Авторучка

      Я облокотился на прилавок. С удовольствием втянул ноздрями аромат свежего кофе и свежей булочки, приятно ласкавший ноздри. Кофе был, кстати, не эквестрийским, импортным, откуда-то из соседних с Эквестрией королевств, я не запомнил название, хотя Альятара его упоминала.       На улицах было еще по-утреннему пустынно. Хотя и не темно — двадцать минут назад как поднятое солнце по-эквестрийски неторопливо ползло в зенит. Еще несколько минут –и улицы заполнятся спешащими на работу пони.       Я набил рот мягким сладким тестом, прожевал и запил обжигающе горячим кофе из термоса. Развернул купленную по дороге газету.       Интерес к местной политике у меня появился после нашей с Альятарой беседы на пляже. Ну, не то чтобы интерес. Просто, раз уж тебе выпало провести остаток жизни в новом мире — надо же знать, что творится в его пределах.       Остаток жизни… Нет, неправильно. Новую жизнь. Без всяких остатков.       А что потом? Я уже убедился, что со смертью ничего не заканчивается… Кто знает, что ждет нас, людей, с завершением эквестрийского пути? Может, нас так и будет бросать из жизни в жизнь, из одного странного мира в другой, до бесконечности, пока мы не забудем, кто мы такие, где начали эту цепочку возрождений…       А точно ли наша земная жизнь — первая?       По спине пробежал холодок.       Я встряхнул головой, отгоняя внезапный приступ философствования.       Не, ну нахрен. Есть термос с горячим кофе, есть пахнущая корицей и сдобой булочка. Есть грива Альятары, щекочущая мне нос, когда я просыпаюсь.       Это — реальность. Об этом и будем думать, а не забивать себе голову экзистенциальными вопросами.       Я перевел взгляд на заголовок.       «ТРЕБОВАНИЯ ЗЕБРИКИ ПЕРЕХОДЯТ РАЗУМНЫЕ ПРЕДЕЛЫ»       «Несмотря на присутствие самой Принцессы Дружбы, проходящий на Штормовых островах саммит пока не принес положительных результатов. Делегация Фарасийского королевства продолжает отказываться от конструктивного диалога, раз за разом настаивая на абсурдных в своей алогичности предложениях. К сожалению, можно констатировать, что зебры твердо вознамерились встать на пути прогресса и глобального всеэквианского сотрудничества.       Да, требование опровергнуть нелепые слухи, распускаемые человеческими вторженцами, о наличии у Зебрики неких «мегазаклинаний», предназначенных для массового разрушения городов Эквестрии, можно понять и принять. Однако пожелания о предоставлении купцам-зебрам беспрецедентных налоговых льгот в Эквестрии, которыми не пользуются даже наши союзники, поистину смехотворны.       А претензии же касательно оборонительного союза между Абиссинией и Эквестрией и подавно звучат абсурдно и способны вызвать лишь недоумение. Царственная чета Абиссинии вправе сама решать, с кем из соседей и партнеров ей заключать договор о взаимной обороне.       Конечно, опасения зебр являются совершенно надуманными. Да, конфликт между Абиссинией и Алмазным королевством тянется, затухая и разгораясь, гораздо дольше, чем лишь недавно подошедшее к концу противостояние с йети, и отдельные положения договора действительно можно истолковать, как обязывающие Эквестрию вступить в войну на Зебриканском континенте. Но всякому разумному разумному, да простится нам некоторая тавтология, должно быть совершенно очевидно, что за всю свою историю Эквестрия никогда не стремилась к внешней экспансии. И совершенно смехотворно предполагать, как, по-видимому, делает официальный Зебрат, что воцарение Трона Дружбы, упреждающий удар по Штормовым островам и переход власти в Гриффонстоуне, Клуджтауне и Штормовом королевстве к пони и сторонникам пони — признаки отказа от этой мудрой проверенной столетиями мирной политики!       Да и так ли крепок этот альянс, как, по-видимому, считают князья Фараси? Бесспорно, благодарность знаменитых своими отзывчивостью и дружелюбием жителей Гриффонстоуна за возвращение древней реликвии их народа останется запечатленной в веках и более чем оправдывает рост трений с племенами аримаспов. Но большинство наших читателей, без сомнения, понимает, что за спиной юного короля стоит фигура его ментора господина Граффа, известного в академической среде Аустрейоха историка и общественного деятеля. И сведения о неоднократных визитах Граффа в ходе так называемых «археологических экспедиций» на территорию Алемейнии и Зебрики заставляют усомниться в его чисто дружеских чувствах к Эквестрии. С учетом того, что власть его величества Галлуса над многими из великих стай Гриффонлэнда не столь крепка, как, по-видимому, хотелось бы Департаменту Дружбы, и что многие из них не слишком лояльны к Эквестрии — не решит ли однажды Старый Графф, что богатство и мощь Зебрики перевешивают на политических весах один древний идол?       