Память вещей

Голова была тяжелой. Казалось, что он выпил минимум пару стаканов чего-то крепкого. Но русской vodka не было, был лишь потрепанный молитвенник, который лежал рядом и мозолил глаза одним своим видом. Адам помнил, какой должна была быть эта книжица, как она должна была ощущаться под пальцами, и тот факт, что реальность не совпадала с воспоминаниями, выводил его из душевного равновесия. Но когда кого-либо волновало его равновесие, всех волновало лишь расследование и его результаты, о чем говорили несколько писем, мигающих уведомлением на телефоне рядом с цифрой десять на часах. Точно, он ведь отключился словно накрытая колпаком свеча. И не прислал отчет начальству. За подобное его, конечно же, не могли лишить должности, но заметочку о подобном поведении точно сделают. Лоуэлл вздохнул. В коротком отчете, уместившемся в пару строк, прекрасно было все: «…Провожу сбор информации в городе. Пензанс — маленький портовый и туристический город. Если это похищение, есть несколько путей для отправки живого груза. Если это побег, путей тоже несколько. Местная полиция на контакт не идет, но и не противодействует. Собираю слухи относительно местной религиозной ячейки…» Инспектору пришлось несколько раз перечитать написанное, чтобы стало хоть сколько-то понятнее. Для его перегруженного информацией мозга тоже. «…Обнаружил предмет, принадлежавший одной из студенток колледжа Шэннон. Изучил его память. Воспоминания позволяют определить наличие религиозной ячейки с неопределенным количеством последователей. Их цели неизвестны…» Текст не стал значительно лучше, но этого было достаточно, чтобы за отправленную информацию ему не позвонили и не сообщили спокойным и вежливым тоном, что комиссар Гордон ожидает его у себя после завершения командировки. Адам провел пальцами по спинке носа и решительно поднялся с постели, на которой лежал в мятых брюках и еще более отвратительно мятой рубашке. Показываться в таком виде за пределами комнаты — алькова, как написали бы в каком-нибудь романе про эпоху рыцарей — было просто неприлично, но ему было глубоко все равно. Лишь рубашка отправилась в корзину, которую потом заберут для стирки. Брюки могут и подождать. Майка казалась белоснежной рядом с его сероватым от усталости лицом, тщательно выскобленный подбородок — а от того чуть синеватый — не добавлял этой картине приятных красок. Но это было явно приличнее того гнезда, в которой превратились его волосы. Несколько движений ладонью, и лохмы превратились в то, чем должны были быть — медные росчерки, делающие его лицо в целом зеленовато-синим. Восхитительно. Лучший инспектор Скотленд-Ярда, располагающий к себе каждого. Но он никогда и не играл в красавчика с обложки. В такое играет только Шерлок Холмс из сериала BBC. Для большинства людей достаточно и вида обычного человека, живущего, как и они, от выплаты зарплаты до выплаты, от отпуска в Гастингсе до отпуска в Брайтоне. Обычная жизнь, так же привычно, как по несколько минут выкручивать краны в раковине, чтобы набралась вода более-менее приличной температуры. Кого-то могло бы это удивить, но такой образ правда работал. Проверено на ближайшем доступном человеке — хозяйке гостевого дома. Лишь увидев детектива, женщина, которую назвать иначе как очаровательной пышечкой не поворачивался язык, запричитала и, не принимая возражений, повела того в столовую на первом этаже. Аромат свежеиспеченных булочек смешивался с любимым с детства запахом фасоли в томатном соусе и жидковатой глазуньи. Лоуэлл едва удержался от того, чтобы не наброситься на еду сразу же, но вот в остальном силы воли хватило лишь на то, чтобы отказаться от булочек и взять себе тост с джемом. С его манерами глупо было надеяться на приглашение в Балморал, но умения орудовать ножом для масла и щипчиками для выпечки было достаточно, чтобы выслушать от хозяйки несколько скупых комплиментов, по меркам привычного к жизни в Лондоне инспектора, даже слишком