От наших больных семей

      Корвус Гонт встречал у камина младшего сына, только что вернувшегося из Хогвартса в Стоунгейз Тауэр. В гостиной чёрные портьеры были задёрнуты. В солнечный июньский полдень здесь царил полумрак, разгоняемый лишь мерцанием бледной люстры под потолком.       — Вернулся, наконец, — прошипел Корвус, который без посторонних общался с детьми исключительно на парселтонге. — Как прошёл твой год в Хогвартсе? Может, были проблемы какие-нибудь? Экзамены сдал легко?       Омнис сразу ощутил, как внутри него натянулась несуществующая, но осязаемая струна. То, что отец встречал его — само по себе необычно. А уж задавать подобные вопросы… Это совсем, совсем на него не похоже. Отцу никогда не было ни малейшего дела до его школьной жизни и оценок.       — Ты не спрашивал меня об учёбе весь год, отец. И ещё год до этого.       — Тем более — у тебя найдётся, что рассказать.       — Что-то случилось? — Омнис уже не мог скрыть волнения. Он не предполагал, а знал — грядёт неприятность. И чутьё не подвело его.       — Что-то? Я покажу тебе, что. За мной.       Отец двинулся по коридорам Стоунгейз Тауэр, Омнис поспешил за ним. Только бы не в правое крыло, не в тот проклятый подвал… Но именно туда они и направились. Переход по длинной галерее, лестница вниз, тяжёлый грохот двери в подземную камеру. Густой затхлый воздух овеял лицо Омниса.       — Вот, — шипение Корвуса превратилось в рычание, — полюбуйся.       Омнис повёл палочкой, пытаясь разглядеть, что именно ему показывал отец. И выдохнул еле слышно:       — С-селестия?..       Меронии в камере не было. В углу на грязном полу одиноко сидела Селестия — растрёпанная, в пыльной мятой мантии. Она, закрыв глаза, медленно покачивалась из стороны в сторону. При виде брата и отца она невнятно замычала, словно не могла открыть рот, подобрала колени к себе и вжалась в стену спиной.       — Селестия! — Омнис шагнул к ней. — Что с тобой?       Она замычала отчаянней, замахала на него руками, отвернулась прочь. Она явно не узнавала его и боялась. Вид у неё был совершенно безумный, с уголка рта стекала слюна.       — Хочешь узнать, что стало с твоей сестрой? — вкрадчиво проговорил Корвус. — Это сделал Марволо. Я всегда запрещал ему трогать её. И он соблюдал мой запрет, как хороший послушный сын… до недавнего времени. С неделю назад, когда мы с твоей матерью отбыли по делам, он поймал Селестию в зимнем саду. И сотворил с ней именно то, что я запрещал, и многое другое… Вернувшись, мы услышали её крики ещё во дворе. Громко твоя сестрица орала.       Омнис не сводил с Селестии глаз. От каждого слова отца его пробирала волна ледяного ужаса.       — Мы усмирили твоего брата, — продолжил отец, — и посадили под замок, чтобы немного остудить. Но запирать нам надо было не Марволо, о нет. Эта дура, как только смогла сдвинуть ноги и снова на них ходить, притащилась сюда, в камеру уродки. Она прикончила уродку Убивающим Проклятием… Потом попыталась повеситься рядом на тряпках, которые были постелью. Пришлось унести их и отобрать её палочку. Мы пока поселили Селестию здесь, благо, место освободилось, — Корвус криво ухмыльнулся. — Вот, что случилось, Омнис. Есть, что сказать?       — Селестии нужна помощь, — язык едва повиновался Омнису. — Наверняка ещё не поздно что-то сделать, чтобы привести её в чувство. Зачем вы заперли её? Почему не отвезли в больницу Святого Мунго? Целители умеют…       Корвус рассмеялся каркающим сиплым хохотом. От этого хохота Омнис вздрогнул.       — Это не то, что я хотел услышать! Я до последнего давал тебе, выродку, шанс признаться! Думаешь, я не понял, что ты наложил на старшего брата Империус? Я проверил память Марволо — он помнит твой голос! Ты приказал не трогать уродку! Как ты посмел?! Отвечай!       Чернота всегда окружала Омниса, но сейчас всё стало ещё черней. Под ногами словно распахнулась ледяная пропасть. Он падал в эту пропасть без малейшего шанса за что-нибудь ухватиться. По крайней мере, отцу не попалось воспоминание про Себастиана…       — Я сделал это, потому что мне надоело, что он над ней издевается.       — Благородство? Ха! Смешно! — В мире не существовало ничего менее смешного, чем отец, шипящий это слово. — Гляди-ка, итог игры в «благородство» — уродка сдохла! Я позволял ей жить в моём доме и жрать с моего стола, потому что от неё была польза… Она помогала Марволо справляться с его… проблемами. Без неё он не смог себя сдерживать — и вот результат! Селестия!       — А-а-а… — застонала Селестия, пустыми глазами таращась сквозь стену.       — Скажи «спасибо» младшему братцу! Да-да, ему. Если бы не его «благородство», всё было бы в полном порядке! И поэтому, Омнис… сейчас ты будешь наказан.       Всё тело Омниса инстинктивно напряглось, он на секунду зажмурился. Отец вот-вот выхватит палочку и нашлёт Круциатус. За кровавой вспышкой последует адская боль. Боль, когда тебе вырывают глаза, зубы и ногти, режут кожу на кусочки раскалёнными ножами, загоняют под рёбра крючья. Боль, от которой невыносимо хочется умереть.       Но Круциатус не прозвучал. Вместо этого отец кликнул невидимому слуге:       — Энки! Позови Марволо сюда!.. Нет, Омнис, Круциатусом тебе в этот раз не отделаться. Ты зарвался, возомнил, что у тебя в моём доме есть право что-то решать… Унизил старшего брата, заставил его выполнять твой приказ, как слугу. Придётся тебе испытать то же самое — уже на своей шкуре.       Из-за двери донеслись шаги. Вот и старший братец Марволо явился. Как всегда, выглядел он, словно ему дали одежду с плеча огородного пугала. При его виде Селестия съёжилась в позу эмбриона, закрылась рукавами мантии и отчаянно взвыла. Корвус жестом палочки наслал на неё Заклятие Немоты:       — Silentio! Заткнись, дура! — И мягко окликнул Марволо: — Сынок, ну как ты? Решил, чего хочешь?       — Я хочу?.. — Марволо растерянно поскрёб затылок грязными ногтями. — Можно огневиски, пап? Хоть глоток. Я не пил вчера! Мне б горло промочить.       — Да нет же! Помнишь, я просил тебя подумать? Твой младший брат очень сильно перед тобой виноват. Он надеется загладить вину. Чего ты хочешь от него?       — А! Это, — Марволо взглянул на Омниса, словно только что вспомнил о его существовании. — Я знаю! Я хочу ту игрушку.       — Какую игрушку?.. — нахмурился Корвус.       — Ту. Красивую девочку. Он приводил её к нам зимой. Пусть приведёт снова! В гости пригласит. Или украдёт. Я видел, она ему нравится! Но я тоже её хочу.       — Далась тебе эта девица… Надо же, до сих пор не забыл, — пробурчал с недовольством Корвус. — Ладно, будет тебе игрушка. Омнис, ты слышал брата! Вот оно — твоё наказание.       Корвус Гонт поднял волшебную палочку. Пропасть, в которую Омнис летел, сомкнулась на нём стальными зубами огромного монстра. Не Круциатус, но боль такая же. Унижение, отчаяние, горечь — все эти слова не значили ничего, ничего! Крошечная капля в чёрном океане, который выплеснулся в груди у Омниса и надавил изнутри на рёбра. Сокрушён, раздавлен. Что делать?.. Бежать — не сбежишь. Марволо стоял в проходе. Пока прорвёшься мимо него, поймает отец.       