TRICK OR TREAT

Тридцать первое октября, и этот дом совсем не украшен. Стоявший поодаль от всех остальных, странно отличаясь, явно портя планировку и точно было сделано как по заказу, за большие деньги, чтобы так и было. Ни страшных рыжих голов тыкв, с дрожащими от ветерка свечами внутри, ни искусственной паутины или покрывал в виде классических приведений. Ничего, и это все, казалось бы, должно говорить о том, что подходить не стоит, но наоборот же внимание этим привлекают местных детишек и прочих, кто празднует этот старый праздник так, как это придумали. Точно этот поистине старинный день всех святых, в который люди наряжаются с надеждой отпугнуть беду, сделали специально, как детский праздник для детишек. Когда Кун был маленький, да, он так любил этот праздник. Странные костюмы, ему нравились более жуткие, чем у детворы, чем часто всех пугал. Атмосфера этой ночи, такой уже больше никогда не будет. Ночь кино около кладбища их городка, когда все приходят и устраивают пикник, напротив невероятно большого экрана, с черно-белым фильтром и только, разных лет производства, но объединённых в одном - жанр, ужасы. Вся эта бутафорская кровь у губы, будто вампир, или около виска, на лбу, точно недавно раненный. Но сегодня он напрочь забывший о том, какая сегодня дата, а кровь на костяшках пальцев блестит. Настоящая, уже как несколько последних лет и не только по определённым датам. — Ты. Мелкий сучёныш... — Устало усмехается, точно и без злости, но в глазах блестит огонь, который потушит только чья-нибудь смерть. И, судя по всему, того парня, что сидит перед ним, с страшными кровоподтеками, что уж говорить о том, как сильно видоизменились черты лица. У Куна чужая кровь на руках, лице, испачканы ей и дорогие ботинки. Рукава водолазки закатаны по самые локти, явно давят, плотно обтягивая мышцы резинками. Часы лежат рядом, чуть тоже испачканные, но видимо слишком ценные, раз тот отложил. На лбу выступают испарины, чуть влажные волосы постоянно пытаются упасть на глаза, закрыть обзор, потому их убирает без конца назад, на чем невольно можно взглядом зависнуть. Но вдруг неприятный звон наполняет дом, оповещающая, что кто-то стоит за дверью и, вероятно, будут ждать, пока откроют, судя по раздражающей настойчивости и отсутствия передышки между звонками. Один из его людей порывается вперед, разминая уже было костяшки, но Кун одним жестом заставляет остановиться, кивая, что сходит сам, отправляя грозный взгляд на замученного заложника. Под всё тот же звон он направляется к дверям, ловко ухватив измазанную засохшей кровью биту, стоявшую за углом, и перекинув ее из руки в руку, чтобы она не сильно бросалась в глаза, когда дверь откроется. Он ожидает нежданных гостей, ведь домой он никого никогда не зовёт. Полиция? Подкрепление к заложнику? Да кто угодно, но не маленький ребенок в костюме красной шапочки и корзинкой, наполненной разными конфетами. Осознание резко приходит и так не вовремя, что Куну становится стыдно. Он мог ударить маленькую, беззащитную девочку битой. А она смотрит на него так светло, в глазах поблескивает свет фонаря и Кун улыбается расслабленно, будто не он минуты назад избивал человека в зале у себя дома. — Конфеты или жизнь! — Уверенно кричит она, поднимая вверх корзинку и Кун усмехается на это. — Венди, о боже! — Вдруг слышится где-то и Кун тут же взгляд поднимает, замечая бегущую по дороге к ним девушку, на которую девочка лишь смеётся и возвращает свой взгляд обратно на Куна, не собираясь уходить без конфет. Запыхавшаяся барышня, шумно дышит, пока подходит к так называемой Венди, которую видимо мало интересует прибежавшая сестра. А та кажется наблюдательней, с подозрением дом осматривает, чуть бровь свою вскинув, прежде чем перевести взгляд на стоявшего в дверях мужчину, взгляд которого блуждает по ней вдоль и поперек, заинтересованно осматривая ушки на лохматых волосах, черную точку в виде носа собаки на кончике носа, хвост за спиной серый и тематическая, в стиле сказок, одежда, чуть порванная местами. — Венди, пошли... — Говорит она, точно что-то уже и знает о том, что это за дом, но пока всего лишь подозревает. Девочка недовольно топает ногой, смотря на того и визжит её имя: — Лан!! — Она вырывает свою ручку из её и возвращает требовательный взгляд на Куна, на что тот смеётся. И плечи Лан на это тут же заметно напрягаются. — Извините, что потревожили... — Она улыбается натянуто и Кун замечает, что у барышни тоже есть что-то вроде корзинки, но запас конфет там более скудный. Кун расслабленно облокачивается на проем двери, наблюдая за ними. — Да что вы, конфет мне не жалко. — Кун вспоминает, что что-то то и было в холодильнике и кивает кому-то вне зоны видимости, возвращая после свой взгляд обратно. — Вы не выглядите как тот человек, кто бы праздновал Хэллоуин, не примите за оскорбление. — И Кун смеётся вновь, не сводя взгляд с девушки. — Ты тоже. — И то верно, Лан выглядит как минимум как та, кого мама заставила сходить с сестрой, чтобы она не шлялась одна. Лан опускает взгляд ниже и видит красные пятна на чужих руках и тут же заметно сглатывает, чуть губы поджимая. Кун усмехается, руки опускает и