искренних. Это не родная Ирландия, где и руками можно хватать что-то с тарелки, местные могут посоревноваться в чопорности с мажордомом Его Величества. Получить похвалу от чванливых англичан было верхом признания его умений держаться за столом. Наличие таких мыслей в голове и общего пространного размышления об окружающем можно было объяснить только его бесконечной усталостью, не снятой сном-обмороком. Чтение памяти вещей всегда выматывало похлеще пробежки марафона. Эти размышления Адам мог себе позволить, пока завтракал с милейшей хозяйкой дома, пока прогуливался по улочкам города, урвав газету в киоске, но когда по левую сторону стал нарастать равномерный гул смеси голосов, пароходных гудков и шума волн, то пришлось собраться. В порту никогда нельзя быть расслабленным или беспечным, его бесконечный хаос может сожрать любого, кто не привык к подобному течению жизни. Инспектор привычным не был, но сноровки ему было не занимать: уворачиваться от снующих туда-сюда грузчиков, отбегать под зычное гарканье «дорогу!» и не попадаться в конфликты с моряками, бодро поминающими родственников обидчика до пятого колена, получалось у него просто замечательно. Было в этом что-то особенное: выскользнуть из холодности обычной жизни и нырнуть в настоящий океан эмоций — только ради этого и стоило соглашаться на эту командировку. Здесь «выгуливать» легенду было бесполезно. Никто не поверит, что какой-то там безутешный отец полезет в портовую давку ради распросов. Да и кто даст ему доступ к самой необходимой информации? Никто. Выданные документы и удостоверение жгли карман, шептали о его непринадлежности этому месту. Адам лишь откинул полу плаща в сторону и распахнул дверь портовой администрации так, как будто входил в родной Скотленд-Ярд. Двери, конечно, не шли ни в какое сравнение, как и атмосфера, но сравнение ему понравилось. Хаос словно остался снаружи, внутри соткалось ощущение, что он попал в зону полного штиля: работники сидели за компьютерами или перебирали бумаги, тихо жужжал факс, даже посетители скромно сидели в зоне ожидания, растеряв свою энергичность где-то на пороге этого места. Преображение позволило понять: начальник порта — фигура достаточно значимая и влиятельная, чтобы формировать вокруг себя атмосферу, которая нужна ему для работы. Инспектор уважительно кивнул и широким шагом добрался до стойки дежурного, где без особых расшаркиваний выложил ордер-запрос, подкрепленный печатями главного управления, и удостоверение. — Добрый день, — счетчик обнулился, отчет начался заново вместе с новыми сутками, — я инспектор Адам Лоуэлл. Расследую происшествие в Пензансе. Мне нужно получить доступ к документам регистрации прибытия и отбытия судов, товарным накладным и информации о состоянии зоны хранения контейнеров. Этого было достаточно, чтобы умереть на несколько ночей в ворохе бумажек или таблиц в онлайн-формате, но слишком мало, чтобы раскрыть чертово дело прямо здесь и сейчас. Проводя пальцами по краю лакированной деревянной стойки, Адам рассматривал аккуратные ноготочки девушки-дежурной и размышлял о том, в какие дали его может завести расследование. Собранные слухи позволяли понять, что распутывать клубок придется долго, несмотря на все давление сверху. Ничего удивительного: дела, с легкой руки невежественных полицейских отправляемые в «долгосрочное расследование», обычно представляли из себя пряжу, перепутанную и перевернутую десятком любопытных котят. — Вас готов принять у себя руководитель портовой администрации, инспектор, — внимание привлек приятный женский голосок, и мысли мигом потекли в сторону необходимых вопросов. — Прошу, следуйте за мной, я Вас провожу. Девушка поднялась и оказалась рядом с Адамом, удивив его своим ростом. Это было крайне очаровательным — приобними он ее, она бы могла спрятаться где-то меж его рук — но при этом отвлекающим. Мысли вновь потекли не в ту плоскость, зачатки мнимого рыцарства пришлось закрыть