Tabula rasa

"Зло пускает в ход громадные силы и с неизменным успехом, но только тщетно. Оно лишь подготавливает почву для неожиданной победы добра. Так оно и бывает в наших собственных жизнях. И хотя нам требуется вся наша человеческая храбрость, мужество, сила веры, чтобы выстоять перед лицом приключившегося с нами зла, но все равно нам остается молитва и надежда"

***

Когда грянул первый взрыв, Майкл сразу понял - это начало конца. Слухи про войну витали в воздухе, хотя почти никто и не предавал им значения. По новостям говорили, что все хорошо, все нормально, вот, мы победили этих, этих, а еще вот этих. И сразу же после - очередное безумное реалити-шоу, бессмысленный сериал или избитые, давно набившие оскомину шутки. В его доме была только одна телестена: отец очень хотел вторую, но мать говорила, что тогда он вообще потеряется в реальности. И вот, случилось то, чего никто не ожидал. Их колонна уже час ехала по разбитой проселочной дороге, то и дело подпрыгивая на рытвинах и ухабах. Город постепенно оставался позади. Впереди - грузовик с карательным отрядом и теми, кого везли на расстрел. Он знал про эту семью. Четыре человека - трое взрослых в грузовике и подросток в его машине. В чем их вина, Майкл только мог предполагать. Судя по тому, в какой секретности их доставляли на место казни, то в деле явно замешано что-то очень нехорошее. Кому-то важному дорогу перешли, всё может быть. Сам он ехал в кузове старого джипа, а рядом с ним - девушка. Совсем худая и бледная, длинные волосы спутаны, на руках синяки - видимо, ее тоже пытали. На белом как полотно лице каким-то диким огнем горели огромные глазищи. Он сидел напротив и не знал, куда деваться от этого взгляда. Он был как рентген, и, казалось, прожигал насквозь. Из того, что он про нее слышал, девушка была то ли больная, то ли безумная. На допросах несла какую-то несвязную ересь, а потом и вовсе замолчала. Под этим взглядом Майкл чувствовал себя неудобно, хотелось спрятаться куда подальше и ничего больше не видеть: ни вереницы людей, идущих на расстрел, ни своих коллег-полицаев, которые, имя власть, безнаказанно делали что хотели и творили какое-то дикое и бессмысленное зло. Но больше всего ему не хотелось видеть узницу, сидящую напротив. А девушка, словно прочитав его мысли, вдруг посмотрела на него и спросила: — А вы хорошо спите по ночам? Майкл потряс головой. Вопрос девушки не сразу дошел до него. А когда дошел - стало горько. Очень горько. Откуда она, эта безумная девчонка, могла знать, что творится в его душе? Откуда она могла знать, как он кричит по ночам от кошмаров, как его преследуют, мучают и пытают призраки прошлого, все те, кого он так же, как и ее, вез на расстрел, кого конвоировал в пыточные или в лагеря? За свою недолгую четверть века Майкл видел столько крови, боли и зла, что иногда хотелось просто исчезнуть, чтобы больше не видеть. Но нельзя. Его работа - гарант стабильности и безопасности. Когда ты внук "врага государства", нужно делать всё, чтобы реабилитироваться. Вот он и делал, даже, если это было и против его нутра. — Можете не отвечать. Я все поняла по вашему лицу. И....простите, - еле слышный голос вывел его из раздумий. Майкл разозлился: — Вы ничего не могли понять. Вы меня не знаете, впервые видите. Не говорите ерунды! - он в упор посмотрел на свою узницу. — Я всего лишь делаю свою работу, понимаете? ДЕЛАЮ РАБОТУ! ВЫПОЛНЯЮ ДОЛГ! А вы.... Перегородка, отделяющая кузов от кабины, отодвинулась, и оттуда показалось усталое лицо водителя. — У вас тут все в порядке? Чего раскричались? — Всё нормально, Доннаван, поезжай и не обращай внимания, - Майкл потянулся и закрыл перегородку. А после, немного подумав, нажал кнопку звукоизоляции. — Не будем беспокоить водителя. Ему еще ехать и ехать. А вы - вы ведь совсем юная. Сколько вам? 16? 17? Как вы тут оказались? За что судили вашу семью? Это ведь ваша семья в грузовике, что едет первым? Услышав о семье, девушка вздрогнула. Что она могла ответить этому молодому полицаю, который сопровождал ее на эшафот? Что ее семья просто была нормальной? Что они читали книги, беседовали, любили обсуждать все на свете? Что ее отец - умнейший человек, историк, а еще пишет потрясающие книги и придумывает новые миры? Что ее мать знает 6 иностранных языков и сочиняет поэмы? Что ее дядюшка великий ученый-генетик, который много лет бьется над загадкой бессмертия, ? Что все они любят друг друга? Что проклятая система разрушила всё - их город, страну, их маленький мир? Разве сможет он, этот продукт этой самой системы, этот парень со стальными глазами, понять всё это? А вдруг сможет? А вдруг поймет? Ведь папа всегда учил ее - в каждом человеке есть что-то хорошее, даже в самом отъявленном негодяе. В каждом из нас есть хоть капелька света, главное - уметь разглядеть. Да, и что уже терять? Ей - уже нечего. А вот ему? И она начала говорить.

