Эфина

Наконец, наступил день спора. 14-е августа выдалось в Розаэллии солнечным и знойным настолько, что казалось, будто тот гравий, который еще 11-го августа бился о колеса кареты правителей Патриэллии, сейчас чуть ли не плавился. Турпорибус с самого утра был не в лучшем расположении духа. Его напрягала горничная, которая носилась по комнате, словно надоедливая муха, из угла в угол, перенося что-то из одного места в другое, где-то прибирая что-то, где-то передвигая что-то. Все это сопровождалось звуками, что и не нравилось королю. - Уходи, ты мне мешаешь, - Наконец, не выдержав, сказал Турпорибус горничной. - Вы бы сходили куда-нибудь, чтобы я вам не мешала, - отозвалась девушка. - Куда? Здесь мой дом. - Да вы просто заперлись в этой душной комнате, как в какой-то коробке. - Это мое место. Я не собираюсь его менять, - через силу проговаривал Турпорибус. - Выйдите хотя бы в сад, подышите воздухом. У вас огромный замок, по нему хотя бы походите. От кого вы прячетесь? - В мои годы ты бы по-иному говорила. - Да что вы оправдываетесь своим возрастом? Многие люди старше вас ведут себя активнее молодых. - Я же король. Я трачу все свои нервы... И чувствую себя... таким утомленным. - С вами бесполезно разговаривать, вы ко всему найдете оправдание. Турпорибус посчитал ненужным отвечать на эти слова. Горничная, подчинившись прихоти Турпорибуса, вышла, однако в комнате короля тут же появился Эбберлен, опять же мешая спокойствию. - Господин, сегодня очень важный день. Ваша леность в данной ситуации в самой большей степени не имеет смысла. - Что? По какой причине беспокоишь? - Как? Сегодня вы должны отправиться в Габриэллию, дабы стать оппонентом короля Габриэллии - Лефана, - с удивлением произнес Эбберлен. - Ты езжай. Я не поеду, - зевнув, сказал Турпорибус. - Что? Опять за вас?! Сколько можно? - Сколько раз тебе повторять: я больной человек... У меня ноги не ходят. - Все у вас ходит. Вы сами порой выходите на балкон. - Балкон - близко, а Габриэллия - далеко. - Вас же повезут в карете. - Нет. Ты поедешь... Это мой приказ... Ты моложе... Красно...речивее... - Ну, как знаете, - в этот момент, Эбберлен повернулся к двери, собираясь выйти, но вдруг бросил взгляд на письменный стол Турпорибуса и невообразимый ужас исказил ему лицо. - Что это? - произнес Эбберлен, взяв в руки письма, которые должны были быть отправлены королям. - Бумаги, - сказал Турпорибус, искоса взглянув на письма. - Это я должен был отправить королям! Что я им отправил?! - Не знаю, - без интереса и тревоги сказал король. - Что вы натворили?! Что вы мне отдали?! Почему вы такой беспечный?! Почему вам нельзя поручить такую мелочь?! - Хорошо, хорошо, - прошипел Турпорибус и отвернулся к стене. - Плохо, плохо, господин! К нам не приехали, за нас могут не проголосовать. Какой смысл им за нас голосовать? Габриэллия всегда выше нас. Почему нас всегда преследует неудача? А я знаю почему: из-за лени, из-за беспечности. Как же меня это все (он ругнулся). Ой, простите за такие выражения. Я... король?.. Король... Король!.. Турпорибус спал. *** Жарким ветром пахнуло в лицо Эбберлену, как только тот вышел из замка. Солнечный свет слепил ему глаза, горячие струи воздуха утомляли, и еще больше портили ему настроение. Он понимал, что король никак не заинтересован в улучшении положения страны, и поэтому пытался взять на себя все, что только можно было взять. Все поручения Турпорибуса он выполнял со строгой пунктуальностью и ответственностью, брал на себя даже больше, то, о чем Турпорибус порой не мог даже догадываться. Все, что входило в прямые обязанности короля, выполнялось непосредственно Эбберленом. И все это он делал без всякой поддержки, без всякой славы, ведь все его заслуги всегда оставались незамеченными. Да и кому было замечать? Неужели, король хоть как-то ценил его старания, да и вообще, что он вообще мог ценить, кроме собственной постели? "В чем смысл всей моей активности, ведь все равно что бы я ни делал, все без толку, все бесполезно. Я человек дела, а в этой ситуации