в глубинах сознания под грифом «пережитки бурной молодости». Никаких предложить руку и прогуляться после окончания ее рабочего дня, эти желания остались где-то в прошлом и сейчас всплыли на автомате. Сейчас его желания лежали в другой области, и начальник порта — ведь он таковым и являлся — находился как раз в ней. Расследование само себя не завершит. Любые посторонние мысли выветрились, стоило тяжелой двери с невзрачной табличкой закрыться за спиной. Инспектор вежливо потоптался на пороге и прошел к столу, где замер с наполовину проглоченным «добрднем». Этот взгляд можно было резать ножом. Хотя нож бы сломался. Этот взгляд и был ножом. Но стоило испытать тяжесть этого внимания в одно мгновение, как в следующее все это исчезло. — Действительно детектив из Скотленд-Ярда, — мужчина, если верить табличке, М. Эдвардс, — даже удивительно, что кто-то наконец заметил, что у нас тут происходит. Пришло осознание. Не способность, лишь опыт прожитых лет, отраженный в холодных глазах и благородной седине. Соль с перцем — всплыло в голове. Эдвардсу это определение подходило как никому. Такой сожжет любую рану. — Майкл Эдвардс к Вашим услугам, инспектор, — поименованный Майкл поднялся и перегнулся через стол, чтобы пожать руку Лоуэллу. Его рука была сухой, теплой, а рукопожатие очень крепким. Такой человек отлично бы вписался кастеляном в какой-нибудь мэнор. Только вот эпоха мэноров прошла, а крепко держащие руку люди остались. И они отлично вписывались на административно-хозяйственные должности. — Если чем могу помочь, то сделаю это. Вы же из-за школы этой, Шэннон? — Пусть он и спрашивал, но вопросительной интонации было слишком мало. Он был точно уверен в том, что ничто иное не могло привлечь внимание больших чинов Лондона. — У нас вокруг нее ходит много слухов. Своих детей никто туда не отдаст, только приезжие по глупости и могут. Без каких-либо вопросов Эдвардс вытащил трубку, которую раскурил слишком быстро, чтобы не догадаться — до появления инспектора он именно курением и занимался. Точно успокаивал нервы, раз стрелять в стену и вырисовывать королевский герб было невозможно. — Если поглядеть на товары, которые провозят для школы капитаны, то вроде бы ничего необычного. Только больно часто к ним возят грузы от медицинских компаний. Понял бы, вози такое полисмены, но школа? Даже не медицинская, обычная. Майкл покачал головой, а Адам вновь встал в стойку. Что-то складывалось в цельную картину. Нужно было получить документы, сесть в номере и начертить несколько схем с данными, которые были получены за последние дни. — Вы бы мне очень помогли, сэр, если бы дали скопировать архивы документов за последние три месяца. Желательно документы судов, работавших с колледжем, но если это слишком трудоемко, то я сам их выделю из общего списка, — пока инспектор говорил, мужчина лишь кивал ему, а после нажал на кнопку интеркома. — Марта, принесите архив номер семь, — когда огонек на телефоне погас, Эдвардс пожал плечами на удивленный взгляд детектива. — Я подавал запрос в полицию на изучение подозрительных перевозок, но никто не дал делу ход. Видимо, их директриса, мисс Лонгсайд, имеет слишком большое влияние, чтобы позволить простому руководителю портовой администрации лезть. Все это было настолько хорошо, что в подобное даже не верилось. Большая удача — получить такого открытого к диалогу и готового к сотрудничеству обывателя. Адам еще раз пожал руку этому удивительному человеку и покинул кабинет с флешкой, на которой хранилось много полезной информации, которую необходимо было обработать. Это ждало до вечера, ведь сейчас было еще несколько моментов, которые нужно проработать. Для начала, про себя пробормотал Лоуэлл, нужно было зайти к капитану одного из судов, на которые указал Эдвардс. Тот как раз не так давно причалил и оформлял все документы, а значит, не мог далеко уйти. На удивление, его провожали взглядами. Часть была заинтересованной, часть