Память вещей

За окном висел густой молочный туман, из-за которого разглядеть хоть что-то на расстоянии больше метра было делом практически невозможным. Адам уже привык к такому, по сути, стандартному погодному явлению для Лондона, как и к моросящему постоянно мелкому и неприятному дождю, пробирающему до костей, несмотря на плащ и поднятый воротник. В такую погоду люди старались поменьше выходить на улицу, перемещаться лишь на такси и проводить вечера дома с чашкой какао, в безразмерном теплом свитере, уже вытащенном к Рождеству, пусть до того оставалось еще два месяца. Он с удовольствием делал бы то же самое, но вот работа этого не позволяла. Адам Лоуэлл был инспектором в Скотленд-Ярде, а потому не мог отсиживаться дома, когда ему захочется. Последнее дело было закрыто буквально утром, и выспаться мужчина, разумеется, не успел, но это не волновало никого, когда комиссар вызвал его к себе на ковер. Оставалось лишь гадать, что именно могло заинтересовать высокое начальство. Дело было закрыто без жертв, документы оформлены в срок и сданы в архив — какие могут быть вопросы к инспектору Лоуэллу? Но они явно нашлись, если ему даже вызвали патрульную машину, чтобы доставить до штаб-квартиры департамента уголовного розыска в кратчайшие сроки. Здание было величественным, созданным мастерами своего дела, явно в стиле с заумным названием, но инспектор настолько привык бывать в этом месте, что лишь мазнул взглядом по уборщику, даже в такую погоду подметавшему улицу от осыпавшихся листьев. Вот его работе точно не позавидуешь, так можно было решить с первого взгляда, и Адам даже преисполнился легкой любовью к своей профессии: довезли на машине, встретили у дверей, провели прямо к кабинету и пропустили без каких-либо проволочек. О чем еще можно мечтать? Настрой сохранялся в своем приподнятом состоянии, пока он не увидел, кто же находится в этом самом кабинете. Если встретить своего начальника, сэра Бенджамина Гордона, было делом ожидаемым, то увидеть сидящего в кресле Уильяма Максвелла стало настоящим потрясением. Только утром того показывали по всем каналам с его пламенной речью в парламенте, а вечером он уже сидел в неприметном костюме и с роксом чего-то подозрительно похожего на бренди. В позвоночник словно вогнали стальной прут. Лоуэлл выпрямился, растянул губы в вежливой улыбке и приоткрыл было рот, чтобы поздороваться по всем правилам и завести ни к чему не обязывающий диалог об отвратительной погоде последних дней, как его прервали резким взмахом руки. Длинные пальцы, явно пораженные артритом, были подняты так властно, что он мигом захлопнул рот и остановился на полудвижении. Таким жестом вершились судьбы государств, что уж говорить о жизни простого инспектора. — Лоуэлл, — Бенджамин Гордон все еще сидел в своем кресле и барабанил кончиком ручки по столу, он даже не посмотрел на вошедшего в отличие от своего гостя. — Ты только что закончил дело, но есть новое. Когда диалог начинается так, ждать чего-то хорошего от него не стоит, это Адам заучил еще во время своего обучения. И вот сейчас, стоя на ковре перед одними из самых значимых лиц Британии, он ощущал себя все тем же студентом перед мастодонтом криминалистики. Он был, по сути, никем. Задавленной авторитетом букашкой. Но ему было не привыкать, иначе он не добрался бы до должности инспектора. — Дело это крайне деликатного характера, поскольку, — комиссар кашлянул и вновь отстучал что-то по столу, из-за чего в голову Адама закралось смутное подозрение, что это азбука Морзе, — лорд Максвелл здесь не как представитель власти, а как частное лицо. Ситуация такова: Ричард Брукс пропал в колледже Шэннон, что в Корнуолле. Лорд выступает от лица матери пропавшего. Бедная женщина не нашла в себе сил от горя, и он, будучи настоящим джентльменом, решил оказать помощь давней знакомой. В данной ситуации следовало читать между строк: премьер-министр заинтересован в судьбе мальчика, а значит, возьмет комиссара за воротник и будет трясти, пока не получит удовлетворяющие его результаты. Вторая подпись меж слов: Ричард Брукс явно не простой парень, и либо Максвелл растит преемника, либо это сын его любимой женщины. История становилась все деликатнее, смутные подозрения формировались в голове, но никак не хотели оформиться во что-то более-менее значимое. Мысль пробегала в сознании, но ее никак не получалось поймать за хвост и обдумать как следует. — Так как ты показал выдающиеся результаты в поисках пропавшей мисс Хит, было решено назначить на это дело тебя, — папка проехала по столу от движения испятнанной чернилами руки, и