нахожу некую бесполезность собственных занятий. Будто я занимаюсь по какой-то обязанности, за какие-то долги. Есть ли цель в том, чем я занимаюсь? Или все бесцельно, и я просто попусту трачу свое время?! Я бесполезен, как и этот... Так называемый король. Не могу наладить порядок, ни то, что в каких-либо экономически-политических делах, но даже в своей голове. А что стоит мне начать обновление? Преобразовать то государство, которое будто бы желает быть непреобразованным? Видимо, именно в этом проблема. В плохой структуризации политических нитей. Если я смещу Турпорибуса, хотя... он бесполезен. Надо взять все в свои руки, разобрать все, а потом расставить по полочкам, ведь пока есть возможности, за них нужно браться, всеми силами хватать, да к тому же, исходя из опыта такого человека, как я, который напрямую связан со всей государственной деятельностью, можно не только позволять себе управлять государством, но и получать возможности на какие-либо тонкости... К примеру, архивы, собственность короля, возможности самого короля, так как я могу взять бразды правления на себя и не давать при этом понять Турпорибусу, что это я королевствую. Да если бы я получил доступ к архивам, к собственности короля, я бы столько выгоды мог извлечь. Турпорибус точно ничего бы не понял. Подумал бы как обычно, что я за него его же работу делаю, и сказал бы: "Что ты копошишься в бумагах, спать мешаешь?". Да ничего бы не изменилось, только у меня свободы было бы больше! А так как у него нет наследников, я могу вообще не беспокоиться. С такими мыслями садился Эбберлен в карету к кучеру, который его уже возил по делам к высокопоставленному господину Велимиру, и к высокопоставленной госпоже Изольде. Зайдя внутрь, Эбберлен заметил то же тусклое свечение из дырявой крыши, то же запотевшее окно, вновь окунувшись в ту атмосферу, в которой пребывал недавно. - Трудитесь, государь мой? - первым заговорил с ним кучер. - куда путь держим? - В Габриэллию, - неохотно ответил Эбберлен. - Ох, аж туда... По какой причине, если можно спросить? - Важные дела, переговоры, и все в таком духе. - Оно как. А вы, чай, не заместо Турпорибуса? - Да, вместо Турпорибуса, - все так же неохотно продолжал Эбберлен, вдыхая неприятный воздух душной, настоявшейся под солнцем кареты и грустно глядя в окно. - По кой вас опять отправляют? Вы же перетрудитесь, это же не ваша обязанность. - Само собой, но... Обязанности есть обязанности и приказ есть приказ. Обязанности Турпорибуса выполняю я. Так было, так есть и так будет. - Сдаетесь Турпорибусу? - слегка фамильярно начал кучер. - С чего вдруг? - встрепенулся, но не отвел глаза от окна Эбберлен. - Вижу, что сдаетесь, - поучающим голосом продолжал кучер. Непонятно почему, Эбберлену вдруг стало стыдно. - А как же не сдаваться? Воевать, что ли, против него? - Зачем же воевать? Нужно строить свою жизнь так, чтобы она была не такой пустой и бесполезной, как у некоторых... - немного помолчав, кучер добавил: - Была твоей! Эбберлен принял это за обычные нравоучения, и потому замолчал. Кучер же продолжал: - Вы, чай прикорнуть хотите? - Есть такое желание, - сказал Эбберлен, тише обычного. - Ничего, послушайте меня. Вреда не будет. Вот, мое поколение... Потерянное поколение. Вот, вы - наша надежда. Главное, чтобы не загнобили. Правительство чтобы не загнобило. Все государство, признаться, хоть вы и к государю близки, и сказать можете ненароком, я все же скажу своим мнением. Так слушай... Вот как народ собирается строить свою жизнь? На чем? Опилки, руины. Вот на чем сейчас государство, а раньше - ууу! Самой Габриэллии могли дать. Все у нас было хорошо: и мед был слаще, и люди счастливее. А сейчас: даже солнце какое-то гадкое. Вот, сидишь, порой, и думаешь: что у этой молодЕжи в уме? О чем они думают? - дальше, пошли простецкие размышления кучера о плохом бытии, о том, что когда-то было хорошо, и, возможно, через какое-то время, опять будет что-то хорошее. ГАБРИЭЛЛИЯ - Габриэллия, подъехали, вон уже замок виднеется! Просыпайтесь, - прикрикнул