Надеяться, что Империус не подействует? Никто и никогда ещё не ломал Империус Корвуса Гонта…       Надеяться, что Лин не пойдет с ним в Стоунгейз Тауэр? Но под Империусом он сделает всё, что угодно, скажет какую угодно, самую гадкую ложь, чтобы её убедить. Она ему доверяет. Она пойдёт — и угодит прямо в лапы Марволо.       Нет, не брезжило никакой, даже самой слабой надежды.       — Impe…       И вдруг голос матери, словно вспышка во тьме, перебил:       — Остановитесь! Сейчас же! Марволо, прочь с дороги, свинья!       Знакомые звуки — легкий стук её каблуков, шорох юбки. Старший братец посторонился, впуская мать в камеру. Она встала между Омнисом и Корвусом. Даже дома мама всегда выглядела так, что можно было посадить её на фоне куска ткани и сейчас же писать портрет.       Корвус опустил палочку — он никогда не насылал проклятий на мать, только пощёчины отвешивал. С явным раздражением он перешёл на английский.       — Я же сказал тебе — сегодня не лезь. С этим я сам разберусь! Омнис провинился и должен понести наказание за проступок.       — Прекрати лгать.       Омнис едва узнал голос мамы. Никогда, никогда она не говорила с отцом подобным тоном. Корвус, похоже, тоже опешил.       — Лгать?.. Ты о чём?       Этот вопрос поверг её в настоящую ярость. Она заорала на верхних нотах, срывая голос:       — О ЧЁМ?! Легче сказать, о чём ты мне НЕ солгал! Сорок лет! Сорок лет в этом доме лжи! Началось со лжи — «выйдешь замуж за благородного человека, наследника самого Слизерина»… И где это благородство? Гордость? Величие? Сила?! Ложь, всё ложь!       — Ты что несёшь, дура?!       — Нет, это ты, «дорогой» — что несёшь?! «Омнис виноват!» Мой добрый, хороший мальчик не виноват ни в чём! Его единственная ошибка — родиться в этой семье, от твоего проклятого семени!       — Твой выродок использовал Империус на старшего брата!       — Выродок? О, нет! Выродок из меня вывалился только один! Вот он, стоит, воняет. Залез на сестру — безвольный, слабоумный кусок дерьма! Весь в папашу! Сгубил мою единственную девочку!.. Это — наследие, над которым ты так трясёшься?! «Превыше всего»?! Знаешь, что, Корвус? Моя племенница Бельвина — невозможная дура, но даже она не заслуживает такого! Не будет свадьбы! Я расскажу Финеасу всю правду об этом доме. Об этой клоаке, где пахнет совсем не величием древнего рода!       — Ты… не посмеешь…       — Я молчала, когда ты мучил наших детей! Молчала, когда ты ослепил моего мальчика… Я хотела уйти тогда! Не ушла. Побоялась тебя, урода! И позора, позора на всю Британию… Я думала, в молчании спасение! Последний шанс прикинуться, что всё нормально, что мы — нормальная, достойная семья! О, какой же я была дурой… И как сладко наконец швырнуть всю правду в твою поганую рожу! Я ненавижу тебя, Корвус Гонт! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!       — Crucio! — взревел Корвус. Алый столб из его палочки ударил мать. Уже падая, она закричала, что было сил:       — Омнис, беги! Беги отсюда-а-а-а-а!..       Этот крик перешёл в отчаянный вопль боли. Мать, охваченная алым огнём, забилась на полу у ног отца. Омнис отшатнулся к двери.       — Лови выродка! — заорал Корвус Марволо.       Омнис бросился бежать, а Марволо — за ним. Как много раз они играли в догонялки в детстве… Омнис — быстрее и ловче, зато Марволо выносливей и гораздо сильнее. И снова старший брат гнался за ним, как много-много лет назад, по тем же самым коридорам.       — Стой, братик! Погоди! Stupefy! — неслось вслед Омнису. — Petrificus Totalus!       В тех детских играх у Омниса ещё было зрение, и он не рисковал случайно оступиться на лестнице или выронить палочку. Но сейчас, к счастью, Марволо пил, ухитряясь доставать откуда-то спиртное вопреки всем запретам родителей. Одышка донимала братца, он не мог одновременно бежать и кидаться заклятиями. Это уравнивало их силы.       Омнис миновал галерею и нырнул в широкие двери, отделявшие центральное крыло от правого. Двери он прикрыл за собой, отошёл от них немного и затаился с палочкой наготове. Со стороны галереи донёсся тяжёлый топот.       — Мой любимый младший братик! Я тебя пойма-а-аю!.. И чуть-чуть пощекочу!       Похоже, не только Омнис вспомнил про игры в детстве. Но вместо щекотки теперь — Круциатус.       Дверная ручка скрипнула под ладонью Марволо. Омнис выкрикнул:       — Depulso!       Белая волна энергии из его палочки заставила тяжёлые двери с грохотом распахнуться. Створки ударили Марволо. Судя по грохоту и нецензурной брани, его хорошо припечатало, да ещё и с ног сшибло.       — А-а-агх!..       Омнис бросился бежать дальше. Гостиная, нужно в гостиную. Он доберётся до камина, и оттуда куда-нибудь, да улетит…       — Косая Аллея, — прошептал он, бросив Летучий порох в камин.       И — ничего. Ни вспышки, ни треска пороха. Что такое?       — Косая Аллея, — он на всякий случай повторил ещё раз. Результат — тот же. Может, на Косой Аллее какие-то неприятности с сетью пороха?       — Хогсмид, «Три метлы»… Да что с тобой? Ты почему ты не работаешь? Энки, у нас что-то случилось с камином?       Тоненький голосок невидимого слуги прозвенел:       — Боюсь, лорд Гонт велел Энки отрезать вам доступ, сэр. Простите, сэр. Энки сожалеет. Энки хочет помочь, но не может, сэр…       — Чёрт…       В коридоре уже разносились шаги Марволо — бух, бух, бух… Выбежать во двор? Попробовать спрятаться где-то на острове? Дальше берега моря Омнису всё равно не уйти — до Гонтланда даже магловские паромы не добираются. Но не стоять же и ждать, когда схватит Марволо… Омнис шагнул, было, к окну, намереваясь выбить стекло.       Вдруг в голову пришла идея получше. Он набрал в лёгкие побольше воздуха и выкрикнул так громко, как только мог:       — Китай, Министерство Магии!       Затем он нырнул за портьеру и затаился. И как раз вовремя. Через секунду в гостиную ввалился Марволо. Взъерошенный, потный, красный, с кровоподтеком на пол-лица. Дыша тяжело, с хрипами, братец подошёл к камину. Его широкий рот расплылся в довольнейшей желтозубой улыбке.       — Ага! Какой же мой братик глупый… Думал, что я не слышу… Я всё услышал, Омнис! Я иду за тобой!       Недолго думая, Марволо взял щепотку Летучего пороха и швырнул в камин. Зелёный огонь взвился с гулом.       — Китай, Министерство магии! — проговорил он и с треском исчез в вихре искр.       Омнис за портьерой с облегчением выдохнул. Он знал от Лин, что никакого Министерства Магии в Китае не существует. А значит, старшего братца как следует помотает по трубам и выкинет где-нибудь в совершенно случайном месте. Небольшую передышку Омнис себе выбил. Правда, где бы Марволо ни приземлился, он сможет войти обратно в камин, сказать «Стоунгейз Тауэр» и тем же путём вернуться… Или нет?       Омнис направил волшебную палочку на камин:       — Bombarda!       