Гордость отца

      Каз Бреккер — гениальный тактик и стратег, виртуозный взломщик и вор, манипулятор и просто бессовестный лжец. Его талантам мог позавидовать чуть ли не каждый, ведь к своим годам он достиг многого.       Будучи тем, кому еще не минул второй десяток, Каз стал лидером Отбросов — одной из банд Кеттердама. Он был тем, кто готов выполнить любую работу, какой бы сложной и грязной она ни была. Убить? Запросто. Похитить человека из самого защищенного места? Конечно! Для Каза нет и явно не будет ничего непосильного. Есть только вопрос цены. Сколько сотен, тысяч или, быть может, миллионов крюге готов заплатить заказчик.       Несмотря на дурную славу и слухи, которые, к слову, были частью его собственной легенды, Каз был и оставался человеком, пусть и нередко нарекали его чудовищем и не раз звали демоном. Внутри, за этой толстой ледяной коркой скрывался молодой парень — Каз Ритвельд. Только ничто не проходит бесследно.       Его прошлое оставило свой отпечаток. Он таился не только внутри, но и — в его внешнем виде и поведение. Кожаные перчатки стали его неизменным атрибутом, холодность и безжалостность — спутниками жизни. Бреккер с трудом мог доверять: он скрывал, недоговаривая или не говоря вовсе, бессовестно врал, опасаясь предательства, боясь получить нож в спину. Однако… Несмотря на всё это, некоторых из своей банды он мог назвать близкими ему людьми… Только было у него для слова «близкий» свое понятие, наверное, чуждое многим.       Что же значит быть близким человеком Казу Бреккеру? Это всегда быть под защитой, под его чутким присмотром. Однако, быть в опасности, ведь под руку с Бреккером всегда идет Смерть. Быть близким, значит находиться в незнании: Каз никогда не скажет прямо, какое место ты занимаешь в его жизни. Вместо вопроса: «Как ты себя чувствуешь?» — прозвучит: «Сможешь ли пробраться сюда?»; вместо: «Ты мне важна» — «Ты моя самая выгодная инвестиция».       Однако на этом не все, ведь Каз Бреккер исчезает и на смену ему приходит «Грязные Руки», когда необходимо закончить черное дельце. Можно молить о пощаде, умолять, голову расшибить о каменный пол, но ему будет все равно. Есть только он и его цель. Все остальное неважно. Все остальное лишь преграда, которая посмела встать между ним и исполнением заветного плана. Что же тогда значит быть близким такому человеку? Это контракт. Договор. И порою кажется, что этот договор был подписан с самим дьяволом.       Как же я познакомилась с ним? Это было больше года назад. Тогда улицы Кеттердама по обыкновению накрыла черная пелена ночи, наступило время, когда опасно бродить по городу в одиночестве, но я не боялась, была способна постоять за себя, была человеком Малой Науки, Шквальной. В ту ночь «Грязные Руки» вышел на охоту, дабы вернуть свои деньги. До единого крюге. А что до меня, то я брела в сторону своего укромного местечка, ласково называемого домом. И, по правде говоря, выбрала я тогда не ту улочку… и оказалась не в том месте.       Каз Бреккер был окружен своими воронами. Опасными и безжалостными, подобно их лидеру. Средь членов банды я знала немногих, лишь приближенных. И двое из них стояли подле молодого человека. То были Джеспер Фахи и Инеж Гафа: снайпер родом из Нового Зема, отличающийся любовью к азартным играм, и шпионка сулийских кровей, носящая имя Призрак. — Я повторю свой вопрос вновь: где мои деньги, Мейсон? — разрезал тишину его голос, подобный скрежету каменя о камень. По моей коже пробежали мурашки. — Мне… мне нужно еще время… Еще день.       В лунном свете блеснула изящная трость Бреккера с набалдашником в виде вороньего черепа. О трости его слагали легенды, впрочем, как и о ее владельце. На вид калека, однако этот калека способен раздробить кости одним лишь ударом трости, ставшей смертельным оружием, благодаря стараниям Фабрикатора.       