кучер Эбберлену, который еле открыв глаза и почувствовав, что духота сменилась каким-то холодом, недовольно вздрогнув, выглянул в окно и увидел огромный замок в огнях заходящего солнца. *** В замке творился беспорядок. Некоторые, в основном, прислуга, были воодушевлены: к ним приезжали иностранцы, чего уже долгое время не было. Гости из древней, консервативной Даниэллии, чтящей традиции, из изящной, роскошной, хоть и бедной, Патриэллии, из Розаэллии, о которой нечего было сказать, кроме как: "Страна с великой историей", из далекой Станиэллии, о которой вообще мало что знали жители Габриэллии. Приготовления длились несколько дней, стоили больших трудов для прислуги замка, и даже для самого Лефана, который, несмотря на внешнее спокойствие, сильно переживал. Вспоминая иногда об Эфине, Лефан постоянно думал, что ее нужно отвезти в лечебницу, но все время откладывал по разным причинам. Когда утром 14-го августа к Лефану пришел Бенкрауз, король немного оживился. Бумажки на его столе, которых еще оставалось немало, он перенес на подоконник. - Здравствуй, Бенкрауз! - произнес король, смахивая рукой пыль со своего стола. - Здравствуйте, король! - Бенкрауз поклонился. - С чем пожаловал? - С жалобой на Вингордия. - Вовремя! Ты забыл, какой сегодня день? - Я помню, что день переговоров. Но есть причина, лично для меня, более важная. О ней я хочу поговорить прямо сейчас, иначе моя душа не вытерпит, и я покончу с собой. - О чем ты говоришь? Причем здесь герцог? Причем здесь твоя душа? Ты – король? Вингордий король? Я – король! А еще те идиоты, которые ко мне приедут – тоже короли. И они меня сейчас беспокоят больше. - Однако ваш верноподданный должен занимать не меньшую роль в политике, чем переговоры. - Что за ересь, серебряный рыцарь? Что Вингордий сделал такого, что требует неотлагательного внимания? Убил кого? - Хуже! - Он тебя на дуэль вызвал? - Нет, но все идет к дуэли. Причем инициатива будет с моей стороны! - Ладно, говори, что произошло, - со вздохом и закатив глаза сказал король. - Я просто знаю, что за свою долгую жизнь герцог мало чего плохого делал… Ну, может быть, один раз… - А еще я знаю, что он стал очень часто встречаться с моей женой, и меня это тревожит. Мне кажется, что она мне изменяет за спиной с этим стариком, - с обидой в голосе сказал серебряный рыцарь. - Ну, тут ты сам виноват. Я всегда говорил, что эта девушка сделает что угодно для денег и славы. Сам ее выбрал, сам теперь страдай. - Король! Ну она же придворная дама! Как Вы можете говорить о ней такое? Вас-то я на дуэль никак не смогу вызвать, но Вы меня оскорбили! - возмутился Бенкрауз, побледнев. - А я тебе говорил, насколько Обенгалия любит деньги, но ты меня тогда не слушал. Да, она красивая, и своей красотой пользуется в абсолютно уродских целях. Если бы не тот вечер, то неизвестно, с кем осталась бы Обенгалия. - Тот бал я никогда не забуду. Эта волшебная обстановка, высший свет, я весь вечер танцую с ней - и как она могла поменять меня на эту старую рухлядь? Я же тоже человек не из бедных. Да, герцог богаче меня, но я же не изнываю от бедности, да и к королю, то бишь, к Вам, я ближе… Ну как?! Если найдется еще один старик – более мерзкий, более дряхлый, но на пару монеток богаче – она к нему перекинется? - уже багровея, произнес Бенкрауз. - Обенгалия – как кошка. У кого больше корма – тому и предана! Неужели, ты только сейчас это понял? - К сожалению, да. Мне нужно назначить дуэль этому старому ловеласу! - Ты все-таки ничего не понял. Не будет его, будет второй, третий, пятидесятый. Старики быстро мрут, а она будет долго жить. Она – как туалет: все испражняются, а убирается только один. И этот один – ты! - Вы меня совершенно не уважаете! Оскорбляете меня, мою жену! Будь у меня дочь, вы бы и ее так же оскорбляли? - Я очень уставший! Сейчас решается судьба целой страны! Мне никак нельзя ударить в грязь лицом! Я должен доказать, что справлюсь не хуже Эфины в былые годы. А ты меня тревожишь по каким-то бытовым проблемам! Сегодня ты про жену, а завтра