***

Взрыв был настолько огромной силы, что, казалось, земля раскололась надвое. Их машина перевернулась на бок, он ударился о левый борт со всего размаху, по виску потекла струйка крови. Девушка лежала без сознания, не подавая признаков жизни. Майкл с трудом выбрался из кузова, дополз до водительской кабины и попытался привести шофера в чувство. Безрезультатно. Все вокруг было серым от пыли. Чуть вдалеке виднелись очертания грузовика и были слышны голоса. Он, шатаясь, пошел на них. Трое из пяти конвоиров выжило. Лейтенант Стоун, с окровавленной головой, спешно отдавал приказы: — Дерек, Остин, быстро, быстро! Автоматы в руки, преступников к расстрелу! Да, прямо здесь, да, сейчас! Вы что, болваны, не понимаете? ПРИКАЗ, БЫЛ ПРИКАЗ! Вайнд, где девчонка, тащи ее сюда! От них нужно избавиться, быстрее! До лагеря мы все равно не доедем. Живо, я кому сказал, что встали? Майкл смотрел на своего командира и видел не человека, нет. Он видел монстра, бездушную машину, которой всё равно на все и на всех. У которой одна лишь только функция - убивать. Он стоит посреди всего этого ужаса и в открытую наслаждается им. А теперь он хочет убить заключенных. И девушку. Всю их семью. Но нет. — Лейтенант, девчонка, кажется, того, - он попытался придать лицу выражение максимального безразличия. Нас сильно приложило, она через весь кузов летела. Пульса не было. — Ну, значит, минус один - злобно усмехнулся летейнант. — Эй, парни, кончайте с ними! Вайнд, точно уверен, что девчонка сдохла? У меня приказ - вырезать к чертям собачьим всю эту семейку. И убедиться, что дело сделано. Иначе сами пойдем к расстрельной стенке, законы ты знаешь. Тащи сюда тело, закопаем в общей яме. Что стоишь, ЭТО ПРИКАЗ! Бегом! Марш! Майкл развернулся и побежал назад. Меньше всего он хотел видеть и слышать, как эти люди (люди ли?) будут убивать невинных. Казалось, его мир перевернулся и вот-вот разлетится на части. Сам он не убивал, ни единого раза. Ни за время службы в армии, ни за 2 года работы в полиции. Он был всего лишь конвоиром, не палачом. Но даже эта роль была очень и очень нелестной. И он не хотел становиться убийцей. А девушка, лежащая сейчас в машине - она не виновата в том, что система прогнила насквозь. И он должен, он обязан ее спасти! И если Господь и впрямь где-то есть, может быть, Он сможет простить его за прошлые грехи и трусость.

***

Когда он добежал до машины, девушка уже приходила в себя. Она растерянно оглядывалась, и, казалось, не понимала, что происходит. Майкл, недолго думая, подхватил ее на руки и понес в сторону рапсовых полей, которые виднелись вдалеке. Он бежал чисто на адреналине, не зная, не думая и не понимая, куда он бежит. Его ноша казалась невесомой - девушка снова потеряла сознание. Ему вслед что-то кричал очнувшийся от контузии водитель, а потом послышались выстрелы. Майкл ускорил бег. Разбитая голова нещадно болела, ноги заплетались, жутко хотелось пить. Майкл бежал, не разбирая времени. Лишь когда всё затихло, он смог опуститься на землю. Девушка в его руках застонала от боли. Он не представлял, что делать дальше. Что он скажет ей про ее семью? Как он сможет рассказать ей ТАКОЕ? А что их ждет потом? Впереди еще множество километров пути по разбитому, раскуроченному от взрывов полю. Впереди - погоня и шанс, что их могут поймать. Впереди неизвестный мир, к которому никто не оказался готов. Но главное - он смог ее спасти. Он держал на руках жизнь, и понимал, что всё сделал правильно. Ведь по-другому никак. По-другому незачем.