Одержимость

      У Палладиума больше двухсот лет жизни, стаж работы преподавателем. Три пачки любовных записок от учениц сгинули в мусорном ведре. Жить бы ему и совершенствовать магические умения, подбирать для волос новые шампуни и кондиционеры. Да только костью в горле одержимость цветочной феей. Палладиум не понял, как она нагрянула, не заметил, из-за чего всё изменилось.       Перед глазами не взрывались фейерверки, не шевелились в животе остролапые бабочки, даже сердце билось до ужаса ровно. Он трогал свою грудную клетку, надавливал пальцем на рёбра. Собственные глаза в зеркале светились ужасом, сужались в неверии. Он не краснел и, когда нужно было говорить с Флорой, не запинался. Просто его сердце теперь будто с ней было связано, а она дёргала за ниточку, так тянуще-больно. Эльф не забывал, как дышать, не кривился в агонии, просто теперь, словно впервые, он не был собой.       Флора состояла из нежности, которой, как оказалось, Палладиуму так не хватало. Он думал, что ветер был создан для того, чтобы ласкать её волосы. Цветы вырастали для её касаний. Он не завидовал им. Ни капли. Он чувствовал, что не достоин. Эльф не знал, что видел в её глазах. Может, и не было в них ничего, а может быть, было всё. И не было ему краше неё. Даже собственная внешность, которой он так гордился, вдруг померкла.       Палладиуму вся жизнь насмешкой. Чтоб он не видел выхода, никогда не было. «Пройдёт, — твердил себе эльф. — Не нужны мне никакие феи». Захлопывал за собой дверь, закрывал на все замки, опасаясь, что вырвется, что, как мальчишка, побежит делать глупости. Влечение к собственной ученице должно быть до тошноты отвратительным. Но оно не было. И из-за этого эльф ненавидел себя сильнее.       «У меня много времени». Да только оно растягивалось, совсем его не щадило. Он не мог сопротивляться своему «невыносимо», и верил, и не верил, что его отпустит. Хотелось, чтоб поскорее, чтоб снова стать правильным, чтобы выбросить глупые смелые мысли, от которых стыдно. Это словно всего его пропитало. Отвращенье и стыд не лучшая смесь для светлого эльфа.       Палладиум — мастер самообладания. Вполне достоин какого-то титула. Никто ничего не видит, не знает, что изменилось. От поддержания картинки раскалывается что-то внутри, двоится. Эльф ходит в постоянном напряжении. Сконцентрировавшись, погрязнув в мыслях о своей недостойности, он не сразу видит: Флора ведёт себя странно. Будто не знает, куда себя деть, наматывает на палец волосы. Это просто сдача домашнего задания. Она на расстоянии шага. Он ни за что не оказался бы ближе.       — До завтра, профессор, — поспешно бросает и исчезает быстрее, чем он мог бы ответить. Только теперь он понимает, что все разбежались. В воздухе всё ещё висит аромат её парфюма. До ближайшего поворота эльф старается не дышать.       Всего несколько дней после. Он боится поднимать взгляд и борется с желанием не переставать смотреть на неё. Но приходится быть в рамках нормы. Она улыбается. Он давит в себе желание обернуться, потому что не сразу понимает, что это ему. Будто даже украсть её взгляд — преступление. Ей не нужно улыбаться, чтобы он был готов оказаться у её ног.       Палладиум всё больше убеждается, что Флора неправильная, что в ней — какое-то обожание, наивное светлое чувство. Он ничего не сделал, но чувствует себя виновным. Словно его болезнь могла передаться по воздуху. Он отчаянно хочет помочь ей и просто надеется, что это несерьёзная влюблённость, что не может она надолго увлечься взрослым эльфом. Он не хочет разбить ей сердце.

