Заложник ведьмы

Голову и плечи окатило ледяной водой, и тело само собой дернулось в сторону. Ребра прострелило резкой болью, и Арлен зашипел сквозь зубы. В глазах рябило, и потому он не сразу рассмотрел в тусклом свете лучины очертания предметов. Пахло навозом и сеном, да и сам Арлен лежал на земле, покрытой тонким слоем колкой соломы. Оставаться в том же положении было слишком больно. Поза была неудобная, и руки с ногами ощущались плохо и не слушались. Немного поерзав, он понял, что руки были заведены назад и стянуты веревками в запястьях. Когда он перетерпел боль и отдышался, начал оглядываться. Темень вокруг сужала пространство, и хлев казался маленькой тесной комнаткой. Наверняка на дворе уже ночь. Арлен сильно задержался. Лучина стояла на табурете в паре шагов, а дальше за ней восседал грозной громадиной Вильгельм. Он смотрел прямо в глаза и, казалось, вовсе не моргал. Он был неподвижен, и на мгновение в голове Арлена проскочила мысль, не помер ли охотник. И в этот момент он заговорил. — Теперь ведьма тебя не спасет, — пробасил он. — Я об этом позабочусь. Его голос бил не хуже железной дубины. Казалось, что он гулом отдавался в костях, заставляя все тело дрожать. Мокрая рубаха быстро остывала, заставляя дрожать еще и от холода. Вильгельм был по-настоящему страшен, и Арлен чувствовал себя никчемным мальчишкой, которого ждала порка. Вот только Вильгельм грозил ему отнюдь не исполосованной спиной. Арлену грозила смерть. И если в прошлый раз обвинения охотника были беспочвенны и абсурдны, то теперь они оправданы. Арлен действительно связался с ведьмой и намеревался остаться при ней верным псом. Он обещал к ней вернуться. Ула будет его ждать, и Арлену совсем не хотелось ее обманывать. Только не ее. Мертвым он к ней вернуться не сможет. А иных вариантов Вильгельм ему не оставит. — Убивай, раз решил, — прохрипел Арлен и закашлялся. А когда перевел дыхание, добавил. — Не тяни. — Незачем спешить, — возразил Вильгельм. Он не менялся в лице, и тон его остался прежним, но ощущались эти слова совсем иначе. — Дашь мне время, чтобы сбежать? — Ты не сбежишь. Не подставишь своего отца. Вильгельм говорил так уверенно, будто знал Арлена с пеленок и наблюдал за каждым его шагом. И в чем-то он был прав. Подставлять кого-то Арлен бы не стал. Но отец… Он был его единственной семьей, которую Арлен всегда ценил несмотря ни на что. И так было вплоть до этого вечера. Отец сам решил поговорить с ним, он впервые со смерти матери вел себя, как подобает родителю. Он говорил с Арленом как с сыном. И сразу же вонзил нож в спину, стоило переступить порог родного дома. И все же Арлен не желал для отца смерти. Это было неправильно. Матушка учила совсем другому. Рубаха продолжала морозить тело. Плечи дрожали и дергались от уколов высушенных стеблей. Прошлогоднее сено не желало смягчаться водой. Руки затекли и отнялись. Ноги тоже не слушались, наверняка тоже связанные. Что можно сделать? Как освободиться? Ни сбежать, ни напасть на охотника, чтобы хоть ранить. Даже пнуть табурет с лучиной, чтобы поджечь хлев не получилось бы. Слишком сложно двигаться, пока доползет, Вильгельм уже все поймет и пресечет его попытку. Арлен не мог ничего. Он прикрыл глаза, мысленно соглашаясь с охотником и принимая свою участь. Как бы сильно он не хотел вернуться под зеленые кроны к его ведьме, — к его Уле, — он не сможет. Зачем же тогда Вильгельм откладывает неизбежное? Помучить хочет? Возможно. Как-то раз Арлен слышал пересказ проповеди от Тита, который удосужился дойти до церкви в городе. Там говорилось, что муки телесные помогают грешникам смягчить небесное наказание