Eine traurige Geschichte

...Он сидел в своём просторном кабинете за столом, обитым зелёным сукном, и подписывал очередной приказ на расстрел. Каждый день он отправлял на казнь нескольких человек, и это уже давно перестало его волновать. Скольких же всего людей он расстрелял – одному Богу известно, да и какая разница, ведь он, полковник дивизии СС и комендант захолустного бельгийского городка Эттербеек, всего лишь выполнял свой долг. За окном падал снег и на какое-то мгновение он отвлёкся от бумаг со смертными приговорами. Вчера ему исполнилось 49 лет, и он неплохо отметил сей знаменательный день, напившись в местном кабаке со своим другом Михаэлем Райном, а затем - хорошенько размявшись в кровати с молоденькой секретаршей штаба Софией. Казалось бы, в его годы пора бы уже и остепениться, но ему это было просто незачем – женщины сами вешались на него, а три коротких неудачных брака давно развалились, и ему ничего не оставалось, как жить на всю катушку, пока позволяло здоровье. И вот сейчас комендант, наблюдая за мельтешением снежинок, размышлял, стоит ли ему сегодня вечером отправляться к Софи… Резкий стук в дверь оторвал его от дум о юной любовнице. - Войдите! – Крикнул он, откладывая в сторону ручку с золотым пером. Несколько солдат кучей ввались в его кабинет, волоча за собой сопротивляющуюся и кричащую женщину. Следом за ними вошёл и капитан Райн. Один из солдат схватил её за волосы и, вытащив на середину кабинета, грубо швырнул на пол. Она что-то громко и злостно кричала на французском языке, и солдат с размаха ударил её по лицу. - Майн Комендант, мы поймали диверсантку. Она минировала железнодорожные пути, как раз там, где завтра должен проходить наш эшелон с боеприпасами. Мы схватили её на месте преступления. - Она была одна? Почему вы не прикончили её сразу? - Нет, всего было 5 человек. Остальных мы уничтожили, но её решили привести в штаб, возможно, она располагает полезной информацией. - Это вряд ли. – Комендант глубоко затянулся сигаретой. В этот момент она подняла голову и посмотрела на него отчаянным гневным взглядом. Неожиданно коменданту, уже не раз смотревшему в глаза арестованных, стало не по себе, и он поспешно обратился к капитану Райну: - И что нам с ней делать? - Как что? - развёл руками Михаэль. - Расстрелять в течение часа, никто тут не собирается слушать её выкрики. - Подожди, может быть, она и правда что-то знает. Попробуем её допросить, в школе я учил французский, возможно, что-то получится. Увести её! - обратился он к солдатам. – И отмыть, я не намерен допрашивать её в противогазе. Воняет как из помойной ямы! Солдаты, отдав честь капитану и коменданту, увели заключённую, и Михаэль тут же устроился на чёрном кожаном диване своего друга, вытаскивая сигарету из серебряного портсигара. - Ну как, ты сегодня ночью опять к Софи с визитом? - Скажи, Мих... - Задумчиво произнёс комендант. - Разве в этом есть какой-то смысл? - Ну, в чём - в чём, а в молодой красивой бабе-то всегда есть! - Хитро улыбнулся капитан. - Ты знаешь, а ведь мне уже 49 лет. - Мне тоже скоро будет. А что случилось? Неужели возраст дал о себе знать в самый ответственный момент? - Да не в этом дело... Просто я всё чаще думаю о том, что после себя так ничего и не оставлю... - Тиль, старина, ты никак перебрал вчера? С чего это ты принялся философствовать? Ну, раз ты так настроен, то бери, например, ту же Софи, я думаю, она не откажется стать женой коменданта. - Софи… нет... Знаешь, ты счастливый человек, Мих. - С чего ты это взял? - усмехнулся капитан. - Потому что у меня есть жена и трое спиногрызок? - Нет, потому что в твоей жизни есть любовь... - сказал комендант, глубоко затянувшись сигаретой. Неожиданно он вспомнил заключённую, которую только что увели из его кабинета. Из-за грязи и ран на её лице черты были почти неразличимы, он запомнил только злые горящие глаза. Комендант помотал головой, прогоняя видение и заодно мысли о