Положение же ее светлости еще более шатко. Она правит народом, который считанные года назад был разбит ее соотечественниками в кровавой битве. И даже ее положение одной из сподвижниц свергнутого короля не заставит простых йети увидеть в ней правительницу по праву, а не предательницу и ставленницу оккупантов. Стоит ли удивляться, что при герцогине Темпест политика Штормовых островов сводится к искусному (менее патриотичные личности, возможно, использовали бы слово «лихорадочному») маневрированию между Эквестрией и Зебрикой в попытках заручиться помощью обеих сторон переговоров?       Однако не стоит беспокоиться понапрасну, хотим мы предупредить своих читателей. Давайте не будем забывать, что ее высочество Твайлайт Спаркл не случайно носит титул Принцессы Дружбы. Прежде чем утверждать, что отказ от разумной политики невмешательства в дела варварских народов был преждевременным — вспомним, что сие звание было ей даровано самой Принцессой Солнца, чей авторитет защищал Эквестрию от дикарских набегов десять веков подряд!       Безусловно, то, что иные предубежденные читатели могли бы счесть формированием вокруг наших границ враждебного альянса — лишь элементы продуманного плана, который слишком утончен и выверен, чтобы постичь его суть с помощью наших скромных рассуждений. Рано или поздно продуманная политика Трона Дружбы и Элементов Гармонии увенчается успехом. И мы увидим, как наша страна поведет народы Эквуса к новым высотам и свершениям».       Я зевнул. Понятно, что ничего не понятно. Отдельные имена и названия я раньше слышал, но… Читать такое надо с географическим атласом в зубах, для начала.       За спиной зазвенели ключи, я услышал голоса Стила и Реми, беседующих между собой.        — Всемпони привет!        — Доброе, мистер Комаров! — жизнерадостно откликнулся Стил. — Какие задачи на сегодня?        — Да все по-прежнему, выточка, заправка и сборка. Только не перепутай всепогодные чернила, я их подписал отдельно. Реми, я там положил в сушилку штук двадцать именных корпусов, поглядывай краем глаза, лады?        — Будет сделано! — отозвались пони хором.       Я вернулся к чтению, одним глазом поглядывая на дверь.       «АСТРОНОМИЧЕСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ПОКИНУЛА КАНТЕРЛОТ».       «Два воздушных корабля, снабженных новейшими телескопами, радиоустановками и артефактами симпатической связи, покинули причалы Кантерлота. Под руководством профессоров королевской обсерватории Брайт Стар и Спарклинг Найта они направятся: один в середину Лунного океана, второй — на границу Алемейнии и Комони.       Основная задача экспедиции — провести синхронные астрономические наблюдения из удаленных точек Эквуса. Замерив звездные параллактические смещения на сфере неподвижных звезд, исследователи намерены впервые в истории определить расстояние до них. Помимо этого, ученые займутся естественнонаучными, геологическими и этнографическими изысканиями в землях, которые преодолеют.       Интерес к этому смелому эксперименту особенно велик в связи с распространением в последнее время в прессе маргинальной гипотезы «бесконечно удаленных солнц». Напомним, ее сторонники утверждают, что совокупность неподвижных звезд в небе Эквуса — не что иное, как скопления горячего газа, алхимическая реакция солнечного горения в котором поддерживается без вовлечения супернатуральных сил, единственно лишь за счет колоссальных внутренних давлений и температур в недрах гигантских газовых шаров, кои нам представляются теми из звезд небесных, что не подвержены магическому движению по небосклону.       Разумеется, не чуждые натурфилософии читатели нашего издания уже поняли, что сия гипотеза отдает бредом умалишенного. Все расчеты Школы Одаренных Единорогов показывают, что если бы означенная реакция и была возможна — требуемый для ее возжигания объем газа значительно превосходил бы всю Эквианскую систему в размере, и в десятки тысяч раз — по массе! Но даже если предположить, что во Вселенной возможно существование столь гигантских объемов материи, расстояние, с которого они выглядели бы звездоподобными точками, а не миниатюрными дисками, абсурдно велико. Мы даже воздержимся от приведения этих цифр в нашем уважаемом издании, чтобы длинный хвост нулей не занял несколько следующих строчек.       