Альпийская легенда

Франческа Бентивольо с великим прудом приподняла с подушки голову и попыталась открыть глаза. Проклятый будильник просто разрывался от идиотского смеха дятла Вуди. Она давно и не раз давала себе слово сменить рингтон на смартфоне, но… то некогда, то просто лень. К тому же, стоило признать, этот рингтон, выставленный на будильник, мог поднять даже мертвеца. Франческа протянула руку к тумбочке и постаралось нашарить настырно пытающийся поднять её с постели аппарат. Вот ведь дура! Стоило с боем выбить у Старика несколько долгожданных выходных, влить накануне вечером в себя дикую смесь кьянти и игристого и забыть отключить будильник! Лежащий на самом краю тумбочки смартфон чуть задетый её рукой свалился вниз, куда-то на покрытый жемчужно-серым ковром с высоким ворсом, пол. Женщина выругалась! Но вместо того, что бы разбиться и умолкнуть навеки, чёртов гаджет продолжал кукарекать и визжать лужёной глоткой этого героя мультфильмов анимационной студии Уолтера Ланца. Францеска отбросила одеяло, перегнулась с края кровати пытаясь нащупать смартфон, в который раз обещая себе сменить рингтон бешеного дятла Вуди, на что-то из Джесики Симпсон или Мадонны. Не тут то было! Настырный, душераздирающий звук раздавался из под тумбочки и пришлось всё же спуститься на пол и шарить рукой под мебелью, доставая смартфон. Когда проклятый Samsung всё же оказался в руке, она с трудом поборола страстное желание что есть силы запустить мобильный телефон в стену. Отключив будильник Франческа попыталась вновь юркнуть под одеяло, что бы свернувшись как кошка и уткнувшись носом в подушку забыться ещё хоть на пару часиков. Но тут же застонав припала на левую ногу. Спавшая по привычке полностью обнажённой, молодая женщина, в утреннем сумраке сочащемся из за плотно занавешенных штор. рассмотрела на бедре приличный, свежий синяк и попыталась вспомнить, где она вчера так приложилась. Бесполезно! Набрались с подругами вечером в баре прилично, удивительно, что домой Франческа добралась без приключений. Горло невыносимо драло от вонючей сухости. Словно рот забит сухим песком, а в песок этот несколько кошек недавно старательно зарыли продукты своей жизнедеятельности. Даже хорошее вино, если перебрать с ним, а тем более смешать с пивом и различными коктейлями, превращается в жуткое, несносное пойло. А ведь как хорошо начинался вечер. Франческа решила развеять свою затянувшуюся депрессию после того как выставила наконец за дверь, совершенно обнаглевшего сожителя. К разрыву с Азизом, с которым она почти три месяца делила постель, всё шло давно и неумолимо. Бабка, будь она не ладна, вновь оказалась права, она давно предрекла такой финал, ещё когда сама Франческа, будучи в розовых очках на заре их отношений привезла молодого сирийского студента в их родовое гнездо. Последняя маркиза Мальяно, всегда говорила что думала, совершенно не заботясь о толерантности и правилах приличия. Внучка представила старой сеньоре Корнелии нового любовника, наивно полагая пустить парню пыль в глаза, мол его избранница из самой известной семьи Болоньи, с родословной из глубин XIVвека. Бабка же, неторопливо окинув взглядом смуглого парня с приоткрытым ртом, таращившегося на старинные гобелены и увешенные холодным оружием стены, выдала, ничуть не стесняясь: «Хм… Ты бы ещё обезьяну с пальмы стащила за хвост и мне привезла! Надеюсь, милочка, от этого ослоёба, ты рожать не собираешься? А что, отличное будет продолжение рода Бентивольо д’Арагона…» Больше, они с Азизом к бабушке не приезжали. Утренний сон, столь сейчас желанный, явно и бесповоротно пропал. Франческа жадно отхлебнула из загодя поставленной на полу у кровати бутылки с минералкой. Несколько больших глотков опустошили стеклянную бутылку "San Benedetto" почти наполовину и это явно пошло на пользу. Стало легче. Она откинулась на подушку и прикрыла глаза рукой. Морозило и пришлось накинуть на обнажённое