Лоуэлл сделал несколько шагов вперед, чтобы взять ее и оценить толщину. Толщина не обнадеживала. От горестного стона его удержал лишь вес титулов находящихся в кабинете. Подобное ему не простят. — Только имей в виду, что мы ожидаем от тебя скорейшего результата. Отчитываться будешь ежедневно. Отправишься сегодня же, билет на поезд уже куплен. А это значило, как понимал Адам, что ему что-то не сообщают. Что-то настолько важное, что душок от дела приобретал откровенные сернистые нотки. Язык скользнул по губам, нужно было что-то сказать, но инспектор смолчал. Авторитет все еще давил. — Лорд Максвелл окажет любое содействие в твоем расследовании, любые расходы будут оплачены. Вся информация уже собрана, остальное только на месте. Отправляйся немедленно. И внимание, давящее все это время, сместилось с него и его грязных ботинок в сторону. Благодаря этому даже почти получилось вдохнуть полной грудью, но он не обольщался: кабинет высокого начальства еще нужно покинуть, а делать это на негнущихся ногах достаточно сложно. Однако он все еще был инспектором Скотленд-Ярда, а значит, мог совершать и не такие подвиги. — Принято, сэр. Сразу же выезжаю. Доброй ночи, комиссар Гордон, лорд Максвелл. Короткий кивок завершил эту пытку, но точку в ней поставила лишь закрывшаяся за спиной дверь. На язык лезли сплошь ругательства, а в голове крутилось отвратительное сравнение комиссара Бенджамина Гордона с небезызвестным комиссаром Гордоном из комиксов. Второй тоже водился с сильными мира сего, сплошь богатыми людьми, и отправлял своих подчиненных и близких на самоубийственные задания. Адам не был для него кем-то близким, миссия была не самоубийственной, но несло от нее за милю. Как и от тонкой папочки, обжигающей руки своим наличием. Путь от набережной Виктории до вокзала Паддингтон ему совершенно не запомнился. Всю дорогу он был занят важным делом — оценкой бедственности своего положения. Положение не радовало. Три листа информации: о самом Ричарде Бруксе, о колледже Шэннон и местном отделении полиции. Остальное заполняли билеты, деньги на первое время и кредитная карта, явно с неограниченным лимитом. Расследование обещало быть просто отвратительным. И если местная полиция его пока не интересовала, то вот о школе и парне стоило почитать. Лучше начинать хоть с малой толикой знаний, чем с нуля — это Лоуэлл тоже вынес за годы своей работы в Скотленд-Ярде. Стандартный чуть сероватый лист бумаги формата А4 был заполнен такими же стандартными строками, отпечатанными, стоит судить, самым стандартным же шрифтом. Краткая справка о личности и выписка из личного дела в предыдущей школе. Выписка и привлекла инспектора в первую очередь, подобное обычно не добавлялось в информацию по делу от канцеляристов управления. Ричард Чарльз Брукс являлся учеником нашей школы с 11 до 16 лет. Его успехи в учебе легко можно назвать превосходными, нет ни одного предмета, по которому он не получал высшие оценки, однако вся его эрудированность не перекрывает абсолютное неумение вести себя в обществе. Несоблюдение этикета — сущие мелочи по сравнению с тем, какие безобразия Ричард устраивал в учебных аудиториях и личных комнатах. Драки, безобразное поведение, откровенное хамство — те причины, по которым мы не можем обеспечить дальнейшее нахождение данного студента на обучении в нашем учебном заведении. Просим забрать его документы до 25 июля, иначе нам придется инициировать процесс по рассмотрению данного случая в соответствующих инстанциях. Подписи не было, но после прочтения у Адама не осталось сомнений: это даже не характеристика, это письмо директора к родителям. Подобное не было нонсенсом, но встречалось крайне редко. Письмо давало понять и следующие документы — буклет образовательного учреждения для трудных подростков Шэннон колледж. Учебная программа и дифирамбы учебным корпусам не интересовали инспектора, внимание привлекло лишь расположение колледжа: вне города, в отдалении от всех дорог. Не редкостная глушь, но добираться до Пензанса необходимо на машине. Одновременно и располагает к побегу и затрудняет его. Интересно. Лоуэлл с усилием надавил на глазные яблоки под закрытыми веками и выскочил из машины, словно в его ботинки встроили пружины. Водитель даже не успел заметить, как инспектор уже скрылся в здании вокзала, даже не попрощавшись. Удивление это не вызвало, многие в управлении слышали про Адама Лоуэлла, инспектора, который вгрызался в дела и, если уж закусывал удила, то не замечал ничего на своем пути к намеченной цели. Лишь полы плаща мазнули по потертому дереву тяжелых дверей.