Кисло-сладкие бактерии

— Что с этим нейтрофилом? — спросила взволнованная милая макрофаг с коричневыми волосами, заплетенными в косу, у юного 4989. — Он потерял что-то очень дорогое. Что-то что, по его словам, давало ему душевных сил, чтобы вставать каждый день с кровати… — ответил молодой солдат грустным голосом. — О, неужели… — Да, кисло-сладкие были его любимыми. Два дня назад пропала последняя пачка кисло-сладких бактерий из торговых автоматов. 1146 обожал эту закуску с самого детства, когда был еще миелоцитом, а теперь ее больше не делали. Бедного 1146 окружала меланхолическая аура. Он пробежал весь организм, заглядывая в каждый автомат с надеждой найти хотя бы одну, последнюю. Но напрасно. А почему эта закуска вообще была снята с производства? Никто точно не знал. Некоторые говорили, что какая-то прививка уничтожила все бактерии, из которых ее делали, другие винили витамины, но самым главным слухом оказался тот, что макрофаги строго хранили рецепт. Поэтому почти никто не знал, как готовить эту вещь, вернее говоря, последняя, которая знала, погибла в бою. А рецепт вместе с ней. 1146 считал эту закуску едой богов. Он ел ее каждое утро, запивая чашкой ячменного чая, словно ритуал, гарантировавший ему удачный день. — Завтрак для чемпионов, — говорил он каждый раз, прежде чем отправить в рот первый кусок. А теперь этот завтрак пропал навсегда. Нейтрофил грустно тащился вперед без направления, с черной тучкой над головой. 4989 утверждал, что если подойти достаточно близко к нему, то можно было услышать, как он пел: «Все разрушилось внутри меня… внутри меня…» Но никто этого не делал, поскольку все шарахались от его депрессивной ауры. Все, кроме одной девушки-эритроцита. — Прости, 4989-сан… а что случилось с Лейкоцит-саном? — спросила очень обеспокоенная AE3803. — Больше не продают кисло-сладких бактерий, — ответил 4989. — Он же их так любит! А почему их больше не продают? — Видимо, никто больше не знает рецепт или что-то в этом роде. — Я его знаю. Самый младший нейтрофил с изумлением обернулся к ней. Он понятия не имел, как эритроцит мог знать секрет, которого хранили самые мудрые макрофаги их мира. 4989 поднял АЕ, как куклу, как ценный груз, и помчался с ней к базе нейтрофилов, чтобы никто не смог услышать их разговор или сам рецепт. — Ааааааааааа! Почему ты это сделал? — спросила напуганная АЕ. — О, если так подумать, я, возможно, немного переборщил… Ну, рецепт же не без причины так строго хранят, поэтому я думал, что будет опасно, если нас кто-то услышит. Я нас защищал, — ответил 4989. — А, понятно. Ну, вообще-то это никакой не большой секрет, а просто немного утомительный процесс приготовления, который почти ни одной клетке не нравится. Поэтому очень мало захотели выучить его или взять рецепт себе, — ответила эритроцит спокойным тоном. Нейтрофил удивился. — О… тогда все эти истории — всего лишь сплетни. — Фактически да. *** Тем временем расстроенный 1146 сидел на скамейке и пил чай, с меланхолией глядя на пустую упаковку, оставшуюся от любимой закуски. — Не могу видеть его таким, — пробормотал 2626. — Да с твоей прической ты его вообще никак видеть не можешь, — ответил 2001. *** Самый младший из нейтрофилов с любопытством рассматривал квартиру АЕ. Они были вместе в магазине, а потом пошли к ней домой, ведь она собиралась взяться за приготовление закуски. Честно говоря, 4989 не слишком верил в кулинарные способности эритроцита, поскольку все знали, что та была маленькой растяпой. Но попробовать можно было. — Какой у тебя милый дом, о, какая красивая подушечка, — хвалил 4989 и лег на мягкую подушку в маленькой гостиной. АЕ тем временем пошла на кухню и начала варить что-то в кастрюле на медленном огне. Вскоре приятный запах зашел нейтрофилу в нос, и он подошел, чтобы получше понюхать. — АЕ… а где ты, как эритроцит, вообще научилась готовить блюда из бактерий? — А, ну как сказать… когда была маленькой, я проводила много времени с преподавательницами. У меня не было много друзей в красном костном мозге, потому что я была очень неуклюжей и надо мной смеялись… Юному нейтрофилу стало не по себе, когда он услышал это, ведь над ним раньше тоже часто смеялись из-за его неуклюжести. Но зато ему повезло иметь прекрасных друзей, которые включали его в свои игры и присматривали за ним. Если бы он знал АЕ, когда они были детьми, тогда точно бы играл с ней. — И поскольку я проводила столько времени с макрофагами, они меня научили готовить, убирать, шить, петь и даже заботиться о раненых клетках. Леди Макрофаг много раз говорила, что после моей смерти возьмет мои остатки из селезенки и сделает из них красноволосого макрофага, хе-хе-хе. — Ее голос звучал веселым, но по коже нейтрофила пробежали мурашки. «Какая жуткая шутка, дорогая моя…», подумал он. Капля пота потекла по его затылку. — Ну хорошо, а что там вообще с этим рецептом? К чему такая секретность? — спросил он с любопытством и заглянул в кухню. Она повернулась и одела ему на