своей несчастной судьбе, снова посмотрел в окно на падающий снег... *** Когда ближе к ночи комендант собирался на допрос пойманной диверсантки, его молодая любовница Софи подстерегла его прямо за дверью кабинета. - Куда ты собираешься так поздно? - она обиженно надула свои идеальные губки, намекая на то, что в это время они уже должны быть в спальне. - У меня срочный допрос. Сегодня, дорогая, ничего не получится. - Ну, Тильхен, какой ещё допрос, тем более, почему ты лично должен его проводить? - Софи, она говорит на французском, а в штабе его худо-бедно знаю только я. - И сколько этот твой допрос будет длиться? - Сколько потребуется. - Как будто кроме тебя больше некому ей заняться. - Недовольно проныла секретарша. - Если ты говоришь по-французски, можешь отправляться вместо меня. - Отрезал комендант, затем поправил красный нарукавник со свастикой и отправился в тюрьму при штабе, не обращая внимания на Софи, которая всем своим видом строила вселенскую обиду. Солдаты около камеры допроса вытянулись в струнку, отдали честь и заявили, что заключённую уже привели. Комендант удовлетворённо кивнул и открыл дверь. Свет в маленькой камере горел так тускло, что он едва мог разглядеть худенькую фигурку арестованной. Она даже не повернула головы, когда он вошёл. Комендант велел часовому покинуть камеру и сел за стол напротив неё. - Как тебя зовут? - сказал он на ломаном французском, на котором не говорил с далёких школьных времён. Она злобно посмотрела на него, но так ничего и не ответила. - Как тебя зовут, отвечай, - повторил комендант. - Лара Крокерт. - Замечательно. А теперь отвечай на мои вопросы. Сколько вас всего человек? - Ты думаешь, я буду тебе что-то рассказывать, проклятый фриц? Вы разбомбили пол-Европы, а ты и твои солдаты уничтожают этот город. А людей у нас достаточно, чтобы однажды придти и разгромить твой штаб к чёртовой матери. Комендант удивился дерзкой заключённой, но из себя не вышел, и голос поднимать не стал. - Замечательно. - Спокойно сказал он, крутя на пальце серебряную печатку. - Где вы берёте боеприпасы? - Ты прекрасно знаешь, что мы воруем их из подорванных эшелонов. Вас - вашим же оружием. - Можешь дерзить, сколько хочешь, Лара Крокерт. Завтра или послезавтра тебя расстреляют. - Бесстрастно сказал комендант, постукивая пальцами по столу. Она замолчала и посмотрела прямо ему в глаза. Несколько секунд комендант не мог оторвать от неё взгляд. Потом резко спохватился и даже помотал головой, прогоняя наваждение. "Так нельзя - это же преступление!" - подумал комендант, и тут же прядь вымытых белокурых волос упала её на лицо, и он почувствовал, как сильно ему хочется до неё дотронуться. Комендант встал. - Увести её! - резко приказал он. Вошли часовые, и он поспешил удалиться, избегая смотреть на арестованную. В коридоре, по пути к своему кабинету, он встретил Михаэля. - Ну что, допросил бабу-то? - Да, только что, - ответил комендант. Почему-то ему резко не понравилось слово "баба". - Завтра на расстрел? - Нет. На лице Миха отразилось откровенное удивление. - Ты чего это? Я бы на твоём месте с ней давно б расправился. Она ведь тебе ничего не сказала - не так ли? - Да, ты прав. Но я попробую ещё раз. Мих пожал плечами и перевёл тему. - Ты сегодня встречаешься с Софи? - Нет, - решительно заявил комендант, а Мих хитро улыбнулся и пошёл прочь. Вернувшись в свой кабинет, он закурил сигару и привычно уставился в окно. Перед глазами всё ещё стоял образ белокурой заключённой. На следующий день нужно было провести повторный допрос. Комендант ходил из угла в угол в своём кабинете. Он не мог понять, почему заключенная не выходит из его мыслей. Возможно, это её смелость и наглость. Возможно, она что-то большее, чем простая арестованная, и сейчас на втором допросе он выведает наиважнейшую информацию. С этими мыслями он блестящим сапогом пнул дверь камеры и взглянул на Лару, недобро покосившуюся на него. Она неподвижно