простыню порвешь, и придешь жаловаться мне! Естественно, я сейчас могу быть резким. Ты меня прости, конечно, но по-другому – никак. Все-таки, я внук великой королевы! - То есть, по-твоему, мне не нужно отстаивать свою честь? А если у Лины кто-то появится? Лицо Лефана вспыхнуло, он прокричал: - Во-первых, я более чем уверен, что Лина не такая подлая, как Обенгалия, а во-вторых, ты уже сгубил свою честь, когда женился на ней, а восстановишь ее, только когда с позором выгонишь эту шлюху из своей жизни. Я надеюсь, тебе так понятнее? После этих слов Бенкрауз вылетел из кабинета, резко хлопнув дверью. Лефан что-то буркнул в сторону уходящего Бенкрауза и принялся тревожно ходить по комнате в ожидании важных гостей. Вингордий торопился к Лефану, а Бенкрауз от него. Они встретились в коридоре, и Вингордий решил заговорить с серебряным рыцарем. - Здравствуй, рыцарь. Смотрю, ты прекрасно себя чувствуешь! Хороший у тебя организм, завидую! - Не стоит, у вас тоже просто чудесный, здоровее нас всех, - с наигранной веселостью сказал Бенкрауз. - Ну в мои годы быть здоровым – это грех. - Но не грех доброму человеку наставить рога. - Ты это о чем? - спросил Вингордий, понимая, к чему идет разговор. - Я о том, что вы очень часто стали встречаться с моей женой. Почему вы себе позволяете гулять с замужней женщиной? - Я с ней не только гуляю, - со смешком начал Вингордий. - а занимаюсь с ней каждую ночь любовью, а ты спишь и ничего не знаешь. - Вы даже не стыдитесь мне этого говорить? - разгневался и удивился Бенкрауз. - Конечно нет, что в этом такого? Она остается твоей женою, я просто с нею, ну... ты понимаешь. Видимо ты не удовлетворяешь ее в постели? - расхохотался герцог. - Да как вы смеете мне это говорить, нахал? - завопил Бенкрауз. - А что я говорю неверно? Если что-то хочешь уточнить, спроси у самой Обенгалии. Будто я вру тебе тут. - Вы действительно надо мной издеваетесь?! Я не понимаю, как вы можете говорить об этом так спокойно! - Мне стоит беречь свои нервы, сынок, - сказал Вингордий, похлопал его по плечу, сказав невпопад: «век живи, век учись!» и поторопился удалиться к Лефану, который уже давно его ждал. Бенкрауз стоял в оцепенении, будто ничего не понял, убитый столь невыносимыми и нелепыми унижениями, со стороны взрослого, даже пожилого человека. Бенкрауз очень плохо мог контролировать свои эмоции в эти минуты. Он забежал в свою комнату, чтобы никому не навредить, так как его ярость сейчас бушевала и не находила покоя. Однако в это время на кровати лежала Обенгалия. Это было последним ударом по самолюбию рыцаря, который больше не мог терпеть измен. Он подбежал к жене, схватил ее за волосы, сжал их в кулаке, протащил девушку по всей комнате от кровати до выхода и выкинул ее в коридор. Сделал он все это без единого слова, но они в такой ситуации были бы, пожалуй, лишними. Обенгалия долгое время просто сидела на полу в коридоре, после чего встала, приподняла голову и ушла в неизвестном направлении. Бенкрауз решил отдохнуть и забыть об этом, чтобы на серьезнейшем вечере чувствовать себя бодро. *** На торжественную церемонию встречи карет мог никто и не прийти. Настолько неторжественно это все было: кареты очень вяло, скучной и короткой цепочкой доплели до ворот замка, которые открыл сонный огр, недавно вернувшийся от бывшей королевы. - Заезжайте, гости дорогие! Соболезную за плохую дорогу, здесь будет хорошая, - рассеянно произнес огр. Сами кареты, испачканные и серые, больше напоминали ожившие камни. Даже карета Патриэллии выглядела неуклюже и убого. Проезд в замок был забит прислугой. Скучные и замученные лица тоскливо глядели на въезжающих. А у входа в замок стояли его почтенные жители, уставшие и переругивающиеся друг с другом, непонятно по какому поводу. Приезжие были недовольны дорогой. Одна маленькая тучка, как назло, поливала их дождем весь день. Первым из кареты вышел согбенный, дряхлый старик. Как только нога короля Станиэллии коснулась габриэльской земли, сразу попала в единственную оставшуюся после дождя лужицу. - Вот