поворачивается к кому-то, вновь возвращая свой не напускной теплый взгляд на девочку, с доброй улыбкой выкладывая конфеты в ее корзинку, делая ее ещё тяжелее, но той видимо не имеет значение, судя по тому, как легко она ее таскает за собой. И как только она получает, что хотела, тут же уходит куда-то назад, весело прыгая по лестнице. И Лан потянулась было за ней, как широкая ладонь цепляет за локоть, останавливая на развороте и вынуждая развернуться. — А как же конфеты? — Заговорщески тянет Кун, кивая на почти пустую корзинку Лан. — Нет, спасибо. — Порываясь вновь уходить, отвечает она, но держат слишком крепко. — Я настаиваю. — Кун выходит из-за двери, наступая за дверной проем, близко очень и наклоняясь через Лан с громким шумом кидает конфеты ей, на что та дёргает рукой вниз, от резко появившейся тяжести. Лан оборачивается, смотря тому в глаза удивлённо, но с опаской. Умная девочка, и Кун лишь улыбается, отпускает и делает широкий шаг назад. Лан сглатывает. — Спасибо? — Венди что-то кричит сзади, ожидая сестру, которая так тормозит ее похождения и обход по домам, а Лан зависает, смотрит изогнув бровь и пытается заглянуть в коридор. — Хей, — Кун тут же облокачивается на тот же угол двери, куда Лан пыталась посмотреть, и улыбается беззлобно. Скорее ему просто интересно очень. — Не суй свой очаровательный носик, куда не просят, а то откушу, волчонок. — А если я вызову полицию? — Не робкого десятка, и Куна это заводит, однако, он лишь смеётся, языком щеку толкает и отклоняет голову к плечу. — Не вызовешь. — Лан тут же ошарашенно воздухом давится, смотря на него, как на полоумного. — А вот и вызову. — Спорим? — Спорим. Кун смеётся хрипло. Его ждут в зале, его люди и незаконченное дело, а он тут тягает канаты с барышней, хотя уверен, что она его ненамного младше. Губы облизывает, наблюдая за тем, как загорается азарт в больших глазках напротив, так плохо скрываемый. — Если не позвонишь в полицию до двенадцати ночи, то ты приходишь на кино на кладбище. — А если позвоню? — Наклоняя голову к плечу, от чего ушки также склоняются. Кун тянет её за плечи ближе, касаясь чужой щеки своей. — Ну, будешь знаменита как девушка, сдавшая главу мафии Китая за решетку. Лан грубо вырывается из его рук, смотрит на него так хмуро, будто злой воробей, и быстрым шагом мчится отсюда, чтобы найти сестру, успевшую уже потеряться где-то между сетки домов. Кун смотрит ей в спину, улыбаясь, как довольный кот, и лишь когда она исчезает из поля зрения, закрывает дверь. Щёлкая хрящами пальцев, он медленно подходит к мужчине, все ещё хранивший молчание партизана. И с вальяжной улыбкой наносит очередной удар под дых, выбивая воздух. Лан надеется, что виной всему то, что Кун мастер манипуляций и внушения, пока идёт уже в обычной одежде мимо дорожек кладбища, угрожающе подсвечивающихся в темноте, точно ещё чуть-чуть и из могил начнут вылезать мертвецы, но Лан себя успокаивает тем, что те просто пройдут мимо неё, ибо мозгов, судя по всему, у неё вообще нет, раз она не стоит сейчас дома с номер 112 на быстром наборе, а блуждает между парочек и семей на поляне, в поисках одного лица, плохо знакомого, но легко запоминающегося. Лан чувствует, что её гордость полностью уничтожена, а напоследок ещё и ногой притоптана, когда она видит эту похабную улыбку на лице Куна. Он стоит, оперевшись на капот машины, и взгляда с неё не сводит, пока она, постоянно пытаясь в мыслях себя убедить уйти, идёт к нему и наконец останавливается перед ним. — Проиграла. — Смеётся Кун. — Я просто честная. — Фыркает Лан, ежась под чужим взглядом. — Была бы честная, позвонила бы в полицию. — Лан цокает и взгляд отводит. — Или это что-то вроде благодарности за конфеты? Как мило, мне тебе принести ещё чего пососать? Лан взбешена и резким движением назад подаётся, разворачиваясь, и точно бы ушла, если бы Кун не был сильнее и напористей, на себя тянет тут же, заставляя почти что на себя завалиться, на что Лан, как недовольный щенок, почти рычит, локтями отбивается и встать пытается. — Мне восемнадцать только исполнилось! — Прорыкивает она и Кун сдерживается, чтобы не начать улюлюкать. — Значит, лучше соску? — Издевательски воркует Кун в самое ухо, на что Лан морщится. — Фу, ты такой отвратительный! Но весь фильм Лан сидит смирно, на накрытом пледом капоте, пытаясь держать между ней и Куном хоть какое-то расстояние. А тот смотрит лишь на неё без конца, будто это его личный фильм, и замечая это, Лан тут же вновь сморщивается, поворачиваясь. — Я же, черт возьми, даже твоего имени не знаю. — А я все думал, когда ты додумаешься. — Лан вновь порывается уходить, и Кун со смехом тянет её обратно. А она все так же и не уходит, нравится ей эта игра, и кто знает, когда она сама это осознает. — Кун. Меня зовут Кун. Лан забавно морщится вновь. — Худшее свидание в моей жизни. — Будто отплевывается Лан, после фильма. — Свидание? — Кун смеётся так, будто Лан сказала действительно самую глупую вещь в мире, и та тут же вспыхивает от стыда, над чем Кун смеётся ещё громко. — Да шучу я. От Куна Лан тошнит. Но она пока не признается, что лишь из-за того, что бабочки, при виде его, начинают кружить внутри.