Лишь мгновение, и острый клюв набалдашника впился в плечо мужчины, стоящего перед Казом на коленях. — У тебя было достаточно времени, — проговорил бледный молодой мужчина, склонив голову на бок. Темные волосы, коротко подстриженные по бокам, скрыли часть его лица. Чересчур спокойный и уверенный в себе. Он ощущал свою власть, свою силу. На Бреккере по обыкновению был надет темный жилет с витиеватым узором, брюки и шерстяное пальто. Одним своим видом он насмехался над богатыми торговцами, одеваясь в точности как они. По всей строгости. — Глупо так расточительно относиться к такому драгоценному ресурсу, Мейсон, как время. Я больше не буду ждать, я просто заберу то, что по праву мое. Как думаешь, — мужчина выдержал паузу и ловко прокрутил трость в руке, — чью жизнь забрать мне первой? Жены или дочери? — Мою жизнь, — в глазах мужчины проступили слезы. Он сжал свои губы в тонкую полосу. Казалось бы, лишь сейчас он осознал, с кем связался. — Не трогай Мариам и Эльку. Прошу-у-у… — Почему же? Ты тронул то, что дорого мне, я — то, что дорого тебе. Мне кажется, это равнозначный обмен. — У тебя нет ничего святого! — И вправду… а еще я насмехаюсь над святостью, наверное, поэтому меня нередко называют богохульником, — он засмеялся, и смех его был сухим, был подобен шелесту опавших листьев по осени. — Ты чудовище! — Субъективность, — отмахнулся молодой человек, убирая трость подмышку. Он развернулся на каблуках и сделал шаг от стоящего до сих пор на коленях Мейсона. — Джеспер, мне порядком это надоело…       Раздался выстрел. Из дула револьвера с перламутровой рукояткой завился дым. Джеспер без промедлений выполнил приказ, выстрелил без осечки: пуля попала в цель. Мужчина осел на брусчатку, глаза его остекленели. И именно в тот миг я ощутила кожей холодный металл, приставленный к шее. Попалась, забыв об осторожности, забыв о той, что носила имя «Призрак». Тихая и бесшумная, не оставляющая никаких следов, в том числе и запаха. Инеж была «лучшей инвестицией» Каза Бреккера и не раз спасала ему жизнь. — Не двигайся и отвечай на мои вопросы, и, может, тогда мы договоримся, — прошептал она у самого моего уха. — Шпионишь? — Нет.       Что же было после? Месяцы испытаний. Каз не спешил принимать меня в круг своих воронов. Не спешил мне доверять в отличие от Инеж и Джеспера, с которыми я быстро нашла общий язык.       Шаг за шагом я добивалась расположения Бреккера, выполняя то или иное его поручение без лишних вопрос, понимая, что любой вопрос приравнивался к сомнению. А сомневаться другим в нем и в его планах Каз не позволял, он требовал от своих людей подчинения и безукоризненного выполнения и лишь приближенные осмеливались без последствий вставить свое резкое слово, высказаться.       В один из вечеров, накануне моего дня рождения, я засиделась в Клепке, обсуждая с Инеж и с Джеспером все на свете. Или быть точнее, мне не давали уйти, видимо памятуя о том, какой сегодня день. И эта мысль несомненно мне грела душу. Они помнили. Они что-то придумали. Возможно даже помнил Каз, который стоял в тот момент на лестнице, ведущей на чердак, опираясь на перила. — Обернись, — Джеспер отвлекся от выпивки и кивнул мне за спину.       Без лишних слов я посмотрела назад. Каз пристально наблюдал за нами. — Он всегда… — начало было я, возвращая свой взгляд на карты перед собой, но была перебита сулийкой. — Он смотрит на тебя. Иди.       Из моей груди вырвался тяжелый вздох. Если в канун дня рождения Бреккер решит выдать мне задание… Нет, лучше не думать об этом — мысли материальны.       