голову розовый платок. От близости нейтрофил покраснел. Он был вынужден признать, что она была милой и очень доброй, а еще и красивой девушкой. — Я не так хорошо умею резать, поэтому ты мне будешь помогать, — сказала АЕ с улыбкой на лице, не замечая румянец на щеках самого младшего солдата отдела U. — С удовольствием! Как ты хочешь, чтобы я это порезал? — переспросил он, показывая на кусок щупальца бактерии. — На очень мелкие кубики, пожалуйста, — ответила она, выжимая кусок синегнойной палочки в кастрюлю. *** Меланхоличный нейтрофил стоял на мосте и глядел на горизонт. Даже у Базофила никогда еще не получалось такое ностальгическое выражение лица. Да, бедный 1146 был прямо ходячей картиной горя, боли и утраты… но его друзья предпочитали называть это поведение синдромом ребенка, у которого отняли соску. — Понятия не имею, как можно так себя вести из-за какой-то дурной закуски. Будь мужиком, 1146! Хватит строить из себя идиота, спускайся оттуда! Ну хватит уже! — кричал 2048, стоявший под мостом. — А если все-таки прыгнешь, тогда с пируэтом! — пошутил 2626. *** Эритроцит перемешивала ингредиенты в кастрюле на сильном огне. Нейтрофилу очень нравился вкусный запах. Он поглядывал искоса на АЕ, было так мило, как она старалась, чтобы приготовить эту закуску… для 1146. «Какой он счастливчик! И даже сам этого не знает!» — Так, теперь все окислилось, и синегнойная палочка растопилась, значит, можно добавить наш «секретный ингредиент», — сказала она и насыпала в кастрюлю сахар. — Не может быть! Вот это весь секрет? — Да, вот это. «Кисло-сладкий», это значит кислый и сладкий. А вы, нейтрофилы, считаете себя такими умными, — ответила АЕ весело. 4989 хлопнул себя по лбу. — Но ты же вроде сказала, что это утомительный процесс… — Ну да, надо, чтобы образовалась карамельная масса и не подгорела… это не у всех получается, а у меня, оказывается, есть какой-то талант. — Она выключила маленькую плиту и разлила содержимое кастрюли по небольшим формам, а потом накрыла их бумагой. Затем вытащила один кусок, который уже застыл, и дала нейтрофилу попробовать. — Какая вкуснятина! Не помню, чтобы они когда-то были такими вкусными… AE3803, не хочешь выйти за меня замуж? — Ха-ха-ха! Прости, у меня есть подруга, которая будет ненавидеть меня, если соглашусь, — ответила она и высыпала закуски в кулек. — Слышишь это? Это звук моего ядра, которое поломалось от твоего отказа, — сказал 4989 и упал на кухонный пол. АЕ засмеялась снова, а он, лежа на полу, добавил: — А… твоя подруга красивая? *** — Вставай! — … — Ты не можешь валяться там! — … — Ну хорошо, тогда будешь сам виноват, если поцарапаешься обо что-то, — сказал 2626, схватил 1146 за ноги и потянул его на другую сторону улицы. Тем временем 2048 извинялся перед тромбоцитами, которые ждали, пока уберут «препятствия» с улицы, чтобы продолжать чинить ее. — Лейкоцит-сан! — Этот милый голос вытащил 1146 из транса. Он был очень подавленным и печальным, а теперь еще и немного грязным, но в глубине своей души не хотел, чтобы она его видела таким жалким. — Лицемер, — шепнул ему 2626, которого раздражало, как он вдруг начал притворяться, будто все в порядке. — АЕ… как дела? — спросил 1146. — Не надо строить из себя сильного. Я узнала о твоей потери, и мне очень жаль… Вот, держи, это для тебя. — Она вручила ему пакет, который издавал приятный запах. Знакомый запах… Не может быть! Куртка 1146 взорвалась точно так, как во время его активации. АЕ не соображала, что происходило, 4989 засмеялся, а его уже не депрессивный друг попробовал закуску, и слеза вытекла из его черного глаза. — АЕ… это самый лучший подарок моей жизни… Подожди, а откуда ты их взяла? — спросил он, шмыгая носом. — Та, которая не хочет стать моей женой, их сама приготовила, она знает рецепт. За меня она выйти замуж не хочет, зато может за тебя, поэтому хорошо свяжи ее, прежде чем кому-то еще удастся утащить ее у тебя, — ответил 4989. — А, понятно… Подожди, что? Что значит жена? ЧТО ЗНАЧИТ ЖЕНА?! — набросился 1146 на младшего. Тот начал смеяться и спрятался за АЕ. — Не волнуйся, чемпион, я же сказал, что она не хочет… Она твоя, только твоя. — Что значит «твоя»? — переспросила покрасневшая эритроцит нервно. — А… ну… он любит шутить, не слушай его. АЕ, можешь дать мне, пожалуйста, рецепт? — поинтересовался 1146, все еще наслаждаясь содержимым пакета. — Конечно, но… если хочешь, могу готовить тебе каждую неделю такой пакет, — предложила она смущенно. Затем 1146 и AE3803 ушли вместе, болтая о рецепте, а остальные нейтрофилы остались ошеломленными позади. — Посмотрите на них. Просто так ушли себе, а этот негодяй 1146 не оставил нам ни одного кусочка, — жаловался 2048. — Да, даже самого маленького. И это после всего, что мы для него сделали, неблагодарный, — добавил 2626. — Эй, хватит ныть, держите. — 4989 дал каждому по куску и сам сунул себе один в рот. А дендритная клетка сидел у себя дома и развлекался фотографиями меланхоличного 1146. — Какая плакса…