после смерти. — Будешь пытать? — уточнил Арлен. — Не тебя, — ответил Вильгельм после небольшой паузы. Арлен раскрыл глаза и посмотрел на Вильгельма. Тот ухмылялся, скривив губы и оголяв часть желтоватых зубов. — Ее, — добавил он. Слишком явным было его предвкушение, что-то на грани с похотью. Перед глазами вспыхнули страшные картины. Вильгельм также ухмылялся, довольный собой, а Ула лежала перед ним, связанная и искалеченная, измазанная собственной кровью. Внутри все сжалось, и вместе с тем в грудине заполыхало пламя ярости. — Ты ее не тронешь, — прорычал Арлен. — Даже пальцем. Не посмеешь. Вильгельм встал, и с его лица схлынули все эмоции. Больше не было ни торжества, ни предвкушения. Только твердая уверенность в своей правоте. — Посмею и трону. И буду пытать, пока она не признает свои грехи перед Господом. Я буду снимать с нее кожу маленькими кусочками, если потребуется. А потом сожгу на костре. Таков конец каждой ведьмы. У Арлена сжимались до хруста челюсти, а пальцы начало покалывать от бурлящей в жилах крови. Теперь ему было страшно не за себя. Он все еще был совершенно беспомощен, и это беспомощность злила не меньше самоуверенности Вильгельма. — А ты будешь наблюдать за всеми ее мучениями. Арлен замер. Нет. Нет, Господи, нет! Он не сможет, не вытерпит. Лучше он примет все пытки на себя, чем будет смотреть. Он уже открыл рот, но охотник его перебил. — Я бы сделал наоборот, если бы твоя судьба волновала ее в той же степени. — Ее волнует моя судьба! — выпалил Арлен. — Волнует не меньше, поэтому лучше меня пытай. Вильгельм смотрел внимательно, возвышаясь неподвижной скалой. Его лицо терялось в темноте, и только холодные глаза отражали слабые блики лучины. Сейчас он был жестоким судией, определяющим людские судьбы. И Арлен не хотел отдавать жизнь Улы ему в руки. Только не ему. — Когда поймаю ее, проверю. Но если сбежишь, она понесет наказание за тебя. Вместе с твоим отцом. Вильгельм ни на мгновение не сомневался, что сможет поймать Улу. И это тоже злило. Ула сильна, сильнее многих других ведьм. Но она все еще девушка, она слабее мужчин. Вдруг они все-таки ее поймают? Вдруг, Господь действительно на их стороне? Но почему? Она ведь не грешница. Она не делала ничего плохого. Богу не за что ее наказывать. Какое-то время Вильгельм еще смотрел сверху вниз на Арлена, а потом молча развернулся и растворился в черноте ночи. Скрипнули петли, и ненадолго в хлев проник тусклый свет звезд, очерчивая пустые перегородки. Здесь не было скота. Значит, это хлев деревенской травницы, которая была уже слишком стара, чтобы ухаживать за козочкой. Вот и продала ее старейшине прошлой осенью. Арлен остался один. Лучина продолжала тускло светить, выхватывая из темноты лишь маленький кусочек пространства. Отец его предал, как и Бренна, и не на кого было надеяться. Он остался один в плену ведьмоловов, дожидаясь пыток. Лишь бы Ула не дала себя поймать. Лишь бы она оказалась сильнее. Пусть прогонит их прочь. Хорошо, что Арлен не дал клятвы перед древом. Попытаться ли сбежать? Или не стоит? Если Арлен спасется, отец точно пострадает. А если охотники все же поймают Улу, то и ей достанется вдвое больше. Нет, лучше остаться тут. Лучше помочь ей сбежать, если это потребуется. Лишь бы она сама не сунулась его вызволять, не стоит его жизнь таких рисков. Петли снова скрипнули. Кто-то зашел в хлев. Арлен увидел силуэт в неверном свете звезд. Он постоял пару мгновений в дверях, а потом двинулся к лучине, оставив дверь приоткрытой. Когда он подошел ближе, язычок пламени осветил лицо одного из охотников. Его неровно обрезанные, уже седеющие усы растянулись по