так всегда! - скучно и безысходно весело произнес старик, рассматривая свою грязную и зловонную ногу. - Ну, Вы, батенька, даете! - сказал Вингордий, неуместно расхохотавшись. Ему было приказано радостно и со смехом встречать гостей. - Вот были времена, я помню давно, когда сражался с Габриэллией, здесь этих луж было – хоть отбавляй. А сейчас что сталось-то? Земля ваша обеднела, обнищала, вижу, все вижу, - здороваясь с Вингордием за руку причитал король Станиэллии – Тиртит. - А мы все тут выпили, охохохохо, - шутливо произнес Вингордий, со всего маху по-дружески ударив Тиртита по спине. Тот еще сильнее согнулся. А Вингордий продолжал хохотать, уверенный в тонкости своего юмора. Через несколько мгновений герцог сам чуть не упал в лужу, держась за живот от смеха. Вскоре из второй кареты, которая была двухэтажной, вышли Герсилидиор и Нориана. - Ах, здравствуйте, так долго ехали и так некрасиво прибыли. Погода дурная, Вы уж извините, что мы так убого выглядим, это все из-за погоды. Надеюсь, хоть на этот раз беда придет только одна, - произнесла Нориана нараспев, сияя золотом. Правителей Патриэллии встречал Бенкрауз. На Нориану он смотрел с неприкрытой злобой. - Ждали-с, ждали-с, - строго произнес серебряный рыцарь. Из кареты, принадлежавшей королю Даниэллии, вальяжно вышел ее владелец. Странная одежда смутила всех присутствющих: то были ярко-красные штаны со стразами, черная мантия, огромный, размером с человеческую руку, амулет, и ярко-зеленая шапка набок (был похож на попугая). Но больше всего присутствующих удивила его речь. Ступив на землю Габриэллии он выдал: - Будь на месте моем существо, не знающее и приблизительно того, что можно назвать красотой совокупленных между собой, то выжал бы он из себя фразу, схожую с «приятное место». Однако я имею честь быть королем и потому от всей своей души, быть может, не настолько широкой, какая будет у всех вас здесь собравшихся вместе взятых ради великой цели государственной важности, скажу, «как приятно мне быть человеком в кругу таких же людей, что величием своим дают пример другим людям». Мое имя – Валерипрузд. Приятно познакомиться! Он был в этой стране первый раз. На вид ему было лет 20. Его встречала Лина. - Мне говорили, что вы старше, - сухо произнесла она. - Ах, что такое возраст, по мнению женщин, в суету готовых превратить споры о мужской и девичьей красоте, где вместо крови слезы реками польются меж щелей полов? Лина промолчала. - Ах, молчание! - не унимался Валерипрузд. - Молчание так же убийственно, как дурное слово, заставляющее молодого, нагло брошенного любовника стрелять себе в сердце. Ах, сердце, что такое сердце! В сердцах бьются наши главные желания и наши главные грехи. Сердце так же порочно, как и добродетельно. Так стоит ли слушать его, или лучше промолчать? Вопрос риторический, потому как человек никогда не поймет самого себя. Что уж говорить про человека, пытающегося понять других, отличных от него людей, ведь все мы… Валерипрузду пришлось замолчать, так как к гостям вышел король Габриэллии – Лефан, громогласно объявив: - Прошу великих королей Даниэллии, Станиэллии и Патриэллии проследовать за мной в замок! - после этой фразы Вингордий резко перестал смеяться и подставил плечо королю Станиэллии, чтобы помочь ему проследовать в замок, Бенкрауз сменил хмурое выражение лица на встревоженное, огр чуть взбодрился, Нориана поправила перчатки, Герсилидиор приобнял жену, Валерипрузд откашлялся и первым стрелой помчался в замок, чуть не задев плечом до сих пор безэмоциональную Лину. *** В замке было темно. Через мрачные коридоры правители шли почти на ощупь. - На свечках экономите? - обратилась королева Патриэллии к Лефану. - Нет! - огр попытался оправдаться вместо Лефана. - Прошу прощения, - сказал Лефан. Все деньги из нашей казны идут на поддержку армии, мы взращиваем великое войско, способное захватить любое государство. - Ваше сиятельство, это вы про Царисию?.. - удивился огр. - Молчать! - прошептал Лефан, подпрыгнув к уху огра. - Армия уже не та, не