НейроДрамиона

То, что произошло в тот день, было столь неприятным, что кажется, мой разум заблокировал большую часть воспоминаний. Может быть, меня ослабили с помощью зелья "Конфундус" или наложили заклятие "Обливиэйт", которое стерло память о тех событиях. Впрочем, это уже неважно. Черт возьми, даже вспоминая об этом, голова начинает сводить от боли. Тем не менее, я попытаюсь рассказать о том, что еще помню. Вроде бы мой отец посылал мне письмо, в котором говорилось о том, что он хочет встретиться со мной в Хогсмиде в один из выходных дней. Это место было каким-то особенным, и я чувствовал, что мой отец хотел предупредить меня о чем-то или рассказать план действий. Что именно, я не могу вспомнить, но чувствовал, что это было важно. Когда наступил выходной день, я с трудом выдерживал общество своих друзей, которые поехали со мной в Хогсмид. Мерлинова борода, как мне надоедала Панси! Она вечно пыталась увязаться за мной, и я знал, что ей не удастся понять, насколько она меня раздражала. Конечно же, я не сообщал им о своих планах и встрече с отцом. Хогсмид был забит людьми, и я пытался насладиться днем, но в голове все время витала мысль о предстоящей встрече с отцом. Наконец, я нашел способ улизнуть от всех и направился в назначенное место. Может быть, это была Забытая Улица, такая скрытая и тихая? Или, возможно, это был какой-то укромный закуток рядом с Триклюшкой? Когда я пришел на место встречи, моего отца там не было. Мерлинова борода, я начал паниковать. Что произошло? Опоздал ли он, или что-то случилось? Я ждал, стараясь успокоиться и не думать о худшем. Но вместо отца появились незнакомцы – люди, которых я раньше не видел. Прежде чем я успел что-либо сделать или даже осознать, что происходит, меня оглушили. Видимо, они использовали какое-то заклятие, чтобы вырубить меня. Какое ироничное стечение обстоятельств, подумал я. Вот как раз тот момент, когда навязчивость Панси или Блейза Забини могли бы быть полезными. Если бы они преследовали меня, как обычно, возможно, они успели бы помочь мне или хотя бы предупредить кого-то. Но, конечно же, они облажались даже в этом. Отличная работа, ребята. Придя в себя, я обнаружил, что оказался в темном, закрытом и холодном помещении. Мерлинова борода, это место было просто отвратительным. Стены были сырыми и покрытыми плесенью, а воздух был пропитан запахом старых, протухших вещей. Пол был холодным и мокрым, словно он поглощал влагу, исходившую от стен. По мере того, как я привыкал к темноте, я заметил, что на потолке висели паутины, а в углах таились неопределенные тени. В комнате не было окон, и единственный источник света представлял собой слабое, мерцающее зарево магического факела. Так я провел две долгие, мучительные недели, которые казались мне дольше, чем целый семестр в Хогвартсе, окруженный красно-желтыми гербами и их раздражающими владельцами. *** Голод. Тьма. Безысходность. Никакой информации. Без палочки. Отрезанный от своей магии. И разумеется, на протяжении всего этого времени, моей единственной компанией были эти два отвратительных грязнокровки, которые, видимо, должны были меня охранять. Один был сморщенным, как испорченный фрукт, второй – неповоротливым и тупым, словно тролль в личине человека. Я с горечью усмехнулся, думая о том, что даже в неволе мне пришлось столкнуться с такими мерзкими тварями. Я был полностью отрезан от мира. За стенами темницы, где я находился, не было ни малейшего шанса узнать, что происходит снаружи. Время словно застыло, а мои дни затягивались до бесконечности. Ограниченные стены моей камеры словно сжимались, создавая ощущение того, что воздуха становится все меньше и меньше. В темнице мои мысли неизбежно возвращались к Хогвартсу, где мне, хоть и несказанно досадно, но дни казались все более и более привлекательными. Однажды я вспоминал, как на одной из тренировок по квиддичу мы с Блейзом, Крэббом и Гойлом уделали тех самодовольных грифов. Я мог почти почувствовать ветер, обдававший меня, когда я несся на своей метле, гоняясь за снитчем, в то время как мои товарищи отлично справлялись с бьющимися шарами. Поттер был безнадежен, тщетно пытаясь догнать меня. У меня была ярость и талант, которых ему катастрофически не хватало. Я ловко поймал снитч прямо