Я вновь обернулась, и в этот раз молодой мужчина жестом позвал меня к себе, на мой молящий взгляд посидеть хоть еще чуть-чуть с друзьями, он плевать хотел. К слову, тогда я была приближенной банды в течение чуть больше года, но никак не ее частью. — Ты что-то хотел? — поинтересовалась я, оказавшись на чердаке. Каз стоял напротив импровизированного стола, который занимал большую часть его комнаты и был собран из ящиков и громоздкой двери. — Есть одно дельце. Выполнишь — получишь двадцать процентов от суммы. — Что требуется? — я тут же перешла к делу. Спорить с ним смысла не было, а чем раньше начну, тем раньше закончу… и быть может, смогу все-таки справить свой день рождения в компании близких мне людей. Только вот я прекрасно помнила то, что у Каза никогда не было легких заданий, и каждое в себе таило скрытую выгоду, известную лишь ему самому и никому больше. Все его планы оставались в его голове вплоть до момента, когда должны были явить себя миру. До момента, когда не останется и шанса повернуть назад, что-то исправить и дополнить. И… сейчас я опасалась, что задание может затянуться. — Стрясти долг с одного человека. Его имя Эдвард Мак-Тир, — на его устах застыла коварная улыбка.       Эдвард Мак-Тир — богатый купец на первый взгляд, но стоит копнуть чуть глубже, как можно узнать о его преступной деятельности, а если быть точнее — о бандитской шайке головорезов, во главе которой он и стоял. Однако на этом информация о Эдварде у меня не заканчивалась. Я знала намного больше… — Что вас связывает? — Слишком много вопросов, Аби. Или быть точнее Абигейл Мак-Тир, — в полутьме блеснул его оскал. Чертяка. Знал с самого начала! От «Грязных Рук» ничего не скрыть. В том числе и свое настоящее имя: я Абигейл Мак-Тир, дочь Эдварда Мак-Тира. Брюнетка с золотистыми глазами, мягкими чертами лица и худощавой фигурой. Некогда гордость отца — таково значение моего имени. Некогда была я и частью Второй Армии — военного полка, состоящего в отличие от Первой только из Гришей, — пока не сбежала… Отныне я предатель и дезертир, которому приходится скрываться под чужим именем, быть точнее, фамилией. Абигейл Кинлох — так зовут меня сейчас. И… встреча с отцом — последний пункт из списка моих пожеланий ко дню рождению. Думается, Каз об этом прекрасно знал: чужие тайны и секреты — это те вещи, коими мастерски владел Бреккер, благодаря множеству своих информаторов. — Таков твой подарок, — я не спрашивала, а утверждала. — Признаться, я нисколько не удивлена. Спасибо хоть на том, что ты не приказываешь мне убить собственного отца. — Посмотрим, — это единственное слово, сорвавшееся с его губ, звучало поистине зловеще. Вскоре я в этом убедилась. Убедилась, когда оказалось у того самого дома, о котором рассказал мне Каз. Именно здесь сейчас обитал мой отец. Ночной кошмар, возжелавший за счет дочери искупить свои грехи. Только ничто не спасет головореза. Боги не придумали еще искупления для таковых. Моя жизнь подле отца была сказкой, но лишь по началу. Ровно до тех пор, пока он не решил, что я смогу стать светлым пятном в его жизни, погрязшей во тьме — в череде убийств и иных преступлений. Ведь кто как ни любимая милая дочурка, отданная в правильные руки, способна изменить статус семьи.       Я замерла, сжав кулаки, напротив ветхого здания, двухэтажного с забитыми окнами — весьма подходящее место для него самого и его шайки. Подходящий антураж. Уместное соседство с кладбищем, расположенным неподалеку. Убил — закопал.       Ноги стали ватными, я боялась зайти внутрь. Боялась увидеть отца, а еще больше — оказаться в ловушке. Уж предполагала, какую сумму мог предложить он Казу, чтобы тот направил меня в логово «Кровавых Весел». Я вздохнула. Воздух с трудом заполнял легкие, по пути будто бы оставляя неглубокие порезы. За спиной раздались шаги и… стук трости. Я узнала пришедшего по мою или эдварскую душу. Каз Бреккер. Несомненно то был он.       