Эфина

На улице уже было светло и солнце стояло в зените. Эбберлен, который на удивление шел впереди Велимира гордо шагал сначала по разукрашенным плитам, а затем по гравию. В этот момент из дома Велимира, подобно птице, вылетел сам хозяин. - Вон оно, то место, вон оно, то злополучное болото! Глядите, мсье Эбберлен. - Вы про этот не особо красивый дом? - удивился герцог. - Да что там, не особо красивый? Гадкий, скверный, зловещий, - начал Велимир, его лицо от напряжения и злости покраснело, из глаз редко капали слезы. - Чем он вам так досадил? - Гадость, фу! Фу! Вот видно, не местная, а сволочь из другого города. Посмотри на этот ужас. Страх и нищета. А это купчиха, стоит заметить. Приехала сюда, значит, дом до нее был красивым, красивейшим, но взяла все - и изгадила. Еще и этот балкон прилепила, видите ли, территорию решила расширить. Ведьма проклятая. Теперь у меня из окна не красочный пейзаж города - а грязный обрывок трущоб. Стыдно признаться, стыдно признаться. А мы еще с ней - жители одной страны, по какому-то странному и неведомому стечению обстоятельств. Рок меня проклял,- в этот момент, лицо Велимира приобрело резко-багровый оттенок, что даже на мгновение удивило Эбберлена. Руки Велимира тряслись, будто взбивая воздух, губы дрожали, веки пульсировали, волосы взлохматились, а ноги периодически потаптывали гравий. - Чем вам досадила я так полагаю, женщина, живущая там? - Да какой ты иностранец, ты вообще не пойми кто! Посмотри, что она сделала с местностью, тебе приятно на это смотреть? Эта анафема не только изуродовала свой дом, так она еще и мусорит на каждом углу. Видите ли, не ее дом, что хочет, то и делает. Тьфу на таких и растоптать ногой. В этот момент из двери неказистого дома вышла та самая ведьма, которую так презирал Велимир. Эта женщина на вид была очень несобранной и будто бы разрушенной, а затем вновь нелепо собранной. Ее взгляд был безгранично наивен и даже глуп, рот был слегка приоткрыт, будто вдыхал дополнительный воздух. - Конь подвальный. Вот она! - закричал Велимир и показал пальцем на вышедшую женщину, надеясь, что та его заметит. - Здравствуйте. Можно поинтересоваться? - начал Эбберлен, подходя к женщине. - Что хотите? - растерянно проговорила она. - Во-первых, доложите мне свое имя, а во-вторых, мне нужно кое-что выяснить. Я посланник короля - Эбберлен. - Я Евпраксия, величают меня, - еще более растерянно, издавая много лишних, нелепых звуков, проговорила купчиха. - Евпраксия, значит... Скажите мне пожалуйста, каковы бюджеты вашего купеческого состояния? - опять сухо проговорил Эбберлен. - Что так сразу? Какой? - Я пройду? - спросил Эбберлен, и, не дождавшись ответа, прошел в дом. - Раз псевдоиностранец прошел, значит и я пройду, - заявил Велимир, и, отодвинув Евпраксию, вошел в дом. Внутри, на величайшее удивление всего мира, была достаточно уютная и привлекательная обстановка. Диваны, стулья, столы, да и вся мебель в целом, были расставлены очень поэтично. Огромный камин придавал уют и не стоял без дела этим холодным летним днем. Стены, несмотря на свою обширность, подобно одеялу, укутывали это помещение. В таком положении даже самому Эбберлену захотелось бы выпить пару чашечек чая. - Ничего себе, хоромы отстроила, - начал Велимир. - снаружи все черствое, как прогнивший хлеб, а внутри глянь - палаты королевские. - Да, интересно, - лишь выдавил из себя Эбберлен. - Но, все-таки, Евпраксия, ты ведьма, - как только та закрыла дверь, произнес высокопоставленный. - главное себе такое отстроила, почти как у меня, а снаружи - кладбище. Дом выглядит, будто в нем кроме крыс никто и не живет. Так запустить дом, испоганить архитектуру, какой ведьмой надо быть... - Это про меня? Ты? - вдруг решила вступить в разговор Евпраксия. - Я живу так, как считаю нужным. На остальных - плевать. Не нравится - обходите за три версты. - Я живу рядом с тобой, дура! - горячился Велимир. - Переезжай тогда, переезжай! Переезжай! - Прекратите. Давайте разберемся во всем объективно. Не устраивайте ненужной драмы. Евпраксия, объясните, зачем вы мусорите, как выражался господин Велимир, в общественных местах? - Да потому что, свинья, не ее территория - и мусорит. Выдвинула балкон - и королевой себя чувствует. Ей, видите ли, теперь все можно. А балкон - как прыщ на уродливой бабе. - Да что вы говорите? Это моя собственность, что хочу с ней, то и делаю. Вы ее не выкупали. Я же ваш дом не ругаю. - Ты еще свою помойку с моим домом сравнить решила? Понакупают значит тут неместные, понаставят тут разные коробки, видите ли, гениальные архитектурные идеи, еще и живут припеваючи! Вы как хотите, а я пойду домой, мне еще нужно балкон шторами завесить, чтобы этот ужас не видеть. Вы, господин Эбберлен, если я вам буду нужен, знаете где я, - окончил свою яростную речь Велимир и удалился, хлопнув дверью. - И действительно, госпожа Евпраксия, попытайтесь немного улучшить внешнее состояние вашего дома, а то я заметил, уже и стекла немыты, и доски не пойми откуда торчат, будто что-то придерживают. Я сам не понимаю такой крикливости со стороны господина Велимира, но раз это так раздражает окружающих людей, то... - И что, что раздражает? Это моя собственность, - отстаивала