сидела привязанной к стулу за то, что накануне вечером свела с ума караул солдат скрежетом, молотя по стенам и решётке и выкриками всех ругательств на французском и английском, которые она знала. - С твоим голосиной бы в оперу, - начал комендант. – Мне рассказали с утра, что ты вчера устроила. Признаться, не помню, чтобы кто-то доводил караул до такой степени бешенства. Она отвернула голову, явно не желая разговаривать. Немец присел на край стола и поправил фуражку. Он посмотрел на неё исподлобья, своими прозрачными холодно-зелёными глазами. Лара передёрнула плечами, стараясь избавиться от навязчивого взгляда, и шаль, кутавшая её плечи, нечаянно упала на бетонный пол. На заключённой осталась невзрачная серая блузка, несколько верхних пуговиц которой были расстёгнуты и слегка обнажали её грудь. Комендант перевёл взгляд ниже, и женщина моментально среагировала, впившись в него своими колючими карими глазами. - Я больше ничего тебе не скажу, - твёрдо проговорила она. На несколько минут воцарилась полная тишина. Комендант пытался отогнать очередной внезапный прилив желания прикоснуться к заключенной, а Лара, словно уловив его мысленный порыв, поняла, что не сможет сопротивляться. Какое-то внутреннее желание двигало и ей тоже; несмотря на вражеский образ сидящего напротив мужчины, она чувствовала прилив страсти к нему и даже что-то похожее на чувство безопасности. Она не могла этого объяснить, но ей казалось, что он здесь единственный человек, который не сможет причинить ей зла. «От любви до ненависти один шаг», - подумала она, вспомнив их первую встречу. Её взгляд безысходно застыл, по нему даже было сложно понять, какую бурю эмоций сейчас она переживает. Наконец, комендант вышел из едва заметного оцепенения, снял фуражку и положил на стол. Лара внимательно проследила за его движением. - Я развяжу тебя. Возможно, так у нас получится разговор. – Немец ослабил веревку на запястьях и вокруг щиколоток. Лара окончательно высвободилась сама, потирая запястья. Скинув веревки на пол, она медленно застегнула блузку до конца, стараясь не смотреть на реакцию немца. Затем она резко перевела на него взгляд. К удивлению, он бесстрастно смотрел на неё, хотя внутри чувствовал всё те же необъяснимые порывы. - Всё-таки, кто ты такая, Лара Крокерт? - Ну, явно не оперная певица, - усмехнулась она. – Я тебе всё, что считала нужным, сказала. Тут он сорвался, не выдержав наплыва необъяснимой страсти, резко подошел к ней и крепко поцеловал в губы. После поцелуя она слегка отстранилась и посмотрела в его глаза, лёд которых понемногу начал таять. - Когда ты понял, что это неизбежно? – сметаясь в чувствах, спросила она. Не отвечая, он начал расстегивать свой пиджак… Он кинул его на стол, обошёл Лару вокруг и остановился сзади, обхватив ее плечи своими мужественными руками. Он наклонился вперёд, откинул её белые локоны и провел губами по её плечу. Его горячее дыхание вскружило ей голову. Он встал и поднял ее за собой. Его рука скользнула ей на талию. Немец коснулся языком мочки её уха, а затем легко закусил её зубами. Лара вздрогнула. Она закрыла глаза, он это почувствовал, и его рука скользнула между её коленей, двинулась глубже. Она сдерживала себя, ещё не издавая ни звука. Её спина выгнулась дугой назад, одной рукой она нежно обхватила его за шею, а второй начала расстегивать белоснежную рубашку. Он наклонился к ней ближе и нежно поцеловал, а затем начал медленно расстегивать её блузку. В их движениях не было порывов, всё было медленно, они наслаждались каждым движением. Она захотела большего, сорвалась с места и откинула в сторону свою одежду, обнажив грудь, которой тут же уперлась в него, что вызвало у коменданта прилив энергии и сил. Он перехватил её руки и вжал заключенную в холодную стену. Он целовал её с наслаждением, впечатывая каждый поцелуй в её плоть, словно стараясь прожечь. Руки Лары впились в его твёрдую спину. Затем она нащупала