лицу, скрывая улыбающиеся губы. — Ну что? Как там эта ведьма? — спросил он, продолжая улыбаться. Он выглядел приветливым и дружелюбным человеком. Но сути его вопроса Арлен не понимал. Неужели ему действительно хотелось справиться о здоровье Улы? На кой оно ему? Арлен молчал и хмурился, а охотник продолжал на него смотреть и ждать ответа. Вдруг он охнул, вскинул руки и сделал пару спешных шагов к Арлену. Наклонился и запричитал. — Тебе же неудобно! Не дело это, так тебя держать. Он потянул Арлена на себя, — силы в его руках оказалось больше, чем казалось по виду, и небольшое пузо ему ничуть не мешало, — усадил на колени и отряхнул от прилипших соломинок. Мокрый бок, на котором лежал Арлен, сразу обдало прохладой, а затекшие лодыжки закололо тысячей иголок. — Так-то лучше! — похвалился охотник. Лучше бы Арлена не трогали и оставили как есть. Он ведь только привык к прежней позе. — Ну дык чего? Как там ведьма? — переспросил он, подтаскивая ближе к Арлену табурет, на котором сидел Вильгельм. — Здорова, — буркнул Арлен, продолжая ерзать, чтобы усесться поудобнее. Охотник расхохотался, громко и звонко, шлепнул ладонью по собственному колену, а затем смахнул с глаз слезы. Хотя Арлен его лицо теперь видел плохо. Лучина осталась позади охотника, и его лицо оказалось в тени, освещаясь лишь с одного бока. — Ох ты шутник! Хороший парнишка, жалко тебя, знаешь? — Он наклонился поближе и оперся о колено. — Вот не связался бы с ведьмой, жил бы дальше своей жизнью. Но я понимаю, тут сложно устоять. Все они такие, понимаешь? Грешницы, которым стыд не знаком. Прислужницы Сатаны. С любым могут, понимаешь? Уж я-то знаю! Он назидательно потряс указательным пальцем перед носом Арлена. А потом приблизился еще сильнее и зашептал. — Не думай, что она только под тобой стонать горазда. Подо мной стонать еще громче будет. Глаза его заблестели в неровном свете лучины, а усы расползлись еще шире. Он руками вывел в воздухе фигуру. — Она ведь хороша, да? Наверняка молоденькая, раз такого юнца забрала. Внутри снова начал вскипать гнев. Охотник не о здоровье ее спрашивал. Этот похотливый свин сам хотел с ней согрешить. — Уж я-то о ней позабочусь, когда мы ее поймаем. Вот тогда она и поймет, что в мужчине главное. Челюсти сжимались все сильнее. Руки и ноги напряглись, и запястья с лодыжками закололо сильнее. Но это не важно. — Я покажу этой шлюхе, что такое рай. Уже представляю, как она будет извиваться и кричать в моих руках. — Не позволю, — прорычал сквозь зубы Арлен. — Ты-то? — усмехнулся охотник и снова ткнул пальцем под нос Арлену. — Ты будешь сидеть на цепях, пока… Арлен вцепился зубами в мясистый палец и сжал челюсти. Охотник заорал так, что почти оглушил. Рот наполнился кровью, и на языке снова осел привкус железа. Послышался хруст, и охотник завизжал еще истошнее. Скрип петель и топот ног почти растворились в визгах охотника, который дергал руку на себя, пытаясь вырваться. Появились еще руки, схватили Арлена за плечи и потянули прочь. Зубы щелкнули и сомкнулись. Охотник отлетел в сторону, раздался грохот. Свет колыхнулся и погас. Кто-то выругался и крикнул наружу, чтобы принесли лампу. Визги охотника превратились в хныканье. Вскоре пришел один из деревенских с лампой в руках и осветил хлев. Удар по голове, еще один по животу. Снова болью прострелило ребра. Арлен согнулся и бухнулся на бок. — Палец! Мой палец! Он мне палец оттяпал! — продолжал кричать охотник, зажимая одной рукой другую. Двое склонились над ним и пытались как-то его успокоить. Над Арленом склонился Вильгельм. — Выплюнь, — скомандовал он. Арлен усмехнулся и сплюнул палец на