равнодушной, и некоторые личности смотрели с откровенной неприязнью. Как оказалось, Томас Фишер, капитан судна «Адамант», был как раз из последних. Он взглянул на подошедшего инспектора и сплюнул тому под ноги, едва не попав на носок ботинка. — Так и думал, крыса ирландская, — ненависть была настолько ощутимой, что Адам почувствовал себя членом ИРА, хотя никогда даже в самой Ирландии, которая является отдельной страной, не был. Он был коренным британцем, пусть и выделялся своей рыжиной и приметным среди англичан лицом. Но Фишер смотрел волком, а рубашка на его плечах едва не трещала от сдерживаемого желания пустить в ход кулаки. — Пронюхиваешь тут, мешаешь простым людям жить. Все вы такие, столичные. Чего надо? Говори быстро, пока личико таким же аленьким не сделал, как лохмы твои сраные. Работать с подобным контингентом ему было не в новинку, но получить достаточно информации было сложно. Надеяться было не на что. Только документы от начальника порта и остались единственным средством получения информации. — Мистер Фишер, — несмотря на желание плюнуть в чужую рожу, Лоуэлл был максимально вежлив, отстранен и прохладен в своих проявлениях. Опускаться до подобного, особенно пока он на работе, было отвратительно для его натуры. — Всего лишь хотел поинтересоваться, с кем Вы заключали соглашения о поставке медикаментов и медицинского оборудования? Упоминать школу он не стал, чтобы, если что, не дать повода увильнуть. Ноздри капитана расширились, а кулаки побелели от того, как он сильно сжал пальцы. — Прикрыть хочешь, гнида? У меня все официально. Не надейся, не подкопаешься. Документы напрямую школьной администрацией подписаны. Печати все есть. Запрос официальный, субсидии всякие. Так что ловить тебе нечего. Вали отсюда, пока цел. И отвернулся, видом напряженной спины намекая, что для гордого представителя народа бриттов общество какого-то кельта просто отвратительно. Ну и черт с ним. Адам сунул руки в карманы и пошел назад, по уже знакомой дороге, к зданию администрации. Когда его схватили за рукав, он хотел было уже приготовиться бить отработанным ударом прямо в челюсть, но старичок, возникший из ниоткуда, не представлялся тем, от кого можно ждать опасности. Его и старичком-то назвать было невозможно. Просоленный морской водой, поджаренный нечастым британским солнцем, крепкий и коренастый — такой пожилой мужчина предстал перед ним. Вроде бы и в возрасте, но явно крепко держит канат и тех, кем руководит. Дело свое знает туго. Адам уважительно кивнул, дожидаясь хоть каких-то пояснений. — Слыхал, ты детектив из Лондона, — мужчина не здоровался, не спрашивал, он знал. Слухи по порту ползли с такой скоростью, что можно было лишь восхититься. — Так вот, знай. Ученики из школы для богатеньких бегут оттуда толпами. Кто через порт нелегально, платит побольше, его и сажают на борт без регистрации в ведомствах. Кто официально с покупкой билета, но таких мало. Сам девчонку возил, она была запугана так, что платила невероятные деньги за провоз до Белфаста. Я с нее столько не взял, конечно, просто как за билет и на взятку для чинуш. Но ты присмотрись ко всему этому, детектив. Тут недавно еще мальчишка ходил, чернявый такой. Не знаю, договорился ли с кем-то, но я его больше тут не видел. Вскинув руку в безмолвной просьбе подождать, Лоуэлл вытащил папку с документами, а оттуда и личное дело Ричарда Брукса, снабженное фотографией. С фотографии на них смотрел хмурый парень, смазливый до невозможности. Да и описывать его легко для фоторобота: кудрявые черные волосы, не менее черные глубоко посаженные глаза, прямой до безобразия нос и острые высокие скулы. Все признаки аристократичности и холеной породы на лицо. И нос какой-то очень знакомый. Инспектор до этого видел кого-то с крайне похожим профилем, но в голове никак не всплывала ассоциация. Меж тем, моряк закивал и ткнул пальцем в фотографию. — Да, он. Недели две тому назад шнырял от судна к судну, искал, кто