Из кончика вырвался синий огненный шар размером с кулак. Этот шар влетел в каминную трубу. Бабах! Осколки старинного изумрудного изразца разлетелись по залу, люстра зазвенела и закачалась, шкафы подпрыгнули. Заклятие проделало в трубе солидную дыру, выбило несколько кирпичей. От этого разгрома Омниса пробрало странное, запретное, злорадное наслаждение. Вот бы ещё что-нибудь так разнести… Люстру. Шкафы. Сжечь ковёр. Сжечь здесь всё, сжечь весь этот проклятый дом! Пусть он запылает адским огнём от самых глубоких подвалов до шпиля центрального флигеля, пусть он сгорит дотла!       Представляя эту сладостную картину во всех подробностях, Омнис быстрым шагом вышел из Стоунгейз Тауэр. Он сбежал с парадного крыльца, пересёк зелёный парк перед входом и выскользнул за ворота. Он сам не знал, куда и зачем торопился — хотелось просто оказаться от дома подальше. Это желание отчаянно пульсировало в висках, затмевая все прочие мысли.       Минут через тридцать Омнис дошёл до моря. Скалы, сверху плоские, как срезанные, круто обрывались в бурные стальные волны с белыми вершинами. На уступах гнездились бесчисленные морские птицы, их клёкот долетал до Омниса с запахом соли и водорослей.       Он сам не заметил, как повернул на тропу до любимого тайного места. Эта узкая тропа спускалась к каменистому пляжу, надёжно скрытому за скалами. Прибой со вздохами набегал на широкую полосу мокрой блестящей гальки, мотая туда-сюда водоросли — русалочьи волосы. А может, где-нибудь неподалеку и правда жили русалки? В детстве Омнис с Селестией часто прятались здесь от противного, приставучего старшего братца. Они могли часами лазить по скалам, охотиться за красивыми ракушками, или просто найти валун поудобнее и сидеть, сочиняя истории. Марволо, кажется, так никогда и не понял, куда они убегали.       Омнис присел на камень, нагретый солнцем, глубоко вдохнул солёный воздух. Огромная редкость — солнце над Гонтландом. Вода здесь падала с неба дней двести в году, а ещё дней сто было просто серо и пасмурно. Но — не сегодня…       И вдруг из-за скал на залитый солнцем пляж плавно спорхнула тень. Эта тень, похоже, развлекалась охотой на птиц у гнездовья. Но, наохотившись всласть, всё же вспомнила, для чего прилетела в такую даль, и решила приблизиться к Омнису.       — Скопа? — Омнис вскочил. — Скопа! Ты… что здесь делаешь?..       Как фестралица, мать спасённого жеребёнка, его нашла? Как забралась настолько далеко от родного Запретного Леса? Омнис читал, что магический конь способен найти своего наездника, придти ему на выручку в беде, где бы тот ни находился. А ещё — что фестралы не забывают сделанного им добра, как и зла. Омнис никогда и не сомневался, что вороные товарищи очень умны. Но убедиться во всём этом самому… Он даже провёл в воздухе палочкой ещё раз, проверяя, что не мерещится.       — Ты мне не снишься? Ты правда здесь?       Фестралица утробно фыркнула, подошла к Омнису вплотную и мягко толкнула лбом его грудь. Сон — не сон, а гриву — чеши! Он, тихо вздохнув, почесал, и на его лице появилась улыбка. В этот момент у него возникла идея, куда и зачем ему нужно добраться — абсолютно чёткая, не вызывающая ни капли сомнений. Наклонившись к месту, где у обычных лошадей находятся уши, Омнис ласково проговорил:       — Ты сможешь донести меня до Косой Аллеи? Я знаю, это очень далеко, но мне правда важно туда попасть. Справишься?       Вместо ответа Скопа улеглась на камнях и растянула крылья, подставляя всаднику спину.