тело, сбившееся в ногах лёгкое одеяло. Невесёлые мысли, упрямо пробиваясь через похмелье, молоточками стучали в виски. Ну да, вновь подумала она, бабка, в который раз, оказалась права. Теперь, молодая женщина, могла только корить себя за бестолковость и жалеть пущенные кошкам под хвост три месяца жизни. И как она сама в нём не разобралась?! Вернее, в конце концов, разобралась, но теперь и самой было странно, отчего для этого потребовалось столько времени. С молодым студентом-сирийцем, Франческа женщина познакомилась случайно. На премьере какого то скучного фильма, куда пришлось ехать по заданию редакции, потому что репортёр светской хроники Леон, очень не вовремя заболел. Азиз пленил её некой животной страстью, не сводя с молодой женщинвы глаз весь вечер. Франческа, уже полтора месяца как расставшаяся с прежним парнем, не особо мучилась сомнениями. Уже на следующий день она затащила нового знакомого в постель. Некоторое время, даже не жалела об этом. Дикий темперамент и непосредственность Азиза, подкреплённый внушительным мужским достоинством, выгодно отличал его от пидоватых, изнеженных или наоборот перекачанных в спортзалах Миланских знакомых. Франческа и сама не была обижена страстностью. Бывало, прежде, часто доводила мужчин до бессилия и полной опустошённости. С новым приятелем, чувства полной удовлетворённости не покидало её почти месяц. А потом, как то сразу и вдруг, пришло понимание, что её сириец скучен и однообразен в постели как третья страница «La Provincia». Не смотря на четвёртый курс Миланского университета, будущий медик, перебравшийся с семьёй в гостеприимную Италию ещё десятилетним мальчишкой, в интимных отношениях был неимоверно дремуч. Азиз, как и вся его родня, находился в плену своих религиозно-этнических предрассудков, особенно выпукло явившихся миру именно в интимной сфере. Многое из того, что нравилось в сексе, его итальянской подруге, оказалось или «Харам» или ещё чем-то запрещённым в Исламе. Хотя какое дело было Аллаху и его вездесущему пророку, до того чем тешатся двое любовников под одеялом. Ну, или даже поверх одеяла…или на полу гостиной, покрытом ворсистым ковром или на кухонном столе?! И чем больше проявлялось это мракобесие, тем более нагло начинал вести себя её приятель. Она вовсе не возражала, когда Азиз через неделю после начала их отношений перебрался в её Миланский дом. После их трёхкомнатной квартиры, где семья Азиза, в составе его родителей, трёх братьев, сестры и семьи его дяди из четырёх человек, трёхэтажный особняк на Via Santa Valeria, наверняка казался дворцом султана. Дом, кстати, последний из некогда четырёх принадлежащих семье Бентивольо, был не самым роскошным по городским меркам, но узнав, что Франческа проживает там одна с двумя приходящими не каждый день слугами, Азиз впал в оторопь. Но, посчитав, что наконец то вытащил в жизни счастливый лотерейный билет, молодой сириец стал стремительно портиться. На глазах росла его наглость и самомнение. И едва ли не самую большую роль в этом играла его многочисленная родня и просто бесчисленные земляки, просто исходившие чёрной завистью. Надо же, паренёк из маленькой деревушки в окрестностях Хомса, охомутал настоящую итальянскую то ли принцессу, то ли герцогиню! Как то так оказалось, что Азиз всё меньше стал проводить времени в университете. По началу оправдывался опозданиями и отменёнными занятиями, а потом и вовсе перестал как либо реагировать на её вопросы о учёбе и делах в университете. Нет, дома он не сидел, всё почти время проводя в каких то вонючих восточных забегаловках с земляками, для которых судя по всему, стал олицетворением «парня пришедшего к успеху». Причём не с помощью кропотливого труда или настойчивой учёбы, а с помощью содержимого трусов. Хотя, о чём это она?! Он до знакомства с ней и трусы то не носил. Чем больше он проводил время среди диаспоры и меньше в университете, тем более росли у Азиза запросы. Ему очень