***

      За окном опускается солнце. Палладиум не ожидает, что его встретят у кабинета.       — Простите за беспокойство, — Флора выдыхает поспешное. — Я думала, может, вы могли бы помочь мне в одном вопросе.       Она смотрит на него своими невозможными глазами, мимо воли бросает короткие взгляды на его губы. Если бы он не был так сконцентрирован, может, и не заметил бы. Она с пустыми руками, но всё ещё есть надежда, что речь о домашнем задании. И Палладиум слышит, как сильно бьётся его сердце. Он боится — себя, её, невозможного, что, казалось, можно увидеть в его расширенных зрачках. Мысль, что чувства его взаимны, крутится в голове на повторе. Какой-то части его приятно, растекается, как кисель, под рёбрами непознанное. Палладиум мысленно материт себя словами, которые никогда не произносил вслух.       Флора хватает его, затаскивая в помещение. У него нет сил сопротивляться, всё самообладание направлено на то, чтобы самому до неё не дотронуться, потому что её пальцы на его предплечье будто бы запустили губительный механизм. Коротко, слабо, но так, что даже от этого голова кругом. Он поднимает брови, изображая непонимание, прокашливается, чтобы отчитать ученицу за вольности. Она снова его опережает, говорит нескладно, действительно об учёбе, надо же. Палладиум не улавливает суть, боится-боится-боится, отходит на почтительное расстояние, заводит за спину руки, сам начинает поддерживать диалог, напоминая себе, что это он тут в теории мудрый профессор. Флора энергично размахивает руками, выдаёт отчаянное:       — Я хочу поцеловать вас, понимаете? — Захлёбывается воздухом. — Я думала, вы мне поможете.       Палладиум отшатывается и неуклюже налетает на парту, смеётся про себя невесело, почти вслух. Он знает, что будет правильно. Хочет отшить её максимально твёрдо, жёстко, на него не похоже даже. Начинает бесстрастное: «Мисс Флора…» Она не верит «голосу разума», качает со вздохом головой. Эльф не понимает, откуда в ней столько больной решимости, спорит, повторяется, ходит из стороны в сторону, хочет едва ли не рвать на себе волосы от безысходности.       Незаметно картина меняется. Палладиум вцепляется в её плечи, отталкивая, чувствует лопатками стылую стену. Когда его губы находят её, он не знает, кто первым подался вперёд. Ослабляет хватку, опускает ладонь на её затылок трепетно, сбиваясь, считает до трёх, отстраняется, отталкивает уже уверенней. Губы горят неудовлетворённостью.       — Прошу вас, вы должны понимать, какую ошибку совершаете. — Эльф всё ещё пытается остановить безумный поезд, способный привести их к аварии.       Флора делает шаг назад, отворачивается, стыдливо опускает глаза. В груди Палладиума плещется разочарование и ещё больше отвращения к себе застывает. Малодушно он готов молить про себя о том, чтобы она набросилась на него, чтобы чувствовать себя менее виновным, чем если он так поступит сам. Слишком долгое молчание вытягивает из него силы. Флора будто стягивает ниточку в клубочек. Сердечко Палладиума держится. Фея поправляет растрёпанные волосы — это он её так? — приглаживает юбку.       — Простите меня, — на грани шёпота. Эльф не находит в себе сил просить прощения в ответ. В нём жалость побеждает притяжение. Он готов ударить сам себя, потому что только он мог попасть в такую нелепую ситуацию. Не дождавшись ответа, Флора выбегает из класса, стук каблуков разносится по пустым коридорам.       На следующий день он не вызывает её на уроке. А она и не тянет руку. Она знает ответы на все чёртовы вопросы, но не заставит себя разжать зубы. Она отбрасывает от себя вдруг начавшую раздражать её ручку, а он и не делает замечание. Играть в молчанку очень весело. Просто его любимое развлечение. Всё лучше, чем какая-нибудь игра в карты. Он старается думать всякие глупости и не сразу понимает, как это затягивается. Безынициативность Флоры на уроках начинает выглядеть подозрительной. Она вдруг встречается с ним взглядом. Он позволяет ей это, не зная, что пытаться сказать без слов. Её печаль ему хуже собственной.       Он хочет забыть девушку. Встряхнуть её и напомнить, что есть специалисты, с которыми пристало общаться молодым феям. Выбить хотя бы из её головы это лишнее.       Хочет, чтобы она позволила поцеловать.       Флора заваливает контрольную. Палладиум перепроверяет имя на листике несколько раз. Ответы на каждый вопрос — неправильные. На следующий день ему приходится оставить её у себя в кабинете, напомнить о важности учёбы. Только играть в серьёзного преподавателя сложно.       — Я не писала вам любовную записку, профессор! — как нападение, бросает она испуганное.       Палладиум не находится, что сказать. Удивление на его лице сбивает Флору. Он несколько раз открывает и закрывает рот. Фея будто сжимается, стараясь стать незаметнее.       — Ой, вы не об этом? — с неловкой улыбкой выдавливает, ещё больше себя закапывая.       Палладиуму до ужаса хочется увидеть проклятое письмо. Он старательно делает вид, что ничего не понял, заводит разговор о контрольной, даже не надеясь услышать что-то вразумительное. Это он её оправдание. Сдаваясь, эльф тяжело вздыхает, позволяет себе расслабить плечи, устало ведёт по лицу рукой, боится спрашивать.       — Это всё из-за меня? — ровным голосом.       Флора опускает голову.       — Я должен был в прошлый раз извиниться, — продолжает эльф неуверенно. — И, полагаю, вы согласитесь, что нам стоило бы поговорить.       Кончается перемена. Кабинет заполняют феи. Палладиум едва успевает отвести её в сторону, чтобы договориться встретиться в Магиксе. Он не знает, почему это необходимо. Не для того ли, чтобы отсрочить? Флора сразу же соглашается. Профессор старается не думать, что в её глазах ему почудилась надежда.