согласится. Я уже отходил, у нас был рейс, его взять не могли, так что пошел парнишка дальше. Ты уж поищи его, вдруг, скажет, чего они как крысы из этой школы бегут, школа как раз для таких аристократишек как они, богатая вся. И так же, не прощаясь, удалился в толпу, оставив Адама посреди улочки с папкой в руках. Ниточка также своим концом оказалась в его руке, осталось лишь пройти по ней и узнать, что в конце. Оставалось надеяться, что плела ее Ариадна, а не мойры. Разговоры последнего часа оставили у него в душе разные отпечатки. Эдвардс и последний моряк выглядели разом и как неравнодушные подданные Короны, и как засланные смутьяны. Такими подсказками можно и с расследования сбить. Но слова, выуженные из Фишера, подтверждали сказанное начальником порта. Не верить этим сведениям было бы глупо, но полностью доверять сказанному было нельзя. Информация требовала времени на усвоение. Желудок тоже требовал что-то на усвоение, пришлось заглянуть в местное заведение с болтливой рыбиной на вывеске. По запаху можно было понять, что фиш-энд-чипс там можно купить точно, а большего он и не желал. Если взять кружку чая ко всей этой красоте, то жизнь вообще начинала играть даже радостными красками. Пензанс поворачивался к нему своей приглядной и яркой, пусть и не туристической, красотой. Было в этом что-то особенное: видеть, как город поворачивается к тебе, раскрывается, было приятно. И помогало глубже забраться в дело, не увязая в сотне проблем и ловушек, расставленных тут и там. Рыба была неплохой, пачкала жиром губы и пахла просто одуряюще. Картофель обжигал пальцы, был щедро посыпан солью и черным свежемолотым, а за такое в Лондоне можно было бы и убить. Чай был паршивенький, но теплый, а значит, ворчать на все это уже не было необходимости. Адам улыбнулся, протирая губы салфеткой, и поднялся было из-за стола, чтобы заказать еще одну порцию, как его внимание привлек огромных габаритов посетитель, бурно сморкающийся в носовой платок прямо за барной стойкой. Его речь была полна булькающих звуков, но разобрать ее было можно. Инспектор прислушался и, как оказалось, не зря. Тот жаловался бармену, явно знакомому, ведь тот подливал в стакан алкоголь без дополнительных просьб, на что-то животрепещущее. Подойти и спросить напрямую — нарваться на стену непонимания и агрессию. Пришлось избрать тактику детективов из фильмов. У него не было наушников и специального устройства, похожего на тарелку спутниковой связи, чтобы улавливать звуки, у него были лишь собственные уши и опыт в таком. Пустая корзинка стала прекрасным прикрытием. Ей никто не закрывал лицо, не нужно было прятаться за колоннами или газетами. Обычное поведение — лучшее прикрытие. Лоуэлл знал это на собственном опыте, ведь первые пару лет действительно то и дело порывался вести себя как герой второсортного детективчика, но старшие товарищи отучили. И показали, как надо. А надо было всего лишь вести себя как обычно. Он отошел от своего места с пустой корзинкой и остановился у края стойки, чтобы сделать заказ. Само действо заняло всего несколько минут, пропустить слишком много разговора было просто невозможно. Говоривший был слишком пьян, чтобы вещать быстро, а бармен его не торопил. Небрежно облокотиться на стойку, рассматривать то потолок, то дверь на закрытую кухню, как бы ожидая, когда необходимое наконец-то принесут. И никто не обратит лишнего внимания. Вот и бармен мазнул по нему взглядом и вернулся к более интересному занятию — протиранию стаканов и киванию в нужных местах монолога. Монолог был занимательным. — Ты понимаешь, Джонни! — Более стереотипное обращение найти было сложно. В голову сразу пришло сравнение и с несравненной классикой американского кинематографа, и с Джоном Ни, хотя того явно больше называли Маленьким Джоном. Адам и сейчас мог вспомнить ощущение от просмотра «Высших духов» в детстве и первого появления актера. Хотя большинство, конечно же, сразу бы