Никого не жалко

«Если вы идёте сквозь ад — идите не останавливаясь»

      Пушкарева не смутилась от его пристального взгляда, как это обычно бывало. Она позволила себя рассмотреть, расстегнула темно-серое вязаное пальто и пристроила его на спинку стоящего рядом стула. Коля, пребывая в явном шоке, поправил очки и торопливо облизал пересохшие губы. Пугающая своим поведением, незнакомая ранее Катя выглядела совершенно потрясающе! Темно-бирюзовое платье удивительно ей шло, подчеркивая достоинства фигуры. Никакого глубокого декольте или вырезов, все скромно, но от этого еще более привлекательно и стильно. Кто над ней колдовал и в какую сумму в итоге это вылилось он не представлял, но понимал одно — теперь Катерина совсем другая. Точнее, максимально похожая на себя настоящую, без уродующих ее очков-велосипедов, дурацких косичек, рубашек с отложным воротничком, бабушкиных костюмов на три размера больше и туфлей «прощай молодость». — Коля, ну что ты как будто приведение увидел. Давай, приходи в себя. Нам еще разговаривать о важном… — попросила Катя. Не то что бы ей была неприятна реакция друга, но она все еще чувствовала себя неуютно в новом образе, всеми силами старалась привыкать. Сама смена стиля далась ей на удивление легко. Она записалась в салон на стрижку и укладку, оформила шопинг со стилистом и они достаточно быстро подобрали ей базовый гардероб. Надоевшие очки сменили контактные линзы, от прошлой Кати Пушкаревой остались лишь брекеты — но с ними она разберется чуть позднее, свободная запись к ее врачу оказалась только на послезавтра. — И ты столько лет прятала такую красоту?! Пушкарева, ну это же преступление! — завопил Зорькин, на что все присутствующие обернулись на них и стали рассматривать. — У тебя же фигура — отпад! — Коля! Ну что ты в самом деле! — зашипела Катя, дернув друга за руку. — Можно подумать, я стала второй Мэрилин Монро. — Ну, не Мэрилин, но очень красивой. У вас типажи разные, — с умным видом заявил Коля, выпил залпом стакан воды и, кажется, только после этого обрел возможность адекватно соображать. Как после этой беседы ехать в «Зималетто» и пытаться спасти то, что спасти уже никак не удастся, он попросту не представлял. Но знал, что теперь он — что-то типа Снейпа из Гарри Поттера — двойной шпион между двумя противоборствующими силами. Скромная пешка, которая при необходимости все-таки сможет нанести решающий удар. Если того потребует ситуация. «Нет, Коля. Ты совсем не повзрослел… Ведешь себя, как ребенок, дорвавшийся до взрослых игрушек. Не сможешь ты быть владельцем «Зималетто»…» — не то чтобы Катя всерьез думала о том, чтобы впоследствии передарить другу компанию, но не исключала такой возможности. Сейчас же ей виделся более реалистичным другой вариант. Встретиться с претендентами, осторожно узнать интересующую информацию, а уже потом сделать выводы и, собственно, назначить встречу у проверенного нотариуса. По дороге сюда, в кафе, ей пришла в голову еще одна идея. Она знала, что этот человек переехал в Питер и благополучно устроился в достаточно крупную компанию на хлебное место. Но вряд ли бы он отказался от предложения поговорить с ней и обсудить текущие «зималеттовские» дела. Катя машинально провела по волосам, убирая пряди от лица — она все еще не привыкла стрижке, волосам, едва закрывающим шею. Цвет остался ее родным, слегка скорректировали длину, придали волосам объём и блеск. С макияжем тоже все оказалось не так страшно. Он не выглядел пугающе-ярким, наоборот, мягко подчеркивал на удивление красивые глаза, карие, с золотистыми искорками на радужке, нежную, почти детскую, фарфоровую кожу, чувственные губы. Ничего подобного Катя никогда в себе не замечала и теперь была явно удивлена. Шок от предательства Андрея несколько притупился, акценты сместились в сторону блюда, которое обычно подавали холодным. Только