застежку на его штанах. Немец обнял её и понёс к столу. Она согнула ноги в коленях и обхватила ими бёдра коменданта. Первый сладостный стон вырвался из её уст. Он резко подался вперёд, и заключенная неосторожно вскрикнула, но её возглас потонул в железных стенах. Он начал осторожно двигаться. Движения то учащались, то сбавляли оборот. Затем он подался вперёд, прижал её тело к столу и навалился сверху. Он покусывал ей мочку уха, а она целовала его шею, ласкала руками голую спину. Тогда он стал входить резче и жестче. Она двигалась к нему, иногда сбивала темп, и он яростно кусал её в шею, Лара вздрагивала и старалась вернуть прежний ритм. Внезапно её тело на несколько секунд застыло струной в его руках и ослабло. Она громко дышала, смотря в потолок. Он заглянул ей в глаза. Лара резко отвела взгляд и повернулась к нему спиной. - Уходи, - тихо сказала она. – Наше время истекло… Он быстро оделся, взял фуражку со стола и поспешно захлопнул железную дверь, опасаясь бросить лишний взгляд на заключённую... Софи несказанно бесится. - Хитро поглядывая голубыми глазками из -под лохматой чёлки сказал Михаэль, сидя на кожаном диване в кабинете коменданта, стреляя сигареты из его портсигара. - Говорит, ты совсем забыл про неё. - А тебе, собственно, какое дело? - Мрачно ответил комендант. - Или ты собрался сам её пригреть? - Ага. - Иронично хмыкнул Мих. -Как змею на груди. Кстати, что это у тебя за странный вид такой? - Какой? - Да же и не знаю. Никогда тебя таким не видел. Неужто твоя дочурка собралась сделать тебя дедом? - Тьфу, идиот, в своём ли ты уме! Аааа, нет. Я кажется понял! - Михаэль встал и потёр свои татуированые руки. - Ты застал Софи с молодым часовым, вот теперь и сидишь как мешком пришибленный! - Боже, Мих, что ты несёшь! - Или может быть... нет. - Насмешливое выражение сползло с лица Миха, он насторожился и подозрительно глянул на друга. - Ты же не втрескался в ту бабу, которую мы позавчера поймали? Комендант ничего не сказал и, пряча глаза от Миха, потянулся за сигаретами. - Нет. Не может быть! - Разве я сказал, что это так? - Ты хоть понимаешь, что это преступление, и если хоть кто-то узнает об этом, тебя тут же расстреляют к чертям собачьим! Ты же не станешь пускать всё под откос из -за какой — то бабы, тем более такой гадючки, которая минирует наши пути! - Она не баба.- спокойно ответил комендант, стряхивая пепел. - И уж тем более не гадючка. Михаэль угрюмо поджал свои тонкие губы. - Я тебя прошу, немедленно брось это дело. - А что? Ты доложишь на меня? - Я — никогда. Но скоро это станет известно не только мне. - Развернувшись, Мих быстро покинул кабинет, оставив друга наедине со своими мыслями. Станет ли он болтать? Нет, Мих слишком порядочен. Просто когда комендант не сможет подписать неизбежный приказ о расстреле заключённой, всё станет очевидным. Или догадаются ещё раньше... Возможно, если у них ещё раз получится, молодой часовой услышит недвусмысленную возню, несмотря на тяжёлые толстые стены. У них ведь отличный слух. Но было ясно, что ни Софи, ни поход в местный бордель вместе с Михом тут не помогут. Еле вытерпев до следующей ночи, комендант снова отправился в тюрьму. Часовой как обычно отдал честь, вытянувшись в струнку, а один из охранников неожиданно заявил: - Эта заключённая достала тут всех, майн комендант. Мы, конечно, попытались тут её успокоить, ну вы понимаете... однако она так и не перестала орать. Она уже слишком долго тут сидит, вам не кажется? «Пытались её успокоить..» - Пытались её успокоить? - Неожиданно громко и взволнованно вскричал комендант, напугав охранника. - Что вы там с ней делали? Насиловали? - Нет... Только слегка так.. пару оплеух.... - Какая ещё пара оплеух?! - Комендант резко направился прямо в камеру Лары, не обращая больше внимания на удивлённого охранника. Часовой открыл дверь, и он увидел её, сидящую в углу, прикрывающую разбитое лицо. Закрыв дверь, он присел перед ней на