облачилась в подарок ручной работы и обняла Пчёлкину. — Спасибо! И в этот момент пяточка малыша ощутимо ударила прямо в Женькин живот. Она радостно пискнула и склонилась к Милениному животику, обнимая его обеими ладонями.       — И тебе привет, малыш! Ну, давай, пни мамку еще разок, поздороваемся. Милена засмеялась, ощущая новую порцию толчков и наблюдая, как Женька воркует с будущим дитём.       — Ну все, все, будущий боксер, успокаивайся, — Пчёлкина легонько постучала пальчиком по выпирающей сквозь ткань свитера пяточке. — Так, Милка, ты пока одевайся, я пулей к Коту, тоже его поздравлю и жду вас всех внизу.

***

      Ольга Николаевна радостно ахнула и прижала ладони к щекам, когда увидела на пороге Женьку. Румяная от морозца, в запорошенной снегом шубке и меховой шапочке она напоминала Снегурочку, да и ассоциировалась сейчас не меньше как с новогодним чудом для старшей Филатовой. Признаться, мама и не ждала ее в этом году, привычно думая, что молодая семья решит провести новогодние праздники в другом городе. Но все-таки надеялась на визит своих детей и скучала по ним безумно, особенно по Женьке, которую видела последний раз полгода назад на годовщине их с Витей свадьбы. Еще бо́льшим удивлением стало и появление Космоса, который выглянул из-за двери и встал за спиной подруги.       — Евгеша! Космос! — женщина широко распахнула дверь, пропуская молодых людей в коридор. — Вот так сюрприз! Вы что, только с самолета?       — Ага, — Холмогоров спешно стряхнул с темной шевелюры тающие снежинки и распахнул свои объятия, — теть Оль, ну идемте обниму! Женька, стягивая шубку, довольно улыбнулась, наблюдая за ними. Внутри нежно защемило от приступа ностальгии. Боялась сглазить, но не могла не радоваться тому, что Космос оживился, болезненная белизна и темные круги сошли с его лица, и на него было приятно смотреть. Да и развернувшаяся на глазах сцена напомнила о днях давно минувшей юности. Всего каких-то пять-семь лет назад Кос был завсегдатаем в их доме, всегда помогал Женьке с подготовкой к праздникам — будь то дни рождения Филатовых или новый год.       — Блин, чуть не забыл! — Холмогоров выпустил из объятий довольную Ольгу Николаевну и шагнул в коридор. За дверью осталась стоять елка. Он втащил ее в прихожую, и по коридору поплыл морозно-хвойный, дурманящий аромат. — Это вам, новогодний букет!       — Да куда ж мне, милые! Вы что!       — Как куда? В зал! Вон Жека украшать будет, да, малая? Пчёлкина, улыбаясь, закивала.       — Конечно!       — Вот, — протянул Космос, скидывая ботинки, и потащил представительницу класса хвойного в гостиную, стараясь не обломать подмерзшие ветки о косяки дверей. — Потом тебя на плечи закину, сама макушку нацепишь.       — Только мне вас совсем нечем кормить! — обреченно всплеснула руками Ольга Николаевна. — Я утром только со смены.       — Ничего, мы в самолете перекусили, — Женька обняла мать, прижалась щекой к ее щеке, довольно промычав. — Соскучилась ужасно, мам! Филатова прикрыла глаза, крепче обнимая девушку и раскачивая ее в своих руках.       — А я как, девочка моя! А где же Витя? Он что, не приехал?       — Приедет, но через пару дней. Хочет закрыть все дела, чтобы не тащить в новый год.       — Ну и правильно, муж у тебя — мо-ло-дец! Женька ничего не сказала в ответ, но мысленно не могла не согласиться. Потому что за последний месяц все в их жизнях было спокойно. Пчёлкин никуда больше резко не срывался, никаких странных звонков не совершалось, Космос пошел на поправку, Валера восстановил общение с ними… Можно было тихо порадоваться.       — Малая! — крикнул из зала Космос. — Я подставку нашел, иди сюда, держать будешь!       — Иди, помогай, — Ольга Николаевна подтолкнула ее к комнате, — а я пока вам чай приготовлю. Но задержалась в коридоре, повесила шубку дочери и пальто Космоса на плечики, счистила с них капли растаявшего снега, краем глаза наблюдая издалека, как Женька и Кос суетятся, парень фырчит, но терпеливо поправляет подставку и наставляет подругу, как нужно держать елку, натыкается лбом на колючие веточки, ругается себе под нос, а Женька смеется-смеется-смеется…       — Ой, дети, — с улыбкой покачала головой Филатова и ретировалась на кухню. Наконец елку установили, Космос проверил крепления, Женька пока доставала с антресолей коробку с елочными игрушками. И в этот момент ее мобильник завибрировал.       — Кос, глянь кто. Наверняка Витька, я забыла позвонить, что мы долетели… Холмогоров стряхнул прилипшие к смоле на пальцах зеленые иголочки и взял с секретера телефон.       — Это Белый. Женька удивленно выгнула бровь. Как-то она не привыкла к Сашиным звонкам. Спрыгнула с кресла, коробку передала в руки друга и взяла телефон.       — Да, Саш?       — Привет, Жек, — голос у Белова был такой же, каким его девушка привыкла слышать. А вот пацаны такой интонации давно не заслуживали. — Говорят, ты уже в Москве?       — Угадал. Вот, к маме приехала.       — Одна? Космос, до которого доносился приглушенный голос Сани, ткнул себя в грудь и жестом показал крест, мол, нет его.       — Ну не считая мамы.       — Я через десять минут подъеду к дому матери. Подойдешь? Женька ехидно усмехнулась:       — Ты что это, Белов, соскучился?       — Ну так! И у меня к тебе предложение, от которого ты стопудово не сможешь отказаться.       — Заинтриговал. Ладно, через десять минут буду. — Женька отключилась и, удивленно хмыкнув, кивнула вопросительно Космосу: — Как думаешь, зачем я ему понадобилась? Кос пожал плечами.       — Кто ж знает, пути господни неисповедимы.       — А ты что, скрываешься от него, что ли?       — Не хочу раньше времени пересекаться, скажем так, — он поставил коробку с украшениями на журнальный столик и принялся в ней ворошиться. — Давай, шагай, а я пока один управлюсь.       — Только ничего не разбей! Космос возмущенно фыркнул:       — Ты меня че, обидеть хочешь? Когда я криворуким был?       — Тебе напомнить про хрустальные рюмки? Или про моего любимого зайца, которого ты хреново прицепил и он разбился?       — Рюмки, между прочим, твой муженек разбил, а не я. Нечего было дверью меня бить! — припомнил Кос, когда шел с кухни с этими самыми рюмками, а Пчёлкин, зовущий Ихтиандра, в тот момент из туалета выбегал. — А у зайца голова была треснутая, вот крепеж и вывалился! Женька бесшумно посмеялась, толкнула его в плечо и пошла в коридор одеваться. Ольга Николаевна вывернула из кухни с чаем.       — А ты куда, Евгеш?       — До Татьяны Николаевны добегу. Я ненадолго.       — Ой, тогда погоди, — Филатова засуетилась, — я ее тут на прошлой неделе видала, вид у нее совсем замотанный — сердце… Обещала ей таблетки, сейчас… — шагнула в зал и поразилась оперативности по установке елки: — Как вы быстро, Космик! Пока Женька накидывала шубу, Ольга Николаевна быстро нашла в секретере отложенные лекарства.       — Вот, передай, и скажи ей, что принимать утром после еды. Пчёлкина вышла из подъезда и медленно побрела в сторону дома Беловых. Взгляд блуждал по родному с детства двору, потонувшему в белоснежном одеяле декабря. Детвора с санками и картонками бегала по площадке, лепила снеговиков, играла в снежки… Беззаботная ребятня наслаждалась снегопадом и отличной компанией друг друга. Мамы высовывались из окон, окликали своих детей, на обед звали, но никто из ребят домой не собирался, ведь хотелось нагуляться и урвать каждую минутку волшебного дня! «Мерседес» Белова затормозил рядом с Женькой, когда она уже подходила к подъезду. Саша вылез из машины, забрал с заднего сидения пакеты с продуктами и улыбнулся подруге. Свободной рукой приобнял ее за плечи, принимая в щеку поцелуй, оглядел девушку с ног до головы, с нескрываемым восхищением в глазах отмечая, как она преобразилась.       — Ну ты прям цветешь, Женёк!              — Стараюсь, — улыбнулась она. — Рада тебя видеть, Саш.       — Взаимно, сестренка. Побежали? Времени в обрез. Татьяна Николаевна уже неделю почти не выходила из дома. Давление у нее скакало нещадно, измотанное бесконечными переживаниями и болезнью сердце болело… Но все недуги отступили на задний план, когда она увидела на пороге Саню и Женечку. Глаза ее тут же вспыхнули материнской гордостью за преуспевающего сына и ласковым теплом при виде его подруги детства.       — Санечка, — радостно улыбаясь, она обняла Белого и погладила по плечу Пчёлкину, — проходите-проходите.       — Здравствуйте, теть Тань! Как вы, как ваше здоровье?       — Да все в порядке! — принялась хорохориться Татьяна Николаевна.       — Ма, я тебе все по списку привез, — Саша совершал все движения быстро, следуя по четко отмеченному времени. Шагнул с пакетами в кухню, и мать вдогонку крикнула:       — Саня, ты там только аккуратно укладывай! Верхняя полка шатается, там штучка эта пластмассовая надломилась… Женька прошла за Беловой в комнату, взгляд ее выцепил пустые пузырьки от нитроглицерина, и, присев, девушка как бы невзначай обхватила запястье Татьяны Николаевны. Брови ее тут же нахмурились, когда пальцы нащупали сумасшедший пульс.       — Теть Тань, тут вам мама «Верошпирон» передала, принимайте обязательно утром после еды и вечером я вам советую тоже. Вы вообще у врача давно были?       — Да все в порядке, Женечка, просто погода… Я же не молодею. Татьяна Николаевна всегда старалась улыбаться и держаться бодро на глазах у близких людей, но с каждым годом это ей удавалось все хуже.       — Все равно я вам очень рекомендую сходить после праздников на обследование. Я скажу Саше…       — Что ты! — отмахнулась женщина. — Он весь в делах, не нужно… Я сама схожу.       — Даете честное слово?       — Честное пионерское, Женечка! — Белова ласково приобняла Женьку за плечи. — Ладно, что мы все обо мне! Расскажи лучше, как ты, как учеба? Как семейная жизнь?       — Все хорошо, теть Тань. Зачеты закрыла, вот решили с Витей новый год в Москве, с родными встречать… — и заметила, как едва теплящийся огонек в глазах Татьяны Николаевны гаснет.       — Это правильно, родителям разве многого нужно? Внимания немножко да и знать, что с вами все в порядке.       — Вы к празднику готовы?       — Да какой праздник, Женечка… Может, Катя заглянет, куранты послушаем, салат поедим да и спать ляжем. Женька тяжело вздохнула, но выдала в ответ женщине улыбку, ободряюще сжала ее ладонь и поднялась с дивана:       — Пойду Сашке помогу, чего-то он там застрял… Белый до этого орудовал супер-клеем, пытаясь приделать держатель для верхней полки в холодильнике. Вроде как и получилось, полка выдерживала. Он продолжил разгружать продукты, когда Женька подошла к нему, облокотилась на стенку холодильника.       — У мамы пульс бешеный, тахикардия шпарит. Погода сейчас еще такая… Ее на обследование бы нужно. Но пока праздники, не помешали бы лекарства хорошие. Могу выписать рецепт…       — Да не заморачивайся, я все решил. В Анталию её отправим, я путёвку купил уже. Там и погода, и природа, отдохнет, развеется…       — Как? — изумилась Пчёлкина. — Одну, в новый год, в другую страну? Ты что? Белый искренне будто не понял ее удивленного тона.       — А что такого? Подарок. Чем плох?       — Ничем. Но она бы хотела встретить этот новый год с вами…       — Так и сказала?       — Нет. Но это очевидно. Саша еще раз проверил полку на выносливость.       — Еще продержится… Пчёлкина ловила себя на быстрых мыслях о том, что Саша совсем будто бы забил на родную мать. Все это улавливалось в мелочах, но значило очень многое. Саша захлопнул холодильник и снисходительно улыбнулся Женьке:       — Да соберемся еще! Че это, последний новый год, что ли? Девушка несколько секунд смотрела на него в упор, пытаясь разглядеть под личиной успешного бизнесмена Александра Белова своего доброго и любящего друга Сашку. Но глаза, покрытые корочкой льда, были ни его. И улыбка, неискренняя и будто вымученная, ни его…       — Лучше бы ей холодильник новый подарил, — буркнула она через губу и вернулась обратно к Татьяне Николаевне, игнорируя пущенное в спину: «Жек, да стой!». Белый закатил глаза, выдыхая воздух из надутых щек. Если Женька не видела в нем его прежнего, то он отлично видел в ней все тот же бунтующий нрав, который не могло скрыть ни одно внешнее преображение. Он вошел в зал, присел рядом с матерью, приобнимая ее за спину:       — Мамуль, у нас в воскресенье крестины Ваньки, помнишь?       — Конечно!       — Так вот, Жек, у нас с подружкой Олькиной форс-мажор случился. Так что почетное место крестной матери у нас свободно. И мы очень бы хотели, чтобы ты стала крестной.       — Серьезно? — Женькино лицо разгладилось и просияло. — А крестный кто?       — Фила. Так что, семейка, мы с вами окончательно готовы породниться. Каков будет твой положительный ответ? Пчёлкина скопировала его недавнюю снисходительную улыбку, хотя внутри, конечно, была очень рада этому предложению.       — Ну, я — не вы, Александр Николаевич, меня дважды уговаривать не нужно.