***

      Вечер готовится к пока незажёгшимся звёздам. Палладиум вдвойне мысленно материт себя, потому что не сразу понял, что в голове девушки то, как он предложил ей встретиться, может выглядеть, как свидание. В последнее время он слишком часто чувствует себя дураком. Быть может, с возрастом эльфы не только не стареют? Она уже сидит там, одинокая в неярком свете. Он так хотел бы, чтобы это было настоящее…       Палладиум джентльмен, и его руки не дрожат, когда он мягко тянет к себе чужую кисть и касается её губами. Он не поднимает взгляд, чтобы увидеть девичье смущение. Руки преподавателя тёплые, кончики пальцев покалывает: Флора долго чувствует призрак прикосновения. Ей воздух не воздух, она представляет, что могла бы почувствовать, уткнувшись носом в его шею. Она медленно моргает, поднимая взгляд к его подбородку. Становится холодно, но она старается не подавать виду, не зная, сможет ли выдержать, если он предложит ей свой жилет.       У Палладиума в груди что-то сжимается, он нервно потягивает из трубочки шипящий напиток. Он не помнит, когда его принесли, но ему нужен повод хоть немного помолчать. Флора нервно сжимает своё запястье, ведёт пальцем по венам. Ей пусто, ей до боли не хватает чужих рук. Эльф вертит трубочку между пальцев и неловко роняет. Фея издаёт нервный смешок.       — Не думала, что вам нравится розовый, — она сама не до конца понимает, что говорит, но больше не может выносить тишину.       Палладиум улыбается вопросительно-нежно и, только опустив взгляд вниз, выдавливает вместе с Флорой:       — Мой любимый цвет.       Они задерживают взгляд друг на друге, рука Палладиума всё-таки дрожит, когда он опускает её на стол. Фея неосознанно тянется к ней. Он мрачнеет и отстраняется, откидывается на спинку стула, будто возводя между ними незримую преграду, ещё толще прежней. Флора отдёргивает кисть, чувствует себя глупой. Она преувеличенно внимательно разглядывает нетронутый салат.       — Я думаю, нам нужно раз и навсегда всё прояснить, — наконец решается эльф на вдохе.       Флора не понимает, что прояснять, если их тянет друг к другу, но осторожно кивает, ожидая продолжения. Палладиум поджимает губы, сам с собой борется, стараясь смотреть прямо на неё. Когда то, что ты жаждешь всем сердцем, само в руки даётся, так сложно отказываться.       — Я виноват перед вами. За тот поцелуй, за надежду, если нечаянно дал её, — с трудом говорит преподаватель, внимательно фею разглядывая.       Флора заметно сникает, боясь прерывать. Палладиум замолкает сам, брови хмурит задумчиво, нужные слова складывает. Они сыплются щедро фее на голову, почти заставляют вздрагивать.       — Забудьте меня, пожалуйста. Мы не можем быть вместе, — говорит, а сам забывает не смотреть на неё так, будто у него разбивается сердце.       У Палладиума всё разложено в голове по полочкам вместе с неостановимыми мыслями о цветочной фее. Он хочет, чтобы этот разговор был последним. Чтобы его глупое сердце наконец поняло, что здесь без выхода. Он бы позвал на свидание хоть Гризельду — пожалуйста — в искупление. Флора смотрит на него подозрительно. Эльф объясняет ей подробно свой отказ быть с ней, просит о понимании.       Флора ничуть не помогает и целует его невпопад.