нравилось тело Франчески, но её деньги он стремительно полюбил много больше. Причём в курчавой сирийской голове не укладывалось, как это у наследницы одной из самых знатных Миланских семей, не может быть в доме сундуков с деньгами или хотя ты многомиллионных банковских счетов. Франческа не привыкла сорить деньгами. Не считала молодая женщина зазорным перекусить бургером в МакДональдсе, пастой или пиццей в одной из маленьких тратторий. Странным ему было и то, что по городу и окрестностям, аристократка передвигалась не в «Lamborghini» или «Maserati», а в неприметной, синей «Lancia Delta». Но первое время она не видела ничего плохого, что бы на оставшиеся до зарплаты деньги купить парню новую куртку или смартфон. Но когда Азиз начал донимать её настойчивыми просьбами денег на «новый бизнес дяде», жирному и вечно какому-то грязному, в стоптанных туфлях, неряшливому, будто в насмешку носившего имя Зариф (красивый, изящный) она только улыбнулась на его просьбу. Милый Азиз вспылил, и пропал на два дня, не отвечая на телефонные звонки. Потом вновь заявился к ней домой с тремя друзьями. Они курили кальян, и земляки громко наставляли неопытного студента, как настоящий мужчина должен вести себя с женщиной. Франческа, у которой горел срок сдачи редактору статьи, ушла с ноутбуком в соседнюю комнату, но гортанные выкрики на арабском совершенно не давали работать. Арабский, она немного знала, а за время их знакомства, не поленилась скачать в интернете и прослушать несколько языковых уроков, так что вполне понимала, о чём за стеной идёт речь. Все как один, приятели советовали Азизу, «показать кто в доме хозяин»! То, что дом построенный маркизами Мальяно в начале XVIII века, имеет отношение к сирийскому парню и его родне, не более чем лунные кратеры, никого из них не интересовало. Способ самоутверждения с женщиной, был по-восточному прост – поколотить и застращать! Несостоявшийся студент-медик, в отличии от приятелей, хорошо успевший узнать подругу, откровенно трусил, что-то невнятно бормотал про полицию, чем вызывал обидные насмешки друзей. Наконец, ближе к полуночи, арабы засобирались, а Азиз вышел, на улицу их проводить. Франческа стояла в гостиной и уперев руки в бока чувствовала как густая волна гнева заливает краской лицо. Большой круглый стол с несколькими тарелками, на которых валялись обглоданные корки арбуза и дыни, был усыпан какими то объедками и сигаретными окурками. Четыре кружки из Лиможского фарфорового сервиза, так же были полны окурками и зёлёно-черной после пережёванного ката слюной. Кальян опрокинутый на бок, лежал у ножки стола, а высыпавшийся уголь прожёг в персидском ковре ручной работы отверстие размером с монету в два евро. К тому моменту, когда Азиз вернулся, она была готова взорваться, но как и всегда в такие минуты, видимо сказывалась порода, была бледна и держалась холодно-отстранённо. Взбодрённый ушедшими приятелями и жёванными листьями ката за щекой, любовник увидев Франческу, стал что то говорить, визгливо срываясь на крик, но она его перебила. -«Азиз, замолчи! Иди сюда и посмотри, что вы наделали!» - женщина, отступила в сторону и указала рукой на прожжённую дыру ка ковре. Сириец только засопел, набычившись, краснея лицом и сжимая кулаки. -«Этому ковру, более двухсот лет! Он стоит дороже, чем всё, чем владеет твоя зачуханная семья, со всеми родственниками до седьмого колена, даже если включить сюда квартиру, которую вы получили бесплатно от муниципалитета, как беженцы. Я устала от тебя…» Не дав ей договорить, Азиз шагнул вперёд и сильно, наотмашь ударил женщину ладонью по лицу. Наверное, реакции Франчески и было достаточно, что бы разорвать дистанцию или уйти в сторону, но она приняла этот удар как искупление своей несусветной глупости. Из разбитого носа горячей струйкой потекла по губам и подбородку кровь. Глаза сирийца сияли торжеством! Он смог, он ударил, он мужчина! А эта женщина, теперь будет знать