вот Катя совершенно не умела готовить и теперь, с твердым решением идти до конца, думала о том, что ее месть получится максимально горячей, с пылу, с жару. — Давай все-таки о делах. Я хочу знать, что ты собираешься делать. — Я собираюсь решить вопрос с «Зималетто» раз и навсегда. И не надо на меня так осуждающе смотреть, Коля! — Я не смотрю, я думаю. Ты знаешь, что кто-то быстро сбрасывает акции? Катерина, придвинув к себе чашку с чаем, кивнула. Да, она знала, что акции «выбросили» на рынок совсем недавно и догадывалась, что Зорькин тоже продал свои. От греха подальше, что называется. — И кто это, ты разумеется, не скажешь? — Пока не могу, Коль. Ключевое слово «пока». Мне нужно встретиться с адвокатом, решить ряд вопросов. И уже потом я смогу тебе рассказать все более подробно. Зорькин, гипнотизируя пирожное в кокосовой стружке, вздохнул. — На чьей улице ты хочешь опрокинуть грузовик с пряниками, которые выпускает «Зималетто»? — Прости, Колька, но это не ты. Николай в ответ только рассмеялся и покачал головой. Меньше всего ему хотелось такого подарка и таких проблем. Но что-то в душе шевельнулось, похожее на обиду. — Ты нашла жертву получше? Катюх, ты можешь мне все рассказать. Я — как и раньше, твой друг. И я не побегу закладывать тебя Ждановым или Воропаевым. Что бы ты там себе не думала! — А я не думаю, Коль. Я знаю, что если на тебя надавить посильнее, ты поплывешь. И расскажешь все, что от тебя захотят услышать. — Ну, спасибо, подруга. На физиономии Зорькина отразилось негодование, он пошел красными пятнами, потянулся к чайнику, чтобы налить еще чаю, запить возмущение и обиду. — Колька, я говорю как есть. Я не хочу с этим всем подставлять еще и тебя. Тем более, ты финдир… Ну и… В общем, — устав мяться, Катя собралась с духом. — У меня есть варианты. Сначала я думала, что два… Хмелин, ну из «Фонтаны» и Миша, Юлианин протеже, талантливый повар, не человек, а рахат-лукум в шоколаде. И еще одного человека, как запасного, я придумала по пути сюда. Молчаливое удивление Зорькина подтолкнуло Катю к тому, чтобы продолжить. — Ярослав Ветров. Он, как и Хмелин, самый предпочтительный вариант для меня… Но я не уверена, согласятся ли они на такое. Ярослав, по крайней мере, из чувства мести, может. — А Хмелин, можно подумать, откажется от такой халявы. Многомиллионный бизнес, успешный раскрученный бренд. — Нужно поговорить с каждым по отдельности и решить. По крайней мере на этой неделе у меня еще есть время… Не хочу затягивать. — Ты готова судиться? — Да, Колька. К этому я как раз готова. У меня хороший адвокат, — Пушкарева мрачно усмехнулась. — А вот к тому, чтобы появляться в таком виде перед родителями, как-то не очень… — Ну а что? Покричит Валерий Сергеевич и перестанет. Не о том ты думаешь, Катюха. Не о том. — А о чем нужно, по твоему? — Ты должна приехать в офис. — Приеду. Но не сегодня. Тем более, все явно заняты Ждановыми… Катя усмехнулась, задумчиво покрутила в руках чашечку с чаем. — А вот ты, пожалуйста, съезди. И забери кое-что в моей каморке. — Сделала из меня мальчика на побегушках. — Конверт в верхнем ящике стола. Я вчера торопилась, не забрала. — Хорошо. Что еще? — Интересующимся можешь рассказать, что до понедельника я не смогу приехать в «Зималетто». — И сильно этим осчастливлю дикое количество человек. Хотя, какое дикое… Обоих Воропаевых, Жданову и Малиновского. — Подожди? А Кира? — А Кира кинулась спасать Юлиану, уехала к ней в Египет на шоу… Ты же соизволила сбежать, никого не предупредив. Кать, ну ладно, Жданов-младший мерзавец, сделал тебе больно, под диктовку Малиновского. А остальные в чем виноваты? Юлиана? Она-то вообще не при делах! — Ты не поймешь, Коль. — Ну да, куда уж мне. Ты просто ничего не видишь и не слышишь вокруг себя, даже тогда, с Денисом, ты… — Коля отмахнулся. — Понимаешь, что это не шутки, а человеческие