взрастите, - начал Тиртит. – Вот в молодости столько воинов полегло на этих землях… А сейчас – вам только с комарами драться. - К слову, о комарах, - перебив начинающийся спор (Лефана очень задели слова старого короля) сказал Вингордий. - Где наше главное насекомое, где Турпорибус? Неужто опаздывает? - Вообще, дорогие господа, и, конечно же, дамы, - начал Валерипрузд. - опоздание, которое можно сравнить со стервятничеством, так как опаздывающим достаются лишь обглоданные кости нашего незаменимого и самого бесценного для жизни времени, так же вредно, как и… - Замолкните, великий король Даниэллии, - начал Вингордий. - Вы не умеете разговаривать, а раз не умеете, значит не занимайтесь тем делом, которое вам не по силам. - Еще научится, - произнес Тиртит. - Какие его годы? Он еще не воевал. - Позвольте… - начал Валерипрузд. - Не позволяю! - отрезал Вингордий и отворил дверь в тронный зал, впустив гостей. Когда все собрались и сели на свои места, Лефан, который был во главе стола, произнес: - Добрый вечер, дорогие коллеги, сегодня мы проводим заседание квадратного стола, и все потому, что нас четверо, а не пятеро, как должно было быть, на тему: «Габриэллия – самое поликультурное государство в мире". - Что такое поликультурное??? - резко спросил огр. - Выйди, не с тобой говорят, - сказал Вингордий и попытался ударить огра по массивным ягодицам. Когда огр вышел, Нориана, вежливо откашлявшись, спросила: - Простите, а что это за гигант, который только что вышел? Мы таких у себя на родине не встречали. - Наш сторож, - ответил Лефан. - Простите, но что сторож только что делал в обществе королей, еще и нескольких стран? - Он очень ценный слуга, мы ему доверяем, - злобно сказал Лефан. - А не боитесь, что этот Ваш слуга может замыслить заговор против всех нас? - не унималась Нориана. - Так же способен, как и любой из ваших слуг. - Наши слуги хотя бы не шастают по замку. И не суют свой нос, куда им не велено. Герцоги и придворные – еще ладно, но слуги, тем более, сторожа… Ну нееет! - Прошу прощения, - начал Вингордий. А кто вы такая? - Что?! - возмутилась Нориана. – я королева! - А я думал вы купчиха, продающая ожерелья, кольца и всякие другие бабьи побрякушки. - Вы оскорбляете мою жену? - возмутился Герсилидиор. - И не только вашу, - закричал Бенкрауз, словно найдя родственную душу. - Я с этой бабой в жизни бы в постель не лег, в отличие от твоей жены, - захохотал Вингордий. Лефан все это время сидел и мертвым взглядом осматривал все происходящее. - Да как вы смеете, нахал! - в один голос крикнули Герсилидиор и Нориана. - Правильно, - произнес Тиртит. - Война – это плохо, лучше, когда люди мирятся, а не ругаются. - Вообще, что я заметил, - начал Валерипрузд. - война, как и ужасные последствия, которые она несет, какими бы чудовищными они ни были, так или иначе в разные периоды времени могут, подобно богине плодородия, что изничтожает посевы зимой и воскрешает их весной, дарить людям как свет, так и тьму. Хотя, само понятие тьмы – прародительницы нашего мира – в плохом ключе слишком переоценено. Если бы мне и дали власть над миром, я бы, возможно, в первую очередь разделил сущее на… - Устриц и клопов, - крикнул Вингордий и обратился к Лефану со словами: - А мы точно королей позвали? Просто из королей я здесь вижу только одного, - герцог указал на Тиртита. - Спасибо, - произнес тот. – Я не заслуживаю этих слов. Когда-то был великим королем, а сейчас – посмешище. Надо мной смеется Габриэллия, моя жена, моя дочь, потому что когда-то я проиграл вам войну... - Подожди, Вингордий, - не обращая внимания на старческий лепет Тиртита возмутился Лефан. – Ты и меня не считаешь королем? - Это – само собой разумеющееся. Вам я предан и душой и сердцем, - сказал Вингордий. - Какое оскорбление Вы нам наносите, - сказала Нориана, пудря свой нос каким-то приспособлением, похожим на персик. - Я вас не оскорблял, это Вы оскорбили нашего огра. Огр – это часть нашего государства. Раз вы оскорбляете наших слуг – значит, вы оскорбляете нашего короля, наше