Молодой человек поравнялся со мной. В свободной от трости руке он держал сверток, который поспешил мне протянуть. По обыкновению молча. — Что там? — поинтересовалась я, но вопрос мой остался без ответа. Я приняла его ношу и медленно принялась разворачивать конверт. Пальцы едва ли слушались. В голове звенел лишь один вопрос: что еще приготовил для меня Каз «Грязные руки» Бреккер?       Стоило мне избавиться от лишней бумаги, как моему взору предстали документы. Это был брачный контракт. И в первых строках стояло мое имя, а в последующей имя моего суженного…       Прочитав бумагу до конца, я заговорила: — Выгодный союз. Отец решил подложить меня под человека дворянских кровей. И как давно ты об этом знаешь? — я старалась придать голосу холодность северных ветров, только он дрожал как лист на ветру. Мне было больно. Отныне я была убеждена, что отец плевать хотел на мое мнение. — Месяц, но лишь неделю назад мне удалось связаться с Эдвардом Мак-Тиром, чтобы рассказать ему о твоем месторасположении. За тебя живую он готов заплатить не один миллион крюге. Я согласился.       Его безэмоциональность ледяным осколком врезалась в грудь, попав в самое сердце. На пару мгновений я забыла, как дышать. Ловила ртом воздух, будто бы рыба, выброшенная на сушу. От Каза можно было ожидать всего, особенно по части безжалостности и холодного расчета. А вот ждать от него хоть каплю сочувствия и милосердия, сравнимо с тщетным ожиданием от огня прохлады. — Ты… ты согласился продать меня? Продать как какую-то вещь? Как какую-то девку из «Зверинца»?! — Я согласился на другое, Аби, — он зажал трость под мышкой. Рука, обтянутая кожаной перчаткой, коснулась моего запястья. Наши руки застыли на уровне пояса. В его свободной от моей руке что-то блеснуло в свете и потянула мою руку вверх, останавливаясь на уровне пояса, а вторая вложила в мою ладонь острый предмет. Холодный. Металлический. — Я хочу увидеть, как ты будешь вершить свой беспощадный суд с моим ножом в руке.       Сердце пропустило удар. Убить собственного отца? Тогда я думала, что не способна и руки поднять, чтобы оставить алый след, однако, как же я ошибалась… Стоило Казу войти со мной в убежище «Кровавых Весел», стоило ему замереть за моей спиной в ожидании, опираясь на трость, выставленную перед собой, а отцу спуститься вниз по лестнице, расположенной ровно перед входом, как я ощутила внутри себя силы… силы, чтобы наконец-то положить конец моим кошмарам. Слишком долго они преследовали меня. Слишком долго я боялась этой встречи, боялась вновь стать птицей, запертой в золотой клетке. — С днем рождения, моя крошка, — протянул отец с привычной улыбкой на лице. С улыбкой, скрывающей его истинные намерения. — Мистер Бреккер, вы сделали невозможное! Я отчаялся, думая, что не смогу отыскать свою малышку Аби, увидеть ее снова, — будто не замечая меня, Эдвард двинулся к Казу. В руке своей он сжимал портфель с обещанной наградой. — Как и договаривались, — тише добавил он, вкладывая в руку, обтянутую кожей перчаток, ручку своей ноши. Это стало последней каплей… миллион крюге! Отец оценил меня в миллион крюге, который окупится, стоит ему подложить меня под знатного подонка. — Абигейл… Отец гордится тобой, — прохрипел в привычной манере «Грязные Руки», сжимая навершие своей трости и по-акульему глядя на меня. Стук… Соединенный с его словами, он стал последней каплей. Абигейл — «гордость отца», и сейчас наилучший момент показать свою сущность — итог его стараний. Продемонстрировать ту, которой отец гордится. Не этого ли добивался Каз, решив привести меня сюда?       