пол, отводя её руки и разглядывая раны с запекшейся кровью. - Они тебя избили... - Да вот, как видишь. У вас, фрицев, по другому не бывает. Он, не думая том, что запачкает свою красивую форму, прижал её к своей груди, и она не сопротивлялась. - Я сегодня же напишу приказ, чтобы тебя отпустили... А главный штаб доложу, что никого не ловили и это была ложная информация. - Ты выжил из ума. В любом случае, вся правда сразу выплывет наружу, и тебе тут же подпишут приговор. - А мне плевать... Позже, выходя из тюрьмы, он вставил в коридоре Миха. Тот мгновенно всё понял и окончательно убедился в свое догадке, однако говорить ничего не стал, только посмотрел на коменданта укоризненным взглядом. Вы уверены, капитан Райн, что комендант не станет возражать? - офицер Борис Пфайфер стоял напротив стола Михаэля и читал написанный капитаном приказ о расстреле заключённой. Когда он возражал? - Спросил Мих, подняв одну белёсую бровь. - Я вообще не понимаю, чего же он так задержался в этот раз. Обычно он не церемонится с такими крысами, которые еще и орут 24 часа в сутки. Но всё таки нужна его подпись... Ничего не нужно! - безапелляционно заявил капитан Райн. - Давайте, уже исполняйте через час, чем быстрее, тем лучше. Но уведомлён ли комендант? Какая тебе разница, не твоё дело, иди уже и выполняй приказ! Борис пожал плечами и пошёл прочь. «Он поймёт.» - подумал Михаэль о своём друге. - «Германия и в конце концов, собственная жизнь дороже какой -то бабы...» Комендант же сидел в своем кабинете и писал приказ об освобождении заключенной. В какой-то момент он отвлёкся и посмотрел в окно, за которым всё так же медленно падал снег. Странное умиротворение было у него в душе, то, к чему он давно стремился,но при внешнем успехе и спокойствии, не находил. Теперь же, поставив подпись, он чувствовал себя счастливым. Отчего? Ведь скорее всего в ближайшее время его расстреляют, и он никогда не будет с Ларой. И даже если не расстреляют — какая разница? Однако, она будет жива, дождётся, когда кончится эта проклятая война, и тогда, если он будет жив, он попытается найти её... В кабинет зашёл Михаэль. Он молча сел на диван и достал сигарету. Ну, Мих, чего скажешь? А ты чего там подписываешь? Приказ, я освобождаю заключённую, она нам не нужна. Да ты прав... задумчиво сказал Мих, глубоко затягиваясь сигаретой. Она нам не нужна. И приказ твой тоже не нужен. Комендант медленно отложил ручку, и ощутил, как внутри всё оледенело от плохого предчувствия. Что ты имеешь ввиду? Расстреляли её уже 10 минут назад. Надоела. Что? - неожиданно осипшим голосом спросил комендант, - как это расстреляли... нет... Да, идиот, и слава Богу что мы избавились от неё. У тебя через неделю мозги на место встанут и ты поймёшь. Только не говори, что это ты подписал приказ... Я. Именно я его и подписал. Первым порывом коменданта было схватить свой старый и проверенный «Вальтер» и выпустить в Миха всю обойму. Посмотрев на ящик стола, в котором лежал револьвер, он так сильно сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. Пошёл вон отсюда, Мих. Михаэль не двинулся с места. ПОШЁЛ!!! - Изо всех сил крикнул комендант так, что стёкла задрожали. По его щекам неожиданно поползли бессильные слёзы. В голубых глазах Миха отразился странный ужас от увиденного, он пожал плечами, затем развёл руками и только потом, не говоря ни слова вышел. Комендант же снова покосился на ящик с пистолетом, а затем открыл его и положил оружие на стол. В чём смысл теперь крушить весь штаб, убивать Миха, часовых, если есть выход, который удобен всем? Германия превыше всего? Или собственная жизнь? А что она, эта Германия? И что жизнь, если она не имеет смысла? Холодный металл пистолета обжёг руки коменданта. Наверно ей было больно в последние минуты, когда ей расстреливали. И страшно, хотя она наверняка этого не показывала. А ему не будет больно. И не будет страшно. А за окном всё так же медленно падал снег...