перед носом Поттера, и триумфально возвысился над полем. О, Салазар, это был восхитительный момент! Я чувствовал себя на вершине мира, а те ничтожные грифы смотрели на меня с завистью и разочарованием. Крэбб и Гойл, как обычно, смотрели на меня с восхищением, а Блейз даже удосужился улыбнуться. Отпраздновать этот момент можно было только одним способом. После того, как матч закончился, я с удовлетворением мчался на своей метле, когда вдруг заметил Гермиону Грейнджер, стоящую у края поля. Эта грязнокровка думала, что может стоять так близко к полю, безнаказанно наблюдая за нашим благородным спортом. Случайно или нет, но моя метла проехала по ее лицу, когда я пролетал мимо. Какое у неё было забавное выражение лица, словно её только что ошпарили горячим кофе. Ну что ж, это было совершенно заслужено, стоять так близко к полю – сама виновата. Я позволил себе усмехнуться при мысли о том, что я бы запретил грязнокровкам играть в квиддич как минимум. Ведь это благородный спорт, именно так говорил мой отец. Какое им дело до квиддича, когда они даже истинной магии в своих венах не имеют? Я понимал, что жалость к себе и бесцельное воспоминание о прошлом – это удел Уизли. Как я презирал эту многочисленную семейку с их бесконечными проблемами и нищетой. У них было столько детей, что они могли бы составить собственный квиддичный клуб, который, безусловно, проиграл бы каждый матч. Нет, я не хотел стать таким же, и мне нужно было действовать. Я осознавал, что мне нужно подготовиться и подготовить свой дух для того, чтобы заговорить с охранниками, не прибегая к грубой силе. Ведь сейчас я был без палочки и магии, и придется использовать свой ум и хитрость. Я начал тщательно анализировать свою ситуацию, особенно когда речь заходила о тех двух грязнокровках, которые навещали меня изредка и приносили мне что-то вроде пищи. Их "еда" была настолько отвратительна и безвкусна, что я подозревал, что она создана специально для пыток. Однако, я понимал, что мне нужно выбрать одного из них, с которым я смогу поговорить и, возможно, подкупить. Мне было трудно определить, кто из них был более подходящим кандидатом для этого, учитывая мою неприязнь к обоим. Но я старался оставаться хладнокровным и рассудительным. После долгих раздумий я решил, что один из них, похожий на неповоротливую обезьяну с несколько более мягким голосом, возможно, будет более податливым. Он, казалось, был несколько менее агрессивным, и я рассчитывал на то, что смогу воспользоваться этим. Я прослеживал их смены, заметив, что обезьяноподобный охранник приходил каждый третий день в середине дня. Теперь, когда я знал своего "партнера" для переговоров, я начал строить план, как можно лучше использовать свою неприязнь к грязнокровкам и превратить ее в свою пользу. Я знал, что мне придется сдержать свое отвращение и ненависть, если хотел достичь успеха. Мое будущее зависело от того, смогу ли я преодолеть свои предубеждения и взаимодействовать с этим охранником на его уровне. Когда наступил день, я готовился к разговору, стараясь скрыть свою растерянность и отчаяние. Я думал о том, какие аргументы будут более убедительными для этого грязнокровки. Возможно, деньги? Или обещание лучшей жизни? Может быть, угроза мести, если он не поможет мне? Я был напряжен и остро ощущал свою уязвимость. Но я не мог позволить себе показать свою слабость. Внезапно старая, потертая дверь скрипнула, и в помещение вошел охранник с очередной порцией "еды". Вместо того чтобы промолчать, как обычно, я начал разговор, следуя своему заранее продуманному плану. - Разве ваша задача заключается в том, чтобы отравить меня этими… помоями? – спросил я, стараясь быть как можно более самоуверенным. – Может быть, если вы начнете обращаться со мной лучше, мой отец заплатит вам гораздо больше. Охранник промолчал, и я решил пойти дальше: - Особенно тем, кто обходится со мной лучше всех. Неужели деньги моего отца тебя не интересуют? Охранник ответил с презрением: - Мне все равно на деньги твоего отца. Этот ответ разочаровал меня, хотя я и предполагал, что такое может случиться. Я был возмущен его непониманием и неприязнью. Внутри себя я подумал, что, когда мой отец найдет меня, голова этого грязнокровки будет висеть у ворот Малфой-мэнора. Однако