***

      Когда Женька вернулась в родительскую квартиру, елка уже была украшена, а Ольга Николаевна домывала посуду. Девушка бегло оглядела квартиру, но друга нигде не обнаружила.       — А где Космос? Убежал, что ли?       — К отцу поехал. Молодцы вы, ребята, порадовали в этот раз стариков. Как там Татьяна?       — Так себе… Ты права, сердце у нее сдает. Таблетки отдала, Саше про ее лечение сказала… Только вряд ли он услышал.       — Что, и Сашка заезжал?       — Да, они Ванечку крестить в воскресение будут, попросил меня быть крестной. Ольга Николаевна такой новости очень обрадовалась.       — Так ведь это здорово! С Валеркой вместе. Вам бы, ребята, тоже не помешало покреститься… Времена сейчас такие, что высшая защита не помешает.       — А я уже, — Женька приблизилась к матери, из-под воротника свитера явила на свет золотой крестик на тоненькой цепочке. — Мы с Витей два года назад покрестились… Филатова ласково улыбнулась, утерла влажные ладони полотенцем и обняла девушку за плечи.       — Как у вас, все в порядке?       — Да, мамуль. Я счастлива.       — Это главное, — было видно, какой-то вопрос волнует Ольгу Николаевну, но по своей природной тактичности она не решается об этом спросить. Женька накрыла ее руки ладошкой и улыбнулась.       — Ты не стесняйся, спрашивай. Я же вижу, хочешь что-то узнать. Женщина уткнулась кончиком носа в ее висок.       — Да ты сказала про крестины Ванюши… А вы с Витей о маленьком не думали? — почувствовав, как плечи девушки чуть напряглись, Ольга Николаевна посильнее обняла ее.       — Я думаю, пока нам рано… Я только институт заканчиваю.       — Ты извини, Евгеша, дело это только ваше, личное. Просто знаешь, о чем я подумала… В твои годы я тоже вышла замуж за своего одногруппника. Мы оба хотели работать, не просто ведь так шесть лет отпахали в институте. Амбиции распирали, пришлось вот выбирать — либо семья, либо карьера. И мы, дураки, карьеру выбрали. Поэтому прожили мы всего полтора года и разбежались… И вот когда мне исполнилось тридцать, я поняла, как же неуютно мне приходить в пустую квартиру, где никто не ждет. В сорок чуть ли не на стенку от одиночества лезла. Друзья, подруги — у всех семьи, а я?.. Только вы с Валеркой меня и спасли. И я с тех пор молю бога за такой шанс, молюсь за ваше здоровье, молюсь за упокой Людмилы. Какой бы она не была, она подарила мне двух прекрасных детей. Поэтому, Евгеша, не исчисляй свои возможности во времени, не загоняй желания в рамки… Пусть будет, как будет. И ты ведь не одна. Тебе все помогут. Так опять волей-неволей Женька подумала о малыше. В конечном счете, может быть именно его появление в их с Витей жизнях изменит все в лучшую сторону?