Что же до муссируемых отдельными журналистами Кантерлота слухов, что якобы именно таким образом устроено Солнце в мире людей, и более того — что цивилизация людей воспроизвела означенную реакцию для создания самого смертоносного оружия их мира, концентрированного солнечного пламени — мы и вовсе не дадим себе труда их комментировать.       И лишь хотим спросить вместе с нашими уважаемыми читателями — кому выгодно распространение этих нелепых утверждений? Кто заинтересован в придании дутой значимости горстке людских переселенцев? Кому хотелось бы завуалированно бросить тень на сам солнечный диск, исподволь подводя граждан Мэйнхэттена к мысли, что его свет можно безнаказанно приравнивать к губительному ядовитому пламени? Довольно экивоков, давайте спросим прямо — кто хотел бы опорочить имя принцессы Селестии? Может быть, Департаменту Дружбы стоило бы поискать ответы на эти вопросы, а не выискивать мифических шпионов Улья и врагов Гармонии среди честных пони?»       Я усилием воли сдержал ОТВ.       Единственное, что я понял — что кому-то очень хочется использовать факт появления людей в местных политических игрищах. Эх.       И здесь политика, мать ее за ногу…       Передняя дверь распахнулась. В лавку ворвался аквамариновый вихрь, распространяя запах кофе и свежих пончиков с ромашкой.        — Йев’ени!        — Привет-привет, — я поднялся, аккуратно проверил, не видно ли нас из рабочих помещений, и быстро поцеловал Альятару в губы.        — Ты чего сегодня так рано? — спросила она, вешая шарф на вешалку.        — Да со вчера хотел отлакировать именную партию и забыл. А вечером за ними должны прийти первые заказчики.        — А-а-а, ясно. Ну ладно, я пойду займусь разрисовкой. Стил! Заготовки готовы?        — Со вчерашнего дня! — откликнулся земнопони сквозь жужжание резца.       Дверь снова открылась.        — «Стиломехи Альятары» приветствуют вас, кобылка!       Вошедшая в лавку золотистая пегаска смерила меня взглядом.       Она была облачена во что-то, напоминавшее форменную темно-синюю куртку, с поправкой на понячий покрой. На отвороте мехового воротника были прикреплены значки в форме серебристых крыльев. Плечи венчали погоны с большой серебристой подковкой. На груди, полускрытые от обзора, виднелись нашивки в форме золотистой молнии и что-то вроде орденских планок. Кьютимарка, не скрытая короткой курткой, изображала, кажется, язык пламени.        — Человек Комаров из «Стиломехи Старгейз»? — спросила она. Ее голос был низким для пони, звуча резко и требовательно.        — Именно так, — я слегка поклонился. — Приятно видеть, что наш небольшой бизнес становится известен в Мэйнхэттене.       Взгляд кобылы прошелся по выложенным на витрину стиломехам.        — Я видела такое устройство на прошлой неделе у командира погодной бригады Мэйнхэттена, — бросила она. — Сколько оно стоит?        — Всего лишь… — я смолк, ощутив легкий толчок плечом.        — Для вас — бесплатно, подполковник, — твердо произнесла Альятара.       Пегаска покачала головой.        — Я не могу принимать такие дорогостоящие подарки, пони.       Альятара шагнула из-за прилавка.        — Мэм, в таком случае разрешите предложить вам сделку. «Стиломехи Альятары» готовы предложить вам этот стиломех, а в обмен за него — вы разрешаете нам написать на этой вывеске «Поставщик Вандерболтов».       На морде пегаски появилось нечто похожее на улыбку.        — Вам стоит поговорить об этом с моим замом по АХЧ. У вас есть визитки?        — Разумеется, подполковник, — Альятара выхватила одну из держателя и протянула пегаске. Та ухватила ее копытом и опустила в карман кителя.        — Если вы обратите внимание, — произнесла единорожка, — у нас имеются модели для всепогодного письма. Они продолжают писать при морозах до пятнадцати градусов. А также мы можем бесплатно нанести на них символику вашего подразделения, мэм.       Пегаска задумчиво посмотрела на стиломех.        — Интересно, — произнесла она. — Я поручу лейтенанту Каверт Физеру связаться с вами. И все же, сколько стоит эта штука?        — Как я уже говорила, для вас — бесплатно, мэм. А если ваша эскадрилья решит сделать оптовый заказ — по двадцать бит за штуку, включая раскраску.        — Благодарю, пони. И все же я настаиваю на оплате, — пегаска решительным движением опустила монеты на прилавок.        — Для нас честь обслуживать героев Эквестрии, — Альятара поклонилась.        — До свидания, пони.       Я перевел взгляд с закрывшейся двери на Альятару.        — Ты ее знаешь?        — Знаю я ли ее? — Альятара крутнулась ко мне всем корпусом. — Знаю ли я ее? Это же Спитфайр!        — Спит… кто?        — Подполковник Спитфайр! Командир Вандерболтов! Она героиня войны со Штормом и одна из лучших летунов среди пегасов! Она почти такая же известная, как Элементы Гармонии!       Я покачал головой.        — Хм. Ясно. И все же, двадцать бит за штуку… Не слишком ли крутовато?        — Крутовато? — Альятара подпрыгнула на месте. — Евгений, да ты не представляешь, как нам повезло! Ты бы еще самой принцессе назвал скидку «крутоватой»! Если мы объявим, что ведем дела с Вандерболтами — к нам в очередь выстроится весь Мэйнхэттен!        — С Вандерболтами? — услышал я восхищенное придыхание за спиной.       Глаза Стила выглядели размером с самую большую шестеренку из набора запчастей в дядиной мастерской. Даже грива, кажется, встала дыбом от возбуждения.        — Мистер, мне не послышалось? — полушепотом спросил он. — Вы сейчас сказали, что к нам в лавку зашла Спитфайр?       Альятара лишь кивнула.        — Я… я… Какого маффина? — земнопони от души заехал себе копытом по лбу.       Я лишь поднял бровь. Что за безумие тут творится?        — Я дважды копил деньги с завтраков и ездил на Дерби! — проговорил едва ли не со слезами на глазах пони. — Выучил наизусть весь состав, основной и резервный! У меня дома постеры со всеми командующими, от Файрфлая до самой Спитфайр! И вы хотите сказать, что я упустил шанс попросить у нее автограф?        — Не расстраивайся, — Альятара потрепала Стила по плечу. — Уверена, если нам повезет заключить официальный контракт с Вандерболтами — она здесь еще появится.       Стил ответил неплохим ОТВ.        — Это навряд ли. Бьюсь об заклад, она прилетела сюда на один день по делам, и уже завтра отбудет обратно в Академию. Или охранять границы Эквестрии. Или патрулировать Штормовые острова. Или заниматься еще какими-нибудь Вандерболтскими штуками.              Мягко мурлыкала виолончель в такт каким-то диким рейверским ритмам. Удивительно, но и то, и другое хорошо ложились друг на друга. Тихо шумел за окном Мэйнхэттен, готовясь ко сну.       Терпкий вкус травяного чая в тонкой фарфоровой чашке. Мягкая тяжесть Альятары на моих коленях.       Единорожка лежала вдоль дивана, грудью и животом опираясь на мои ноги. Перед ней парила в зеленом свечении вторая чашка чая. Парила — в обоих смыслах.       Моя левая рука лежала на ее спине, и я лениво почесывал холку и загривок Альятары. Та блаженно щурилась, отхлебывая чай мелкими глоточками.       Было хорошо.       За окном неторопливо двигался красный огонек. Должно быть, габаритные огни ночного дирижабля. Корабль скользил над самыми крышами, обходя город с юго-запада. Значит, идет откуда-то из Эквестрии.       Альятара левитировала чашку куда-то на столик. Сдвинулась вдоль дивана, перевернулась на спину, подставляя моим поглаживаниям живот. Я улыбнулся. Опустил чашку прямо на пол, освобождая вторую руку, и мои касания стали настойчивее…        — М-р-р-м, — пробормотала пони, прикрыв глаза. — Я так с тобой совсем забуду про рисование…        — Крепкий сон и хороший секс — полезней для здоровья, — наставительно сообщил я.       Альятара хихикнула.        — Я не слышала про пони, особым талантом которого был бы крепкий сон. Не говоря уж о…       Я представил себе эту картину. И тоже не сдержался от фырканья.       Хорошо, что чашка уже стояла на полу — иначе я забрызгал бы не только диван, но и Альятару.       Я чуть сменил позу, ощутив, что ноги начали затекать (так, надо по новой обзавестись привычкой делать зарядку по утрам! С этой сидячей работой я скоро отращу себе пузо и соблазнять пони станет не так легко!). Диван качнулся, упираясь в край столика. С легким шелестом с него слетело письмо, которое Альятара вечером достала из почтового ящика.        — Ох ты! Я про него и забыла!        — Забудь до завтра, — шепнул я ей. — Это наверняка какая-нибудь бумажка от погодной команды.        — Наверно, — конверт засветился, по полу скользнул к нам и взмыл к глазам Альятары.       Та вчиталась в адрес — и вдруг резко села.        — Ты чего?..        — Это из Нью-Хейси, — она повернула конверт штемпелем ко мне. — От моих.       Зашуршала разрываемая бумага. Альятара склонилась над письмом.        — Все в порядке? — спросил я. Можно было бы заглянуть ей через плечо, читал по-эквестрийски я уже прилично, но все-таки — чужая переписка, да еще семейная…        — М-м-м… — неопределенно пробормотала та. Бросила прищуренный взгляд на выключатель, засветила рог — но видимо, тот был далековато для ее навыка телекинеза.       Я, поморщившись, поднялся с дивана и зажег лампу.        — Спасибо, — рассеянно поблагодарила пони. На ее мордочке было задумчиво-напряженное выражение.       Наконец она дочитала. Вернула письмо на столик, все с тем же неопределенным выражением.       — Ну и что пишут? — спросил я, придвигаясь к ней и обнимая за плечи.       Альятара помолчала.        — Ой, да ничего такого. Просто…        — Ну?       Теперь ее мордочка сделалась виноватой.        — В общем, мама интересуется, какие у меня планы на День Сердец и Копыт. И не хочу ли я приехать опять к ним в гости.        — День Сердец и Копыт? Это ваша версия Дня Влюбленных, да?        — Ага.        — А в чем подвох?       Единорожка вздохнула.        — Если я откажусь — она точно решит, что мы с тобой не просто соседи и компаньоны. А если поеду — то мы не сможем провести его вместе.        — А они… — недоуменно начал я.       Альятара подняла на меня жалобные глаза.        — Я случайно сболтнула, что мы вместе работаем и снимаем квартиру. Ну и… Сдается мне, мама что-то заподозрила. Даром, что на тот момент подозревать-то было нечего!       Я хмыкнул.        — Да ладно, что уж. Езжай, тем более если на день-другой. Справимся.       Она возмущенно вскинулась.        — Во-первых, у вас на праздник опять будет вал продаж, и я вас подставлю! А во-вторых, я, между прочим, тоже хочу отпраздновать День Сердец и Копыт со своим особенным человеком!       Я улыбнулся, заглядывая ей в глаза.        — Это так приятно слышать.        — Спасибо, — пробормотала она. — Но проблему это не решает.        — Да ладно. Потом отпразднуем. Как тогда, на Новый Год.       Пони усмехнулась.        — Совсем-совсем как тогда?       Моя рука скользнула по ее пушистой спинке.        — Совсем-совсем как тогда нам и сейчас ничего не мешает…        — М-р-р, — Альятара подалась ко мне. Поцелуй не прекращался долго. Но когда я уже был готов перейти от слов к делу — она отстранилась.        — Все равно это как-то нечестно по отношению к ребятам. И я хотела встретить праздник с тобой, — грустно произнесла она.       Я усмехнулся.        — Ну хочешь, я сам с тобой съезжу, — сорвалось с моих губ.       И лишь когда глаза Альятары широко распахнулись — понял, что ляпнул лишнего.        — Ты… Я… Ты правда…        — Я… Ну, слушай, вообще говоря…       Мы посмотрели друг на друга — и рассмеялись. По ходу дела, у нас сейчас обоих был одинаково глупый — и растерянный — вид.       Единорожка прижалась ко мне.        — Ты серьезно? — тихо спросила она. — Знаешь, ну… Видит Селестия, я не хочу сказать, что для меня — эпизод и всякое такое… Но сам понимаешь, когда едешь на семейную встречу вместе — это уже серьезно! Мы… ну просто не слишком берем с места в карьер? Как ты думаешь?       Я хмыкнул.        — Они хоть в курсе, что я человек?       Альятара вздохнула.        — Только, что не пони.       «Час от часу не легче.       А, сено, сообразим как-нибудь.»        — Сообразим, конечно, — откликнулась Альятара, и я понял, что произнес последнюю фразу вслух. — Ой, да слушай! Я просто напишу в ответ, что под День Сердец и Копыт у нас куча работы! Это, между прочим, чистая правда!       Улыбнувшись, я погладил ее пальцем по рогу.        — Хитрюга.       Альятара вздрогнула.        — Что такое? — я отдернул руку.       Та приоткрыла глаза.        — Ты не знал?        — О чем?       Она слегка покраснела.        — Дай ухо! Рог у единорогов — это… — она перешла на шепот.       Я поймал себя на том, что широко улыбаюсь.        — Вот как? — медленно произнес я, наклоняясь к ее мордочке. — Кажется, я должен это проверить…