я решил не сдаваться и попытался заинтересовать его другим предложением: - Возможно, ты просто не понимаешь, насколько щедрым может быть мой отец. Деньги – это не просто кусок бумаги или монеты, как думают бедные люди. Деньги – это власть, влияние и возможность контролировать свою судьбу. Ты мог бы прекратить работать на своих нынешних хозяев и начать жить по-настоящему, не рискуя жизнью и благополучием. Охранник слушал меня с явным презрением, но я был уверен, что это просто потому, что он слишком глуп, чтобы понять мои аргументы. Когда я закончил свою речь, охранник спросил: - Закончил со своей игрой, щенок Малфоев? Мне не интересно слушать тебя, который считает, что можно купить все на деньги папочки. Очевидно, мой план не сработал. Я был разочарован и зол, что даже в этой ситуации эти грязнокровки не могли понять своего места и предпочитали оставаться верными своим идеалам, а не слушать разумные предложения. Однако я знал, что отчаяние – это не мой стиль. Мне нужно было подумать о других способах, чтобы убедить охранника и, наконец, освободиться из этого плена. И тогда, возможно, я смогу вернуться к своей прежней жизни и наказать тех, кто сделал это со мной. Но пока что, у меня не было выбора, кроме как продолжать пытаться наладить контакт с охранником, искать его слабые стороны и использовать их в своих интересах. Я был уверен, что даже самый преданный грязнокровка имеет свою цену, и мне лишь нужно было найти ее. Проклятье, мне пришлось сделать это. Я должен был давить свою гордость и обратиться к грязнокровке иным образом, чтобы узнать, почему меня держат здесь. - Скажи мне, - начал я, принуждая себя говорить спокойно и вежливо, - зачем вы меня здесь держите, если не нуждаетесь в деньгах моего отца? Что вам даст похищение малолетнего школьника? Ты, в конце концов, понимаешь, что теперь ты и твои сообщники подвергаете себя большой опасности? Вы похитили сына Люциуса Малфоя, и верь мне, моя семья не оставит это безнаказанным. Ты представляешь, что будет с тобой и твоими друзьями, когда мой отец и его союзники найдут вас? Он позаботится о том, чтобы ваша жизнь превратилась в ад на земле. Вас и ваших семей ждет медленная и мучительная гибель, и это будет лишь началом. Возможно, вы знакомы с проклятиями, которыми он владеет? Охранник сначала молчал, и его лицо изобразило что-то между сарказмом и отвращением. Всё во мне хотело избавиться от этого мерзкого зрелища, но я продолжал смотреть ему в глаза, не показывая своей слабости. Затем он тихо посмеялся и с ядовитой усмешкой сказал: - Приятного аппетита, юный Малфой. Он ушел, закрыв за собой дверь. Я был в ярости. Разъяренный, я поднял свою тарелку с "едой" и бросил ее в закрывающуюся дверь. Крикнул вслед: - Я с радостью посмотрю, как мой отец кинет непростительное в тебя, грязнокровка! Тарелка разбилась о дверь, еда разлетелась во все стороны, а я остался один в своей темнице, пытаясь успокоиться. Сидя на полу, я не мог понять, почему эти грязнокровки настолько... упорны. Казалось, они ни в коем случае не хотели прислушаться к голосу разума. Я пытался понять, что двигало ими, и мысли крутились у меня в голове, словно ястребы, окружая свою жертву. Возможно, они просто не понимают, о чем я говорю. Откуда им знать о тонкостях магического мира? Они, наверное, даже не представляют, что мой отец и его союзники разыщут их и раздавят, как насекомых. Ведь для них наш мир — это просто фантазии, которые никогда не станут реальностью. В конце концов, я понял, что мне нужно изменить свою тактику. Разумные аргументы и предложения, похоже, не работают с этими людьми. Возможно, стоит попытаться использовать физическую силу, чтобы освободиться. Несмотря на то, что моя сила была далека от совершенства, у меня не было другого выбора. Я решил тщательно изучить свою темницу, найти слабые места, которые могут помочь мне выбраться. Может быть, старая дверь, которую мой похититель всегда закрывал на замок, имеет какие-то дефекты. Может быть, я смогу ослабить стены или пол, используя осколки разбитой тарелки. Как только я дотронулся до одного из осколков, что-то странное произошло. Осколок даже не был сделан из фарфора, а был выполнен из какого-то другого материала. Сразу же как только я его