Он превосходный манипулятор и талантливый игрок, а я стала одной из фигур на его шахматной доске. Мне оставалось лишь надеяться и верить, что я была его королевой, а не обычной пешкой, которую он подставил под удар. Верить…       Вера была со мной и тогда, когда, сжимая врученный Бреккером нож, я подняла руку, замирая на уровне шеи отца. Зря он повернулся ко мне спиной… девочка, которую он знал, выросла. Отрастила когти его стараниями, будучи в компании безжалостного и бессердечного преступника, готового выполнить любое грязное дельце. И сейчас я завершу одно из… Смерть — лишь малая цена моим страданиям, моим кошмарам, преследующим меня не один год. Возможно, смерть — это искупление грехов. Не этого ли так желал отец? Вот только он ошибся. Этот подлец обретет спасение, не подложив меня под сына богатого купца, а приняв смерть от моей руки. — Я прощаю… — с трудом произнесла я, ощущая как сантиметр за сантиметром лезвие ножа погружается в плоть, чувствуя кровь на своих руках. Кровь человека, роднее которого больше нет. Лишь в биологическом смысле. В остальном… мы всегда были по разные стороны баррикад. — Прощаю, — уже прошептала я, замерев словно статуя. Я сглотнула, когда отец упал на ветхий пол, а кровь, струящаяся из колотой раны, стала окрашивать прогнившие доски алым.       Наши взгляды пересеклись: горький кофе и золото. Я боялась смотреть вниз, а Каз с интересом смотрел на меня и с… гордостью? Неужели цепи не скинуты, неужели я стала теперь его гордостью? Ответить на этот вопрос было непозволительной роскошью, нужно было бежать… уходить подальше от логова «Кровавых Весел», чтобы остаться в живых. Теперь никто не сдерживал их.       Бреккер протянул мне руку, но заметив, что я и не шелохнулась, он сперва забрал нож из моей мертвой хватки, а после, ухватив за запястье, потянул прочь. Только изменившийся пейзаж не помог мне забыть о случившемся. Я дрожала от увиденного, задыхалась, но бежала за ним… скорее плелась безвольной куклой, которая оказавшись на чердаке Клепки, упала на край постели, ловя ртом воздух.       В тот момент я была готова кричать, заливаясь слезами. Только соленые озера осушены. Ни капли. Ни одна слеза не скатилась с щек и не упала на пол. Ни один час я рассматривала трещину в стене, совершенно не замечая Каза, который все это время был рядом — я ощущала, чувствовала его запах… сталь и порох.       Наверное, прошел еще один час, за который не раз мне мерещились его прикосновения. Кожа к коже. Только это не могло быть правдой… я знала о его недуге, о его боязни прикосновений. Он попросту не мог себе позволить этого…       Мне показалось. Определенно, показалось. — С днем рождения, Аби, — прозвучало внезапно у самого лица. Вырванная из омута мыслей, я повернула голову, едва ли не врезавшись в сидящего рядом со мной мужчину. Слишком близко. Он находился слишком близко, что еще чуть-чуть и наши бедра соприкоснуться. — Это мой подарок, — он протянул руку, по обыкновению скрытую кожаной перчаткой. На раскрытой ладони поблескивал тот самый нож с резной рукоятью, которым я убила отца. Сердце пропустило удар… я сглотнула ком.       Нож? Он подарил мне нож? Нет. Все было куда сложнее. Каз даровал мне свободу от страха. Он освободил меня от кошмаров, разыскав главу «Кровавых Весел» и заключив с ним контракт, подтолкнув меня на этот решительный шаг… на убийство. Однако… принесет ли оно мне успокоение? — Ты свободна от оков. Твоя новая семья ждет тебя. А этот нож… — Бреккер вложил мне его в руку, — … смертельное оружие, безжалостное и холодное, что отныне твоя личная метафора, Абигейл Мак-Тир.       Я сжала губы, ощущая пальцами холод металла. — Эдвард… — прошептала я, и Каз вопросительно взглянул на меня. — Его имя «Кровавый Эдвард». — Прекрасное имя для оружия. Памятное, — одобрительно кивнул молодой человек. И перед тем как подняться с постели, опираясь на трость, он провел по моей руке от запястья к локтю, совсем ненавязчиво, едва ощутимо. Он был задумчив. — Ты гордишься мной? — Разве нуждаешься ты в одобрении «Грязных Рук»? — Я нуждаюсь в твоем, Каз Ритвельд… Только в твоем.