упомянули Малыша Джона, шедшего за спиной Робина Гуда, но эти классический английские баллады он уже не любил. Ирландская ли непереносимость, нудность самих историй — кто знает, почему читать это было невозможно. Но нужно было вернуться к бармену Джонни и неизвестному страдающему. — Понимаешь, она от меня ушла! — И понятно, что речь о девушке или жене. — Шапканосцы эти голову задурили, она и ушла. Глоток чего-то крепкого из стакана заставил того умолкнуть на несколько долгих секунд, ведь глоток был — на весь стакан. Тут же наполненный. — Она ведь, умница моя, в школе этой треклятой училась когда-то! Ну их директор еще тогда голову пудрила, а тут… — Новый стакан пошел так же легко, как и первый. — Не знаю, кто ей позвонил, но она покидала вещи в сумку, села приехавшую машину и все… И нет моей девочки. В этот момент ему принесли новую порцию рыбы, и пора было бы уходить. Да и можно было, все, что нужно, он уже узнал. Инспектору было понятно: все ниточки ведут к директору школы, и о ней необходимо узнать как можно больше до момента визита туда. А наведается он точно, причем с ордером на обыск и изъятие некоторых вещей. Ему явно окажут содействие в данном вопросе. Второй заход на фиш-энд-чипс тоже пошел на ура. Адам вытер руки, испачканные в масле от хрустящей рыбной корочки, и тут же вышел. Больше в порту его ничего не держало, а день требовал переосмысления. А ноги, что греха таить, отдыха. Дорога домой не отложилась в сознании: что-то напевал таксист, дождь стучал по окнам и крыше машины, мысли текли лениво словно неповоротливые киты. Пензанс уснул. Не было тревожного, давящего ощущения, дома не надвигались сверху в стремлении сокрыть небо. Но не было и ощущения легкости и пестрости, которыми город с радостью потчевал туристов. Не было ничего. Хотелось спать. Как он добрался до номера, он тоже не особо запомнил. Лишь комплимент, сделанный цветам на подоконнике у хозяйки дома. Такое точно нельзя забыть, как и приглашение на чай, пусть и поздний, ведь было уже около семи. Весь день в порту, весь день в гонке со временем и фактами: словно кто-то вытащил карманные часы, щеголевато перекинув их на цепочке в ладонь, и отсчитывал секунды. Секунды до того, как найти Ричарда живым уже будет невозможным предприятием. Инспектор Лоуэлл вздохнул и сделал шаг в комнату, где хотелось стать просто Адамом Лоуэллом, усталым мужчиной среднего возраста, ирландцем в конце-то концов, но оставалось последнее на этот день — отчитаться перед начальством. Курсор мигал посреди белого ничего тела письма, экран светил в лицо синеватым отблеском, а слова никак не хотели складываться в предложения. Хотелось просто написать: «тут полная задница, сэр, пришлите другого детектива», однако сделать это было совершенно невозможно. Пришлось собираться с последними силами и мыслями, которые еще не скатились в категорию «о горячей ванной и мягкой подушке». Первые строки шли совсем туго, но дальше стало полегче. «…Провел сбор информации в городском порту. Получил содействие от руководителя портовой администрации Эдвардса. Может быть попыткой увести со следа. Подтвердил информацию об увеличенном количестве грузов медицинского назначения для Шэннон колледж. Высылаю для аналитиков полный архив документов см. вложение. Также проведу поверхностный анализ сам. Местные жители делятся информацией о школе охотно, про нее и ее директора ходит много слухов. Запрашиваю досье на Еву Лонгсайд и ордер на осмотр школы Шэннон и дортуара пропавшего Ричарда Брукса…» В этой переписке можно было не расшаркиваться, ведь подобной практики не существовало, это все была лишь личная просьба комиссара. В этом явно был замешан премьер-министр Максвелл, копии писем должны были сразу уходить ему для проверки хода расследования. Но все мысли о работе завтра. Он наконец-то стал Адамом, хорошим парнем, который любит крепкий чай и горячую ванну. Последнее и ждало его первым в этот вечер. Все остальное завтра.