коснулся, тарелка мгновенно восстановилась на своем месте, словно никогда не была разбита. Отложив эту мысль, я стал искать что-то еще, что могло бы помочь мне. В одном из углов я нашел небольшой камешек, который был сделан из того же материала, что и стены моей камеры. Материал напоминал чем-то камень и металл одновременно, он был тяжелым и казалось, что в нем таится магия. Хотя шансы были крайне малы, я понимал, что это моя единственная возможность. Честно говоря, мне даже стыдно вспоминать про эту жалкую попытку. С другой стороны, я сражался как мог, и у меня почти получилось. Когда надсмотрщик в очередной раз зашел в мою камеру, я решил, что это мой шанс. Волнение и дрожь охватили меня, но я не мог позволить им отразиться на моих действиях. Я сжал камень в руке, стараясь успокоиться. Специально заранее стоя в углублении, куда обычно ставили мою еду, я притворился, что нахожусь в своих размышлениях. Я стоял, опустив голову и слегка скрестив руки на груди, создавая видимость беззащитности. Когда охранник наклонился, чтобы поставить тарелку, я решительно набросился на него сзади и со всей силы попытался ударить его в затылок камнем. Свирепо взмахнув рукой, я был уверен, что мой удар должен был быть точным и силой вырубить охранника. В моем воображении я уже представлял себя победителем, вырывающимся на свободу. Но как я уже говорил, реальность была не такой уж и блестящей, как я хотел бы представить. В реальности мой удар не оказался столь сокрушительным, как я рассчитывал, и охранник, хоть и был ошеломлен, сумел оставаться на ногах. Он быстро отбросил меня в сторону, гневно сверкая глазами и взмахивая своей палочкой. *** Какого черта, Малфой? Ты что, вообще ничего не можешь сделать правильно? Мерлин! Как мне было стыдно после этого жалкого провала! Что я вообще творю, черт возьми? Как могли ничтожные грязнокровки посметь похитить наследника великой чистокровной семьи Малфоев? Что бы делали другие на моем месте? Может быть, золото Слизерина оказалось бы слишком тяжелым бременем для них? Как бы справились Крэбб и Гойл? Наверное, они бы уже давно отбились от этих полукровок и вырвались на свободу. А что насчет Поттера, знаменитого мальчика, который выжил? Наверное, он бы за пару минут справился с ними и даже поспел на урок к Макгонагалл. Или нет? Но подождите... что еще делает меня великим, кроме крови, которую я унаследовал от своего отца? Разве я не умею размышлять, анализировать, планировать? Разве я не был лучшим учеником в Слизерине? Возможно, на самом деле я справился неплохо... Да, эти грязнокровки еще пожалеют о том, что связались с Драко Малфоем! Но разве мой отец будет гордым, узнав об этом? Может быть, он будет думать, что у него слабак вместо сына, не способного даже защитить себя? Эти мысли были невыносимыми, и я вдруг задался вопросом: любил ли меня когда-то мой отец? Или я всегда был лишь наследником, символом власти и престижа нашей семьи? Тогда я стал задумываться о том, как бы на моем месте поступил мой отец, Люциус Малфой. Он всегда был холодным и отчужденным, но в то же время обладал властью и авторитетом, которым я восхищался. Погружаясь в свои размышления, я стал представлять, что бы сделал мой отец на моем месте. Ведь без волшебной палочки и он был бы таким же беззащитным, как и я сейчас. Я представил его в этой темной, сырой камере, его гордый, благородный облик со строгими чертами лица и холодным, пронзительным взглядом. Его обычно безупречный наряд был бы запятнан и помят, а непробиваемая уверенность в себе могла бы начать трещать по швам. Мерлин, не стоит сравнивать себя с отцом. Люциус Малфой - великий и могущественный волшебник, чье имя вселяло страх в сердца многих. Его бы никто и не попытался похитить, особенно грязнокровки. Я же всего лишь мальчишка, да что там говорить... и все же я был его сыном. Тут же это осознание переключило мои мысли на другую волну. Мой отец не позволит грязнокровкам опозорить его имя, похитив его наследника! Он непременно будет искать меня, и это означает, что я уже на полпути к свободе. Он сделает все возможное, чтобы вернуть меня домой, и я знал, что на его стороне стоит его влияние, ресурсы и бесстрашие. Мысли о том, что мой отец, вероятно, уже приступил к поискам, внезапно