пол. — Зачем? — спросил Вильгельм, прищурившись. Арлен смотрел ему в глаза. Теперь он не чувствовал страха, только бурлящую в жилах ярость. — Похотливой свинье пальцы не нужны, — процедил он. Вильгельм смотрел еще пару мгновений, а потом выпрямился и подошел к скулящему на полу охотнику. — Ты хочешь сам возлежать с ведьмой? — спросил он. Охотник посмотрел на Вильгельма и нахмурил брови на раскрасневшемся лице. Махнул рукой в сторону Арлена, возмущаясь. — Да какая разница?! Он мне… Вильгельм схватил своего прихвостня за ворот, дернул на себя и с силой ударил в нос. — Ты мне все еще нужен, особенно сегодня ночью. Так что суд отложим на потом, — пробасил он, роняя охотника на пол. Тот шлепнулся на задницу, а потом на бок, и свернулся колачиком, зажимая лицо руками. Он тоненько, чуть слышно скулил и всхлипывал. Двое других не решались к нему подойти. Они дождались, пока Вильгельм покинет хлев, и только тогда поволокли своего товарища прочь. Арлен сплюнул остатки крови, но от привкуса железа не избавился. Нет уж. Нельзя тут отсиживаться. Если не эта свинья, так найдется другая. Надо выбраться и помешать охотникам. Вот только со связанными руками и ногами не убежать. И в голове, как назло, не было ни единой мысли. Только мелькали в воображении картины издевательств охотников над плененной Улой. Виделось, как ее бьют и режут, как она кричит от боли, плачет, страдает. Как беспалый свин трогает ее там, где не положено, как мнет ее кожу, оставляя красные следы, как… Арлен злился, дергался, пытался силой порвать веревки, но те были прочны. А, может, это у Арлена ослабли руки. Но он пыхтел от злости и продолжал попытки. Нельзя так с Улой! Она же такая нежная на ощупь, такая мягкая и податливая. Она девушка! Господи Боже, нельзя с ней так. Она не заслужила наказаний. Совсем рядом послышались шаги. Арлен замер, прислушиваясь. Шаги были легкими и слишком аккуратными, чтобы принадлежать кому-то из охотников. Да и петли ворот не скрипели, это бы Арлен точно услышал, даже сквозь свое пыхтение. — Арлен, — прошептал знакомый девичий голос. И перед глазами появились черные локоны, а следом и лицо. Знакомое и незнакомое одновременно. Бренна выглядела обеспокоенной и испуганной. — Арлен, милый мой, как ты? Она огладила пальцами щеку, и это прикосновение показалось Арлену неприятным. Словно холодным металлом прошлись. На мгновение лицо Бренны сделалось недоуменным, но сразу же вернулось к выражению беспокойства. — Полежи, хороший мой, я сейчас. Она огладила плечо и потянулась к связанным рукам. Веревки натянулись и тут же ослабли, освобождая руки. Бренна быстро обернулась на двери хлева, а потом проведя рукой по боку, двинулась к ногам. Арлен зашипел как от боли, и Бренна ойкнула и сразу убрала руку. Было не настолько больно, но ее прикосновений не хотелось. — Прости, любимый мой, прости. Больно? Тебя били? «Мой, мой, мой». Вот же заладила. Арлен больше не ее. Да и был ли хоть когда-то? — Зачем пришла? — тихо спросил он, разминая руки и растирая запястья. Веревки на ногах тоже натянулись и расслабились. В свете оставленной охотниками лампы блеснуло лезвие ножа. Бренна убрала его в небольшие ножны на поясе и умостила руку на ноге Арлена. Он сел, подтянул ноги к себе и принялся растирать лодыжки. — За тобой пришла. Зачем же еще? Глупый мой… — Не твой, — прервал ее Арлен. Бренна замерла, и лицо ее вытянулось в удивлении. — И не такой уж глупый. — Ну прости, родной, я же пришла помочь, — подсела поближе Бренна и потянулась рукой к лицу. — Помогла. Спасибо, — Арлен остановил ее руку своей. — Теперь можешь возвращаться к Титу. Ее тонкие пальцы дернулись. Она