свою позицию Евпраксия. - Госпожа, вы приняли неправильную позицию... Я сам не любитель архитектурных красот, но... Но вдруг, скучного Эбберлена перебили радостные крики вернувшегося вприпрыжку Велимира: - Сносят, сносят, сносят! Так и думал, так и знал. Эта гадость не могла простоять долго. Все, госпожа Евпраксия, пакуйте чемоданы. Ню-ню-ню-ню-ню. Сарай сносят, сарай сносят. Теперь не будет помоями вонять. - Что случилось? - удивился Эбберлен. - Да что его слушать. Опять какой-то бред говорит, - сказала Евпраксия. - Ой, да, да бред, - махнул высокопоставленный в сторону Евпраксии и обратился к Эбберлену. - Я вам, мой любезнейший, все подробно объясню. Дело в том, что правительству нашего государства (вероятно, вы имеете к нему какое-то отношение, но не будем о вас), по боку все проблемы нашей архитектуры. Я очень наблюдательный человек и порядок города для меня важен. Другие высокопоставленные личности не желали ничего менять, поэтому я и слышал много критики в свой адрес. Я считаю себя человеком не меркантильным и, тем более, не жадным. Признаюсь вам, я иностранец. Я жил в государстве довольно бедном, поэтому переехал сюда уже давно. Благо, один из приближенных к вашему королю, был моим родственником потому, как своему однокровцу, или, я даже не знаю, как сказать, в общем, неважно, решил дать такое звание. И, казалось бы, я, человек почти никому здесь незнакомый, однако вот, получил, так сказать, по родственным связям. Благо, от своей не великой, возможно даже ничтожной власти, я не сошел с ума. Меня еще беспокоит порядок этого города, можно сказать, на мне центр и держится. И вот, недавно, хотя, что преуменьшать, давно, я стал замечать такую нелепую штуку: великая архитектура Розаэллии стала постепенно терять свои вдохновительные образы. Все приезжают из каких-то трущоб, замазывают прекрасную лепнину своими неказистыми, нелепыми балконами, строят не менее неказистые здания, которые только портят все, и, главное, кто-то называет это домами, что в моем понимании звучит как-то высокомерно. Да публичные дома и то более благородны, чем даже самые приличные новостройки. Но вернемся к моей радости. Я периодически посылаю письма более высокопоставленным, чем я, чтобы те дали позволение снести эту колючую пошлость. И вот, наконец-таки, меня кто-то услышал, видно, письмо дошло до моего родственника, я уверен. Дом госпожи Евпраксии идет под снос первым. Надеюсь, не станет последним. Так что, скоро я опять смогу наслаждаться видом. Твоя дрянь не будет мне помехой, - продолжал Велимир, ехидно поглядывая на Евпраксию. - И что? Меня, получается, выселят и все? Буду побираться? - удивилась купчиха несправедливости жизни. - Да что ты так жестоко? Тебя переселят на другую улицу, а твой дом - хрр. Снесут. - Да как же так? Этот дом - моя жизнь, моя кровь, я часть этого дома. - Будешь частью другого дома. Какая часть? Какая кровь? Ты всего семь лет тут прожила. - Целых семь лет. Как я могу покинуть эти стены? Они мне так родны. Я столько здесь всего помню. НЕ ПОЗВОЛЮ! - резко сменила тон Евпраксия и ударила рукой по столу. - Тихо, тихо, тихо! - начал Эбберлен, замечая агрессию. - Ой, да ладно тебе! - сказал Велимир, махая рукой. - В другом доме семь лет проживешь. Скажи спасибо, что он вообще тебе достался. За такой срам нужно вообще пальцы обрубать - и вон из страны. - Да ты же даже не понимаешь ничего! Вот захотят снести твой дом, что ты будешь говорить? - Что я буду говорить? - Ты меня лишаешь моего крова, еще и так нагло смеешь дерзить! Я никому ничего плохого не сделала. Я жила спокойной жизнью, уже семью хотела завести, а тут, бах, и сносят, и из-за кого? Из-за соседа, который косо посмотрел на меня и сделал свои мерзкие выводы? Я буду жаловаться. Я буду всем жаловаться. ДОЙДУ ДО САМОГО КОРОЛЯ. Как ты смеешь лишать меня крова? Одинокую мать! - Ты - не мать, - сказал Велимир. - Одинокую женщину. Ты, гад ползучий, еще допрыгаешься. Да чтобы твой дом провалился. - Да, да провалится, ути-пути! Но чтобы такого болота на наших благородных садах не было! И, кстати, так сказать, постскриптум. Тебе дан срок - две недели. Ты едешь на Габриэльскую улицу. Прощай, теперь мне никто не будет глаза мозолить. Сказав это, Велимир поклонился Эбберлену, добавив, что в случае чего, ожидает его у себя, и отправился домой. Эбберлен, в свою очередь, посмотрел на растерянную Евпраксию, которая замерла от ужаса, но уже была готова вспыхнуть гневом, и мимолетно попрощавшись, вышел из дома. Как только он закрыл дверь, сразу услышал донесшиеся из дома дьявольские крики. Несмотря на приглашение, герцог решил более не заходить к Велимиру, считая свое первое поручение выполненным. - Такая ситуация, - говорил он кучеру уже садясь в карету .- напишу, конечно, статью, дабы оправдать свое появление здесь, но вроде бы с купечеством все налаживается. - Куда путь держим теперь? - спросил кучер бодро. - На Габриэльскую,- сказал Эбберлен, от усталости прикрывая глаза. Через некоторое время, после того, как кучер в очередной раз погладил всех лошадей, карета отправилась в путь. Солнце по-прежнему, не встретив ни одного облачка на своем пути, горело, яростно разбрасывая свои лучи.