За закрытыми дверями

Всюду, в хрустально-прозрачном воздухе, в первозданно чистом небе, во влюблённых взглядах и радостных вскриках, чувствовалась весна. Праздник весенних цветов, как подходило это название городу свободы. До третьего, последнего этажа Ордо Фавониус, до маленького кабинета под крышей долетали обрывки нежных мелодий бардов, собравшихся со всего Тейвата, дабы запечатлеть этот момент и навеки прославить его в балладах.      Прохладный ветерок, игривой змейкой скользнувший в окно, пошелестел полупрозрачными гардинами, попытался раскидать исписанные чернилами листы, и лишь смуглая ладонь, резко выделяющаяся на белоснежном фоне, не дала завершить начатое.      Оскорблённое в лучших чувствах дуновение воздуха вихрем закружилось по комнате, исчезнув так же внезапно как и пришло, оставляя после себя едва слышный аромат далёких цветов. Капитан кавалерии небрежно отложил перо и, откинувшись на спинку стула, привычно взъерошил волосы, не замечая, как на лбу остаются тёмно-синие отметины. Взгляд голубого, с ярко-сиреневым отливом глаза из-под полуопущенного века пронизывал стекло, устремляясь в неведомые никому из живущих и живщих дали.      Дубовая поверхновсть стола была погребена под исписанными бумагами. Конечно, любой праздник являлся отдыхом лишь для простых жителей, в то время как Ордо Фавониус медленно захлёбывался в тоннах навалившейся работы. Собрать, организовать, защитить, предотвратить и обеспечить – лишь ничтожно малая доля обязанностей рыцаря в обычный день, в то время как сейчас, всё это было помножено в десятки раз.      Тёмные тени отблесками бессонных ночей и бесчисленных поручений легли на лицо. Весь вид капитана говорил о крайней усталости и истощении.      "Наши сердца у свободы во власти..." –  выступающий на площади хор старательно выводил строчки старинной песни, и с каждой секундой к ним присоединялись всё новые и новые голоса.      Усталая, едкая усмешка тронула губы. За бóльшую часть жизни, проведённую в Мондштаде, мужчина так и не выяснил, что же такое свобода. Бездомный бродяга, снующий по подворотням, свободней честного семьянина, ровно в шесть приходящего к жене и детям? Молодая девушка, пред которой открыты все дороги, или же старуха, за плечами которой бесчиленные перепутьи и сделанные выборы? Бедняк, вольный поступать как ему вздумается, а быть может богач, пленённый правилами и этикетом? Извечные вопросы метались в голове, не имея возможность выйти наружу.      "Чья же свобода, предателя, бросившего свой народ ради собственной жизни, или человека, отринувшего всё знакомое, дорогое и любимое во имя призрака надежды на будущее?" – тихий шёпот вырвался из рта, царапая губы да так и остался неслышным звоном висеть в воздухе. Кэйя не знал, не хотел знать, жаждал всеми силами получить ответ на этот вопрос.      Песни сменялись одна за другой, каждый их звук, влетавший в окно, раскалённым оловом капал на и без того растрёпанные нервы. Мысли в голове метались, кружились, словно мухи над кучкой грязи. Не уйдёшь, не сбежишь. Тонкие лапки скользили по воспалённым извилинам, заставляя мечтать о том, как вскрыть себе черепную коробку лишь бы эта пытка прекратилась.      Дыхание участилось. Мужчина вскочил с кресла, но тут же опёрся о стол. Ноги не хотели твёрдо стоять на этой грешной земле. Нервы натянутыми струнами лиры играли свою мелодию, сплетая сожаление, вину и бесконечный страх перед будущим в один клубок дикого огня, беспощадно выжигавшего все внутренности.      Мгновение и все листы вихрем летят прочь. Статуэтки, чернильницы – всё находит своё место на полу. Шуршание, звон, стук – Кэйя готов всё разрушить, сломать, разбить лишь бы заглушить шёпот тысячи голосов внутри себя. Хочется кричать, срывая голос, но из горла вылезает лишь полузадушенный хрип, что не в силах рассечь тишину кабинета.      Раздался стук в дверь. "Капитан, на Торговой площади задержана банда грабителей в составе четырёх человек. Необходимо ваше присутствие для освидетельствования и подтверждения приговора", – отчеканил, отдав честь, младший рыцарь и, с тихим восхищением глядя на старшего по званию, замер, ожидая комады. "Вольно. Сейчас же и отправимся", – раздалось из приоткрытой двери, а затем вышел и сам капитан кавалерии, разворачивая рыцаря в сторону выхода и тщательно прикрывая за собой дверь.      Движения Кэйи как и всегда источали спокойную уверенность, а на лице сияла привычная для всех улыбка.