жизни? Да, Воропаев козел, сестрица Кира неадекватная истеричка, Жданов — кобель и сволочь, Малиновский — его карманный шут и идейный вдохновитель. А Ждановы-старшие тебе что плохого сделали? Ни единого плохого слова в твой адрес. Катя усмехнулась, чувствуя, как начинают гореть уши. Ей было стыдно признаваться, но Коля оказался прав. По крайней мере Ждановы-старшие ничего плохого в ее отношении себе не позволяли. Но так получилось, они тоже пострадали, как самые ближайшие родственники Андрея. С Виноградовой она не могла быть полностью откровенной, потому что Юлиана была так же подругой Киры, Катя никогда об этом не забывала. Сработал инстинкт самосохранения, заглушив собой совесть, то немногое, светлое, доброе и чистое, что еще оставалось в Кате от нее прежней. — И вообще, Колька. Ты сам мне предлагал, помнишь? Уничтожить их… Я взяла это в свои руки, а ты меня осуждаешь и уговариваешь быть милосерднее. Что изменилось? Предательство осталось предательством. Он меня убил, Колька. Подло и цинично. Поступил чудовищно, поиграл и бросил. Предлагаешь переступить через это, спокойно жить дальше, может, спасибо еще сказать? — Жданов сделал больно только тебе. Ты могла бы отомстить лично ему, Кать. За то, что он сделал. А не выжечь напалмом все вокруг на двести метров. Ты представь, к чему это все приведет. — Представила. У меня все в порядке с воображением, Коль. — И тебе не страшно? Ты не боишься? — Нет. Мертвым не страшно, — произнесла Пушкарева с мрачной решимостью и тут де улыбнулась, пытаясь сгладить свои слова. — А если они придут к твоим родителям? — Ты им все объяснишь. — Ага, и добью тем самым обоих. Ты же для них практически святая, ты что? Они не примут такие новости. — Для родителей я придумаю правдоподобное вранье. Компанию на меня переписали временно, я ее в свою очередь отдаю другому хорошему человеку, а тот возвращает акционерам. — Эту чушь ты можешь рассказать Елене Санне. Валерий Сергеич не поверит. — Что ты хочешь от меня услышать? Я надеюсь, что за неделю все успею и не придется разбираться с родителями. К тому же, с Воропаевым и Малиновским ты кажется неплохо поладил. Вот и будешь общаться с ними от моего лица. — Спасибо, удружила! — Ну, извини, Коля. У меня не было выбора. — Выбор есть всегда, — жестко отозвался Николай. — Ты можешь все это закончить сейчас, достаточно того, что двое уже на больничной койке. А ты сама на грани нервного срыва. Ты можешь прямо сейчас поехать со мной в «Зималетто», проверить все документы, передать доверенность Воропаеву лично в зубы и все. Распрощаться со всем этим. — Нет. Я не могу. — Не могу или не хочу? — Не хочу. Можешь встать и уйти прямо сейчас, я не обижусь. — Куда я от тебя, дурочки, денусь? Катюх. Ну ты же не такая… — Такая. Я именно такая, Коля. Циничная мерзкая сука, готова отнять чужой бизнес, лишь бы потешить собственный эгоизм и амбиции. Николай вздохнул. Подпер обоими кулаками подбородок и внимательно посмотрел на подругу. Как-то незаметно оболочка вышла на передний план, та тьма, что творилась в Катькиной душе, пугала его до отвращения, ужасно контрастируя с той, прежней Катей Пушкаревой. Оказалось сложно понять, принять, осознать желание глобальной, губительной мести, но уйти, оставив подругу одну, еще сложнее. Он готов был идти рядом, помогать, если нужно, и по возможности не дать натворить новых проблем. А в таком состоянии Катерина была способна на многое. «Ей и правда нечего терять. Почти…» — Ладно. Я тебя понял. Поеду в «Зималетто», посмотрю, что там и как. Узнаю новости. Тебе рассказывать или как? — Или как. Ничего не хочу слушать про Андрея. — Понял. Коля кивнул, допил остатки чая, запихал в рот сразу два крошечных пирожных «картошка» и жестом подозвал официанта. Ехать в офис до страшного не хотелось, но прятать голову в песок как Пушкарева он не мог, стоило держать руку на пульсе.