своё место. Она такая же как и сотни, тысячи вокруг, не смотря на родословную и заумность! Вид крови, пробудил в его восточной душе что то древнее, почти уснувшее к концу ХХ века. Но он глубоко заблуждался. Франческа Бентивольо, последняя в своём роде, не зря проводила время с спортзале, не ради глупого фитнеса и красивой задницы, вернее не только ради неё. Она провела рукой по губам, больше размазывая чем вытирая кровь, сделала полшага назад, обеспечивая себе пространство для замаха и что есть силы ударила голенью в промежность торжествующего Азиза. Молодой мужчина бойцом не был. Для того что бы бить женщин или издеваться над беспомощным и слабым, не нужно быть воином. Он дико взвыл, согнулся, схватившись руками за промежность будто ошпаренную кипятком, вытаращил глаза ловя открытым, скривившимся ртом воздух и стал заваливаться в бок. Но упасть не успел. Франческа в развороте, разбрызгивая в стороны кровь, сбила сирийца сильным ударом ступни в голову. Рамирес, её тренер по кикбоксингу называл это лоу-кик, а мастер Прасет, тренер по муай-тай – тае тад. Азиз в полёте сбив стул, с сухим хрустом впечатался головой в массивную резную ножку дубового стола и затих. Францеска склонилась над телом, брезгливо скривив губы пощупала пульс на шее и с сожалением поняла, сириец жив. Пока. Брать грех на душу, и создавать себе проблемы, не хотелось. Мгновение спустя, она уже набирала номер Скорой, а потом и полиции. Воспоминания, мягкое одеяло, чуть слышное тиканье старых часов в соседней комнате, глухой шум просыпающегося города за окнами, вновь начали убаюкивать. Франческа, повернувшись на  бок, свернувшись, как кошка в клубок и убрав кисти рук под подушку начала проваливаться в сон. Уснуть так и не получилось. А может и получилось на какой то миг, она сама не поняла, но проклятый телефон, «демоново отродье», как иной раз в сердцах величала современные гаджеты старая маркиза Мальяно, вновь заверещал, подпрыгивая от вибрации на прикроватной тумбочке. Для того что бы злиться, не было ни сил, ни желания. Опять будильник! Да вроде выключила?! Но тут же женщина поняла, будильник тут не причём, кто то пытается до неё дозвониться. О Мадонна! Да оставьте же меня в покое! Франческа упрямо натянула на голову одеяло, хотя уже и понимала, этим утром поспать больше не удастся. Нужно вставать, идти в душ, варить кофе… Звонок и жужжание чуть ли не подпрыгивающего смартфона прекратилось. Ну вот, какой то придурок, не иначе ошибся номером. На будущее, будет тебе наука! Отпросилась наконец в отпуск - выключай связь. Но стоило дать себе это обещание, как телефон вновь ожил, оглашая стены старого родового дома неуместно жизнерадостным звуком рождественских колокольчиков. Франческа откинула одеяло, решительно села и не глядя, нащупав наглого нарушителя тишины, глянула на экран. Возникшая было мысль вылить на неизвестного абонента, ушат помоев в виде самой мерзкой брани с упоминанием всех мыслимых сексуальных извращений коими незнакомцу следовало заняться со своей матерью или отцом, в зависимости от пола звонившего, а так же со всей фауной экваториальной Африки, тут же пропала. Звонил шеф. Тот самый, который вчера утром сам вызвал её к себе в кабинет, и как всегда пыхтя и вытирая огромным носовым платком обильно потеющий лоб и багровую шею, припомнив давние просьбы, отправил в недельный отпуск. -«Милочка, я не желаю ничего слышать! И не желаю тебя видеть до ноября! Газета как то существовала без тебя с 1867 года, так что недельку потерпит. Я вижу что ты того и гляди взорвёшься, как перегретый паровой котёл! Выспись, напейся, протрезвей и ещё раз напейся! Найди и трахни нормального парня, да так что бы он уполз от тебя без сил, а потом поставил в базилике свечку за спасение от верной, хоть и не мучительной, смерти!» М-да… может Туринская «La Stampa» и вела свою историю с 1867 года, но похоже без Франчески Бентивольо дела у газеты шли не лучшим образом.