наполнили меня уверенностью и решимостью. Я почувствовал прилив силы и решил, что должен быть готов к тому моменту, когда моя свобода будет на расстоянии вытянутой руки. Я знал, что мне нужно сохранять спокойствие, собраться и быть готовым ко всему. Я представлял, как мой отец с его холодным и строгим взглядом входит в эту темницу, разбивает оковы и жестоко наказывает полукровок, осмелившихся задеть наше семейство. Мои мысли метались, как осколки разбитого зеркала, и я начал задумываться о том, что будет после моего спасения. Каким образом меня встретят в Хогвартсе после этого унижения? Будет ли мой авторитет восстановлен, или меня теперь будут воспринимать как похищенного и слабого ребенка? В своих мыслях я увидел картину своего триумфального возвращения в гостиную Слизерина. Панси, в слезах, навешивается на меня со своими жалостливыми соплями и притворной заботой. Она будет пытаться обнимать меня, как будто я какой-то потеряшка, нуждающийся в ее покровительстве. Салазар, я ненавидел эту жалость! Я представил себе обед в столовой, где даже Поттер обратит на меня свое внимание, с его жалким, снисходительным взглядом, как будто я стал слабаком, который нуждается в его одобрении. Возможно, даже улыбается, словно он понимает, что я теперь не такой уж и опасный. Все это давило на меня, словно стены этой затхлой комнаты постепенно смыкались, лишая меня воздуха. Мои самые глубокие страхи и опасения начали подступать со всех сторон, пока я не чувствовал себя словно между молотом и наковальней. Беспомощным и уязвимым. Ведь страшно даже представить, что все, что я строил, моя репутация и положение могут рухнуть из-за этого нелепого похищения. *** За мои неудачные попытки побега мои похитители решили наказать меня, лишив пищи на три дня. Весь первый день я чувствовал сильный голод и слабость, но мои мысли были заняты только одним – как же мне стыдно быть самим собой. Я думал о том, что должен был быть лучшим сыном для своих родителей, что не должен был подводить их и допускать такого унижения. Я мечтал о том, чтобы вернуть время назад и избежать своей ошибки, которая стоила мне такой цены. На второй день мое отчаяние только усилилось. Голод стал невыносимым, и вместе с ним пришли новые страхи и сомнения. Я начал переживать о том, что лишился любви своих родителей из-за своей слабости и неудачи. Меня мучила мысль, что они больше не гордятся мной, и наша связь навсегда разрушена. Я представлял, как моя мать грустит и переживает за меня, не зная, что со мной происходит. Она всегда была теплее и ласковее, чем отец, и я не хотел представить, какой болью наполнены ее сердце и душа.В то же время, я думал о своем отце, который, возможно, теряет к мне уважение и любовь. Я не мог забыть его холодный и неприступный взгляд и осознавал, что он, возможно, никогда больше не посмотрит на меня так же, как раньше. Каждый день, проведенный без еды, лишь усиливал мои переживания и отчаяние. Я осознавал, что мой путь к искуплению будет нелегким, и с тяжелым сердцем ждал, что же принесет мне завтрашний день. Той ночью, перед третьим днем моей голодовки, я уснул, и мне приснился странный сон, который поначалу был полон тепла и любви. Во сне я видел свою мать, которая обнимала белокурого светлого мальчика, прижимая его к своей груди, и нежно гладила по светлым волосам. Ее глаза сияли заботой и нежностью, а лицо было озарено счастьем. Внезапно я осознал, что именно я являюсь этим мальчиком, который так тепло и нежно обнимает моя мать. Во сне я был наполнен радостью от того, что снова ощущаю тепло и любовь своей мамы. Мне так хотелось поднять голову, чтобы увидеть ее лицо хотя бы во сне и утопиться в ее добрых глазах. Однако, когда я поднял голову, ожидая увидеть свою мать, передо мной стояла Грейнджер – самая мерзкая полукровка, которую я когда-либо знал. Ее глаза смотрели на меня с непонятной смесью сожаления и тепла, а волосы-дымка обрамляли ее лицо. В этот момент я почувствовал, как сердце мое стиснулось в холодной панике и отвращении. Сон казался мне несправедливым и жестоким, потому что он лишил меня возможности увидеть свою мать и оставил меня наедине с теми, кого я ненавидел. Внезапно мне стало страшно, и я проснулся в холодном поту, дрожащим от напряжения и горя.