***

      В квартире профессора астрофизики Холмогорова по вечерам уже давно разговаривал только телевизор. Юрий Ростиславович сварил себе кофе, расположился в гостиной и под вечерние новости принялся распаковывать полученную еще в обед посылку. Внутри продолговатой коробки лежало несколько свертков и письмо. Мужчина распаковал самый объемный и с мягкой улыбкой констатировал, что это ночник в форме аленького цветочка. Второй пакет содержал портрет самого Юрия Ростиславовича. И когда он распечатал письмо, уже нисколько не сомневался, от кого пришла эта посылка:

«Дорогой Юрий Ростиславович!

Хочу поздравить вас с наступающим новым годом!

Спасибо вам большое за вашу заботу и за наши разговоры по вечерам, я этого никогда не забуду. Вы очень добрый и прекрасный человек! Пусть эти небольшие подарки напоминают вам обо мне. Здоровья вам крепкого, и чтобы ваше душевное тепло никогда не гасло.

Алёна Головина».

Холмогоров-старший прижал костяшки пальцев к губам, ощущая как они расплываются в широкой благодарной улыбке. В уголках глаз, испещренных сеточкой морщин, стало влажно. Эта милая девочка прожила в его доме совсем недолго, но она тогда своим присутствием отогрела его одинокую душу. Он о ней тоже частенько вспоминал, и только с теплотой. Неожиданный в такое позднее время звонок в дверь заставил мужчину отложить подарки и, разминая больные колени, направиться открывать. Сегодня к нему приехал еще один подарок в лице родного сына. Он стоял на пороге, нервно мял в руках кожаные перчатки и смотрел несколько виноватым взглядом.       — Здорово, бать. Космос шагнул в родной дом и, выдержав недолгую паузу, крепко обнял отца. Юрий Ростиславович, расчувствовавшись, прикрыл глаза и от души постучал по его спине ладонью, выражая крайнюю степень радости от встречи.       — Не отвлек тебя?       — Как меня может отвлечь сын в собственном доме? Проходи. Кофе будешь? Только сварил. На душе у Космоса несколько отлегло и он искренне улыбнулся:       — Буду, бать. Разулся, скинул пальто, медленно прошел по коридору в гостиную. Взгляд привлекла коробка и распакованные подарки. Провел пальцами по рисунку, с некой долей недоумения прикидывая, от кого это все могло быть. О чем и поспешил поинтересоваться у вошедшего с чашкой отца.       — Откуда такая красотень?       — Твоя маленькая подруга прислала, — с долей гордости отозвался Юрий Ростиславович.       — Алёнка, что ли? — Космос выпрямился, приободрился от этой новости. — А обратный адрес есть? Он поднял пустую коробку, покрутил ее в пальцах и наткнулся на адресный ярлык. Глаза пробежали по адресу и индексу отправителя. Саратов. Головины остановились в Саратове?       — Ты как, Космос, на пару дней? Или на праздники задержишься? Вопрос Юрия Ростиславовича приостановил вращения шестеренок в голове Коса. Он отодвинул мысли о друге и мягко закивал:       — На праздники, — принял из его рук чашку с кофе, сделал несколько обжигающих глотков и наконец решился предложить то, что долго в уме вынашивал: — бать, я тут подумал… Может, новый год с дядей Севой встретим? Должны ж вы когда-нибудь мировую заключить. Что думаешь? Юрий Ростиславович присел на тахту, достал из ларчика сигару и наконец, после недолгого обдумывания, выдал:       — Настало время собирать камни… Я не против, сын.