опустила голову, и черные волосы закрыли лицо. Плечи ее мелко задрожали. Послышался всхлип. — Зачем ты так? — еле слышно прошептала она. Она в миг сделалась хрупкой и несчастной. И в Арлене помимо воли проснулась жалость. Он ведь так и не объяснился с ней. Увиденное днем не освобождало его от ответственности за свои слова и действия. Он целовал ее губы не просто так, а потому что в тот момент желал большего. Пускай она не была ему верна, но это не значит, что и он получил право ее обманывать. С ней нужно поговорить, но не тут. Сначала необходимо уйти из хлева. И чем ближе к лесу Арлен окажется, тем лучше. Он кое-как встал на непослушные ноги и протянул Бренне руку. — Пойдем. Нужно поскорее отсюда убраться. Бренна помедлила сначала, а потом взялась за его пальцы и встала на ноги, не поднимая головы. — Как ты пробралась внутрь? — спросил Арлен. Бренна потянула его за собой во тьму соседнего загона. Там за старым ведром оказался лаз. Бренна отпустила его пальцы и проползла наружу. Арлен прикинул размеры лаза, улегся на живот рядом с дыркой и тихонько пополз вперед. В голове всплыл образ отца и обещание Вильгельма наказать его за прегрешения сына. Вот только теперь выбор был между отцом и Улой. И Арлен выбрал Улу еще тогда, когда в последний раз покинул отчий дом. Он старался не делать лишних движений, потому полз медленно. Наконец, он вылез наружу, где все это время его ждала печальная Бренна. Она терла глаза руками и бесшумно всхлипывала. На сердце у Арлена становилось тяжело. Может, он неправильно истолковал увиденное днем? Железный привкус во рту потихоньку растворялся, но ему на замену приходила жажда. Пить хотелось сильнее, чем в самый жаркий день жатвы. В лесу попьет. Найдет там ручеек и попьет. Оглядевшись кругом, Арлен убедился, что это действительно был хлев старушки-травницы. Вон ее домик стоял, измазанный темной глиной. Ночь уже давно легла на деревню, но в других домах еще горели лучины. Похоже, Арлен устроил знатный переполох. Они направились ближайшим путем к полям, а оттуда уже можно было и до леса добраться, перебегая от стога к стогу. Бренна шла за ним послушной тенью, не говоря ни слова. Но вести ее с собой Арлен не планировал. Он остановился за одним из стогов недалеко от деревни. — Мне нужно с тобой поговорить, — решился Арлен. Не было смысла тянуть. А после Бренну можно отпустить домой. Но продолжить Бренна ему не позволила. — Как ты узнал? — спросила она тихим потухшим голосом. Арлен вздохнул. Ему не хотелось говорить про Тита. Но Бренне, похоже, это было важно. Она все-таки спасла его, он ей должен. И он мог хотя бы позволить ей объясниться, если она этого хотела. — Днем я пробрался в твой дом, чтобы тайком увидеться и объясниться. И увидел вас двоих в твоей комнате. На полу. — Вот как, — глухо отозвалась Бренна и отвернулась лицом к стогу. Наступило молчание. Арлен не знал, как начать и стоит ли торопиться. Вдруг Бренна задрожала всем телом, плюхнулась на колени и громко всхлипнула. — Я не хотела, — проныла она и снова всхлипнула. — Это он… Он… Силой! Она разрыдалась, и Арлен присел рядом с ней, приобнимая за плечи. Если все так, то Арлен тогда мог помочь ей, но вместо этого просто ушел. Он оставил ее в беде, решив, что она ему изменила. И даже так, она все равно пришла к нему на выручку, рискуя собственной жизнью. Все-таки Арлен мерзавец. Он должен был защищать Бренну, но вместо этого беззаветно отдал себя в руки Улы. И даже так он не мог пожалеть об этом. Даже так руки Улы были ему роднее. И обнимать во сне хотелось именно ее, а не Бренну. Сердцу не прикажешь. — Бренна, пожалуйста. Будь