Мальчик

Он смотрел на неё полным влюбленности взглядом. Она помнила это, насколько помнила их короткие встречи глазами. Она заметила это не сразу. Прошло какое-то время с их первой встречи, когда она стала замечать, а потом и поняла в чем же была заключена смутившая её деталь. Влюбленность. Очаровательная в своей невинности, искренности и простоте юношеская влюбленность во взрослую даму. И как она сразу её не распознала? Видимо просто не придала должного значения, а ведь всё было так очевидно. Её трогала эта его любовная потеха, но ещё больше, как он пытался её скрывать. Как прятал за яркостью улыбки и смешинками в разбегающихся от глаз мелких морщинок. В легкости движений и шутливом тоне. Порой её это даже забавляло, когда во время непринужденной беседы он, искусно веселя её и других дам, скрывался за весёлостью нрава, присущего юношам не обременённым тяжелой судьбой. После его ухода, кто-нибудь из женщин обязательно тихо произносила: «Ох, я уверена этот сорванец точно в кого-то из нас влюблен» И кто-то обязательно ей отвечал: «Не думаешь ли ты на себя, дорогая подруга?» Все тут же начинали тихо хихикать, прикрывая улыбку ладонью, но оставляя видным легких румянец щек. Она была уверена, каждая из них втайне думала на себя и, наверное, ей стоило бы укорить себя за излишнюю самоуверенность в собственной исключительности, но она слишком хорошо видела, как он прячется именно от нее. Ей это нравилось, но со временем ей начало становиться его жаль. Она искренне жалела его в те редкие моменты, когда мимолетно вспоминала об этом мальчике, и надеялась, что однажды он сможет избавиться от этого каприза своего юного сердца. Столько прекрасных молоденьких дев были бы счастливы одари он их хотя бы половиной того, что он пытался скрывать от нее. Бедный. Бедный мальчик. Неужели она и правда так сильно запала ему в сердце, что он никак не бросит свои юношеские шалости? Она всё никак не могла понять чем же она его так зацепила, что заставляло его метаться в любовных муках и ей тем самым досаждать. Сколько неприятных разговоров было между ней и мужем, из-за его выходок, сколько косых взглядов она на себе поймала во время выходов в свет. Она не хотела портить его репутацию сверх того, как портил он её сам. Не хотела и себя и мужа омрачать тенью скандала, что мог оставить пятно на фамилии обеих сторон. Поэтому ей оставалось только говорить. Говорить с ним, что бы он осадил своё заигравшееся сердце, говорить с мужем, что бы он не портил мальчику жизнь, говорить со всеми любопытными, мягко уводя их от неприятной темы, и надеяться. Надеяться, что однажды он образумиться и всё встанет на свои места. И однажды её надежды начали сбываться. Всё чаще она стала видеть серьезность и холодность, присущим мужчинам их кругов, в некогда лучащихся влюбленностью глазах. Всё реже тонкие красивые губы озаряли мир ребяческой улыбкой. Другие дамы перестали подзывать его к их кругу игривым помахиванием руки, а вместо шептались, бросая в его сторону осторожные взгляды. Она не вслушивалась в их разговоры, занимая себя беседами на более интересные ей темы. Но часть их диалогов все же невольно долетали до её ушей и она откладывала их на потом, что бы обдумать во время вечернего туалета, если больше не чем будет занять мысли. И когда такое действительно случалось, он прокручивала в голове все с ним связанное и с облегчением думала: Боже, слава тебе, что ты наконец соизволил избавить бедного мальчика от этих сердечных мук. Я уже думала он никогда не перестанет тешиться этой юношеской влюбленностью. Вот только он не перестал. Тот мальчишка, что при виде неё, при мимолетной мысли о ней начинал светиться внутренним светом и озарял мир этим светом через свою улыбку и ясный взгляд был навеки любит её. Он просто перестал им быть. Быть этим светлым мальчишкой… И поэтому больше не любил.