***

      Витя только закончил подписывать договор о поставке нового оборудования в «Атлетико», спустился вниз, чтобы проконтролировать установку. Хотелось за сегодняшний день разделаться со всеми делами и без рабочих долгов вылететь в Москву, к жене. Одобрительный свист заставил его оглянуться, и челюсть его невольно отвисла. Петр Иващенко в сопровождении своих неизменных «кашемировых» охранников вальяжно вышагивал по залу, с нескрываемым удовольствием разглядывая обстановку клуба.       — Здравствуй, красавец! Пчёлкин снисходительно хмыкнул, шагнул навстречу.       — Добрый день, Петр Иванович, — они поравнялись на середине зала, и он чуть понизил голос: — конечно, мне очень лестна ваше оценка моей внешности, но все-таки на работе я Виктор Палыч. Иващенко довольно осклабился, поглядывая на своих бойцов.       — Я говорил, что он мне нравится? — и протянул руку. — Ну здравствуй, Виктор Палыч. Есть разговор.       — Чай-кофе?       — В это время суток предпочитаю коньяк. Витя жестом отдал приказ Руслану контролировать установку оборудования, Иващенко кивнул своим «кашемировым».       — Мои ребятки помогут, — получив в ответ напряженный Пчёлин взгляд, он добродушно улыбнулся: — ну, компаньоны же должны помогать друг другу, ты так не считаешь?       — И давно мы в таких ролях?       — Вот это как раз мы и обсудим. Витины плечи сковало напряжение, однако вида он подавать не стал. Кивнул наверх, и Иващенко проследовал за ним до кабинета. Обстановку которого тоже оценил, расселся в кресле, погладил кожаные подлокотники и довольно крякнул, когда Пчёлкин передал ему наполненный снифтер. Сам он сел за свой стол и вопростельно кивнул подбородком:       — Я весь внимание, Петр Иванович.       — Наслышан я о ваших подвигах, Виктор Павлович. С Воландом. Красивая партия.       — О последствиях умолчим.       — Ну-у, дорогой мой… Когда заводишь семью в такие нелегкие времена, готовься, что близкие будут по горло замешаны в этом. Витя прекрасно понимал, что Иващенко осведомлен обо всех деталях в войне с главным криминальным авторитетом Петербурга. Но молчал, предпочитая без лишних вопросов добраться до сути их диалога.       — В общем, ваш авторитет несомненно возрос. Соответственно, и открылись новые дорожки. Известно мне, Виктор Павлович, про твои добрые намерения в бизнесе. Пчёлкин сжал скулы, проглотил несколько глотков коньяка, со звоном поставил бокал на полированную крышку рабочего стола и, сцепив руки в замок, подался вперед к Петру.       — Петр Иванович, можно ближе к делу? Иващенко держать театральные паузы не стал, сам не любил этого, поэтому прекрасно понимал нетерпение Пчёлы. Допил коньяк, легонько оттолкнул от себя снифтер и выдал:       — От Чернова, насколько мне известно, вам отошло его предприятие. И два офиса. А ты, красавец, заинтересовался весьма благородной схемой. Фармацевтика, если не ошибаюсь.       — Не ошибаетесь.       — Прекрасно. В нашей стране вполне себе дело прибыльное. А что до компаньонства — то это дело техники. Связи с таможней тебе обеспечены, персонал, считай, уже готов идти в бой, — заметив напряженные нотки в глазах Вити, он выдал самую обезоруживающую улыбку, — конечно, в бой по борьбе с недугами. Мы же про медицину речь ведем? — выдержав недолгую паузу, наблюдая, как лицо Пчёлкина не меняется ни на йоту, дополнил: — продать старые активы металлургического предприятия я помогу. Как и продать сталелитейное оборудование и закупить лабораторию. Все, что необходимо для создания лекарственных аналогов. Пчёлкин со своей идеей был один. Белый раскручивал свою тему с легализацией табака и алкоголя, параллельно подготавливая бумаги для Фонда, и ни о какой клинике и фармацевтике слышать пока не желал. Друзья не знали, но он продолжал висеть на крючке у федералов и любое шевеление на предприятиях Чернова и Воланда могли ему в Москве сильно аукнуться. Фил лишь восстановил общение с пацанами, но не восстановил участие в их делах. Космос едва ли стал походить на человека, но напрочь позабыл о доле Маргариты, которую перед своей страшной гибелью она успела переписать на Холмогорова. Голова за дела и дальнейшее развитие болела только у Пчёлы. Предложение Иващенко было неожиданным, здравым, но подозрительным. Однако Витя не мог все решать один. У него еще был шанс поговорить с Белым и убедить его в правильности направления бизнеса.       — И в чем же ваш интерес, Петр Иванович?       — Ты же слишком умный малый, Виктор Павлович. Интерес мой, конечно, есть и пока отнюдь не финансовый. Я тебя не тороплю, обдумай. Но поверь — тянуть с такой темой не стоит. И зависить от мнения своих друзей тоже. Решил — дерзай. Мой номер ты знаешь.