потише, — попросил Арлен и потянул ее к себе. Она тут же развернулась и уткнулась в него, будто прячась в его объятьях. Он обнял ее, умостив ладони на спине и слегка поглаживая. Она продолжала плакать, но уже значительно тише. Пока она успокаивалась, Арлен прикидывал, как дойти до ближайшего ручейка и, наконец, напиться. Жажда мучала все сильнее. — Расскажи мне, что произошло, — попросил он, когда Бренна притихла. Она кивнула и принялась объяснять. — Отец со старейшиной договорились о нашем с Титом браке. Отец решил, даже не спросив. Он, конечно, желает мне самого лучшего, но из Тита не лучший жених. Отец не знал, вот и… Она запнулась, не желая заканчивать. И так было понятно. Она пыталась не винить отца, хоть и была обижена. Арлен отлично ее понимал. Вот только в этот раз придумать оправдание собственному отцу он так и не смог. Но отец Бренны другой. Все знали, что кузнец свою дочку любит и бережет. Как же тогда так получилось, что он сам договорился с Гейртом, не спросив у дочери? В руках завозилась Бренна, утирая щеки кулачком. — Тит сказал, что свадьба — это дело решенное. А ждать он не хочет. И… Вот… Я пыталась его вразумить, что до свадьбы грешно. Но он не послушал. Ее голос постепенно затихал и под конец сошел в шепот. — Прости, — в ответ пошептал Арлен. — Я был тебе нужен, но вместо этого... — Не извиняйся! — встрепенулась Бренна и посмотрела на него серьезными глазами. — Ты был в плену у ведьмы. И теперь тебя из-за этого казнить хотят. Но ты ведь не виноват! Арлен покачал головой и с грустью улыбнулся. — Я виноват. Перед тобой виноват. Я ведь приходил проститься с тобой. На лице Бренны отразилось недоумение. Она опустила голову и пролепетала что-то невразумительное. — Что? — переспросил он. — Не бросай меня, — прошептала Бренна и сжала в кулаках его рубаху. — Не бросай меня! Я не хочу быть с Титом, не хочу тут оставаться. Забери меня с собой! Она опять посмотрела на него, и в ее темных глазах было столько боли и страха, столько мольбы. У Арлена сжалось сердце. — Куда я тебя заберу, неразумная? В лес? — Пускай даже в лес! Мне с тобой где угодно будет хорошо, — отчаянно просила она. — Я ведь ужа сказал, что приходил проститься. Я должен вернуться к Уле. Так зовут лесную ведьму, — пояснил он, когда снова увидел непонимание на лице Бренны. — Я должен вернуться к ней. — Я пойду с тобой! — решительно вымолвила она, а потом вдруг стушевалась. — Пожалуйста? Позволь дойти до ведьмы с тобой. И тогда пусть уже она решит мою судьбу. Может, ей служанка нужна? — Не нужна ей служанка, — покачал головой Арлен. И задумался. Бренна так отчаянно просила помощи, что готова была даже к ведьме на поклон идти. Получалось, что дела действительно плохи, а Тит еще больший мерзавец, чем все говорят. Обесчестить собственную невесту, просто потому что свадьбы дождаться не мог? Низшая подлость. Но неужели кузнец не поверил бы дочери, если она ему это рассказала? Хотя тогда ее вообще уже замуж не возьмут. И придется Бренне выходить за негодяя Тита. Нет, нельзя ее так бросать. Может, Ула действительно сумеет помочь? В крайнем случае Арлен сам сможет проводить Бренну сквозь лес до какой-нибудь другой деревни, где Тит ее не найдет. Со стороны деревни слышались голоса. Деревенские не спали и будто к чему-то готовились. Праздник окончания жатвы? Нет, вряд ли. Наверняка всем верховодили охотники. Задумали что-то, черти. Надо было возвращаться к Уле, и побыстрее. — Ладно, пойдем, — сдался Арлен. Он поднялся сам и помог подняться Бренне. Запястья и лодыжки все еще ныли после пут, но Арлен не обращал на них внимания. Они с Бренной тихо и быстро перебегали