государствj, нашу историю. - Простите, - начала Нориана. - мне хвалить каждую букашку вашего государства? Какое ужасное у вас честолюбие. - Я с супругой согласен, - строго начал король Патриэллии. - Ко всему прочему, Вы слишком негостеприимны. В коридоре мы чуть не упали из-за темноты, это во-первых, ваш так называемый огр перебивал нас и вас, и, наконец, в-третьих, Вы и ваш герцог насмехаетесь над королями великих стран. - Меня здесь чествуют, - вставил Тиртит, но на него опять никто не обратил внимания. - Так вот... - злобно продолжил Герсилидиор. – Когда мы приезжали на политические переговоры с вашей славной предшественницей, такого унижения не испытывали. Как это так? Благородная и угодливая высшему свету королева унижается каким-то… герцогом. Боже мой, на что Эфина оставила свой престол? - Я воспринял это как личное оскорбление, - начал Лефан.- Больше мы Вас приглашать не будем, а сейчас прошу во всеуслышание проголосовать: за Габриэллию Вы в нашем споре или за Розаэллию? - Не нужны здесь никакие голосования. Мы за Розаэллию и только за Розалллию, раз уж здесь не умеют общаться с благородными людьми, - гордо высказалась Нориана и зашагала в сторону выхода. За ней отправился и супруг. - Я голосую за Габриэллию, - неуместно сказал Тиртит. - Дайте бумаги, я все подпишу. - Вот, наш человек ,- хрюкнув, сказал Вингордий. - Когда Вы умрете, мы Вам поставим памятник. - Не надо памятник. Я еще не хочу умирать, - грустно произнес Тиртит. - А придется, - вздохнул Вингордий. - Все мы умрем рано или поздно. Кто-то раньше, - он показал на Тиртита. – кто-то позже, - он показал на Лефана, который в это время сидел с отсутствующим выражением лица. - Дорогие друзья, близкие, настолько близкие, насколько могут быть близкими незнакомые друг другу люди,- начал Валерипрузд. – я тоже, хоть и в свои молодые года, задумывался о таком всеобъемлющем и вездесущем призраке, зовущим себя – смерть. И что я скажу вам... - Лучше молчи, - сказал Вингордий, почему-то на ухо Тиртиту. - ... Вот, что я понял: время – главный враг и главный союзник наш – должен быть уважаем и почитаем нами, как почитаем мы родителей своих, кои даровали нам бесценную жизнь, которая нуждается в нашем постоянном, нашем неотрывном внимании к своей персоне, так как интересуясь жизнью нашей жизни мы даем себе шанс продлевать ее хотя бы иллюзорно. Так почему же, спрашиваю, одни свою жизнь, свое время совмещают как алмаз и золото, превращая в кольцо, а другие оставляют свои жизни в обители подземелий, не желая даже взглянуть на неограненный алмаз и непереплавленное в блестящие слитки золото? Почему одни распоряжаются своими жизнями так, что ставят других в неудобное положение своим отсутствием, а те другие, несмотря на краткость и скоротечность своего времени, ждут их, возможно, даже в неприятном положении и неприятной компании, - Валерипрузд посмотрел на Тиртита. - Все, что мне удалось понять из этой мути, так это то, что этот молодой человек унижает Розаэллию. И правильно делает! - воскликнул Вингордий и в глупой улыбке оскалил зубы. - Я не ставил себе цели оскорбить кого-либо, или, что еще хуже, унизить! - сказал Валерипрузд. Я веду жизнь скромного наблюдателя, из-за чего стараюсь рассматривать все происходящее исключительно с расстановкой, с чувством, с толком, как говорят у меня на родине. - У нас тоже так говорят, но даже это не помогло нам в своем время выиграть войну, - произнес Тиртит. - И все же именно в этом споре я отдаю свое предпочтение... В это время в зал отворилась дверь. Вошел огр: - Гости, к вам еще гости, - произнес он и впустил в зал Эбберлена. - Прошу прощения, многоуважаемые короли и королевы, - сказал Эбберлен, вбегая в зал. - Задержался по независящим от меня причинам. - Какие такие причины могут заставить высокопоставленного дипломата нарушить свой график и опоздать… Почти на час? - с ухмылкой спросил Лефан. - Все дело в дорогах, ведущих в замок, дорогие господа! Это поистине ужасно, но моя карета съехала в болото, которое идет параллельно дороге. Немыслимо! - Немыслимо, какие предлоги использует высокопоставленный дипломат. Разве это оправдывает ваше беспрецедентное опоздание? - продолжал Лефан. Эбберлен выглядел совершенно беспомощным. Вскоре, видя его смущение, с ним заговорил Вингордий: - Куда Турпорибуса дел? - Король Розаэллии - Турпорибус по независящим от него причинам не может здесь присутствовать. - По каким таким причинам? Почему вместо короля мы должны принимать Вас? - У короля Розаэллии серьезные проблемы со здоровьем, - оправдался Эбберлен. - Это просто явно указывает, за кого стоит проголосовать, - сказал Вингордий. - за больного и немощного, который присылает своего слугу вместо себя, который еще и опаздывает... Или же за молодого, здорового, полного сил и энергии короля. - Вы про меня говорили, что я старый и немощный? Я не старый и не немощный, - пробормотал Тиртит глядя в пол. Из его глаз текли крупные слезы. - Нет, я не про вас, ни в коем случае! - Вингордий похлопал Тиртита по спине, из-за чего тот вновь согнулся. - Мы про другое государство! - начал Бенкрауз, все это время сидевший подле Лефана. - Мы о государстве недостойном, - он показал пальцем в сторону Эбберлена. – Посмотрите на этого герцога. Когда-то он был нашим герцогом. Но что случилось? У Розаэллии нет будущего, если ею правят такие безответственные короли. Где это видано, чтобы вместо короля на важные переговоры приходил его слуга? Предлагаю вам, всем собравшимся, более не признавать Розаэллию достойной страной и разорвать с нею все дипломатические связи! - Да погоди, погоди,- удивившись пылу серебряного рыцаря начал Лефан. – Мы сейчас обсуждаем присоединение земель Кагариэллии, а не разрыв дипломатических отношений с Розаэллией. - Сколько мы будем унижаться? - продолжал Бенкрауз. - Розаэллия первая нарушила свои обязанности. Она не учла форс-мажора в виде смены правителя. При королеве Эфине действовали одни договоренности, сейчас – иные, потому что король Лефан не собирается продлевать действие этого документа. И нам все равно, принадлежали ли земли Кагариэллии другой стране или нет. Это мы сражались и несли потери, а не Розаэллия. Повторюсь, нам надоело унижаться. Нам не нравится, что Розаэллия изменяет нам... изменяет нашим договоренностям. - Какие договоренности? Что за чепуха? – сказал Эбберлен, уже стоявший рядом с Тиртитом, который разглядывал его ноги. - Вы первые внесли изменения в договор, не предупредив нас. Никакого форс-мажора быть не может. - Хватит! - крикнул Бенкрауз. - Своим отношением вы унижаете наше государство, унижаете короля и лично меня. Рекомендую всем государям, здесь присутствующим, не иметь с Розаэллией никаких "экономически-политических" отношений. - последнюю фразу он произнес, язвительно изображая Эбберлена, после чего удалился. - Мы выслушали мнение серебряного рыцаря Габриэллии, теперь слово за королем Даниэллии – Валерипруздом. Только говорите, пожалуйста, коротко: Вы за Габриэллию или за Розаэллию, - произнес Лефан, с опаской посмотрев на короля Даниэллии. Валерипрузд задумался и изрек: - Дорогой король Лефан, я всеми руками за Вас. - Валерпирузд встал и поклонился. - А у него мозги на месте! - сказал Вингордий. Злой, расстроенный Эбберлен слушал Лефана, и его возмущение лишь нарастало. - Что выходит? Из трех государств лишь одно совершило ошибку, не проголосовав за нас. Королевство Кагариэллия достается нам на законных основаниях. Наше право полностью присоединить Кагариэллию поддержали Даниэллия и Станиэллия. Это о многом говорит, не правда ли? Если не верите, дорогой гонец Розаэллии, можете переспросить: оба короля сейчас перед вами. - Я вас понял, - сдерживая гнев, резко начал Эбберлен. - Тогда вопрос войны и мира король Турпорибус решит в ближайшее время и сразу оповестит вас. В отличие от вашего договора, наше обещание будет выполнено. – Эбберлен покинул тронный зал. - На этом наше заседание объявляется оконченным. Я и мои подданные проводят вас, дорогие гости, до карет. Все гости, Лефан и Вингордий вышли из зала. Вслед за ними вышла и Лина.