от одного стога до другого, приближаясь к лесу. От крайнего стога до ближайших деревьев было довольно далеко. Их могли заметить из деревни. И все же надо было пробежать. Арлен подготовился, взял Бренну на руки и ринулся под кроны. Он чуть не споткнулся о кочку, но заметил ее в последний момент и перепрыгнул. Ноша тянула вниз, и все же он смог добраться до спасительного леса. Здесь начиналась территория Улы. Здесь Арлен был в безопасности. Он укрылся за одним из деревьев, опустил Бренну на ноги и прислонился к стволу, чтобы отдышаться. Жажда была почти нестерпима. Слюна не увлажняла сухое горло, а наоборот, только дразнила. Бренна оглядывалась по сторонам и будто опасалась чего-то. — Не… Не бойся, — говорит было сложно, и вскоре голос начал хрипеть. — Волки… меня знают… Теперь. Они не тронут. Она кивнула, повернулась к Арлену и всмотрелась в его лицо. Она все еще выглядела обеспокоенной. — Ты сказал, — начала она и запнулась. Пожевала губу, словно обдумывая что-то, а потом продолжила. — Ты говорил, что должен вернуться к ведьме. Арлен кивнул. Сил на слова становилось все меньше. Найти бы ручей. Почему он не может появиться прямо здесь? — Она тебя околдовала? Очередной вдох застрял в глотке, и Арлен кашлянул. — Что? — выдавил он еле-еле. — Ты околдован, и поэтому хочешь к ней, — утвердила она. — Иного объяснения я не вижу. Ты ведь еще в полную луну меня любил, а теперь заявляешь, что хочешь меня покинуть и остаться с ведьмой. Точно околдованный. Арлен снова помотал головой, опустив взгляд на траву. — Нет, — отрицал он. — Не околдован я. — Не верю, — упрямилась Бренна. Она развернулась к нему спиной, и Арлен закрыл глаза, чтобы не смотреть на заднюю часть ее юбки. — Я влюблен в нее. По-настоящему. Прости. — Ты говоришь точно околдованный, — настаивала она на своем. Говорить что-то еще было бессмысленно, и Арлен молчал. Он пытался вспомнить, где ближайший ручей, но в голове был туман из-за жажды. Через некоторое время Бренна снова заговорила. — Если не околдован, докажи. — Как? — спросил Арлен, не открывая глаз. Подол юбки зашелестел, цепляясь за высокую траву. — Поцелуй. Если поцелуешь меня и снова скажешь, что любишь ведьму, то я поверю. Арлен открыл глаза и замер. Бренна была так близко, что ничего, кроме ее глаз он не видел. Наверное, Бренна права. Во всех сказках злые чары всегда разрушаются поцелуем с любимой. И если бы Арлен был околдован, то после поцелуя с Бренной снова бы почувствовал, как она ему дорога. Но его сердце уже в руках Улы, и после поцелуя ничего не изменится. Арлен еще не давал клятву. Он вздохнул и потянулся вперед. Прикосновение губ было прохладным и липким. Язык Бренны быстро проник в его рот и соприкоснулся с его языком. Вкус железа. В глазах потемнело. Хотелось прекратить поцелуй сейчас же, но тело перестало слушаться. Арлен замычал Бренне в губы. Она отстранилась и посмотрела на него, взяв его лицо в ладони. — Ты все еще сопротивляешься, неразумный? — спросила она, растягивая довольную улыбку. — Какой сильный. Но и это поправимо. Все еще любишь ту ведьму? Никаких сил в теле не осталось, и Арлен сполз по стволу вниз. Он смотрел на Бренну и не понимал, что произошло. Ее лицо сияло триумфом, а темные, почти черные губы, тянулись в улыбке. Черные губы и привкус железа. Бренна достала свой ножик и резанула по запястью. Черный в ночи ручеек крови потек по ее руке. Она наклонилась, взяла его подбородок другой рукой и потянула к раненному запястью. — Пей, — скомандовала она, капая кровью на его губы. Жажда все еще драла горло. Помутившись рассудком, Арлен открыл рот и приник к ране, делая первый глоток.