***
Боль смазалась и растворилась, превратившись в одно сплошное кроваво-алое марево. Сквозь него Розамунд слышала детский плач и смутно знакомые голоса: −Этот крепкий малый. Ишь как сердится. Ну ничего-ничего, сейчас будешь с мамой. −Второй-то, кажись, так и не задышал. Да ты глянь на него – тощий, синий. Да и задыши, долго бы не протянул. −А ну заткнитесь! – взрезал алое марево звонкий и злой голос дочери. – Дайте сюда! Розамунд хотела было открыть глаза, поднять голову, но не могла. Муть тащила ее прочь, в темноту. Темнота почему-то усмехалась давно знакомыми змеиными глазами. Что-то увесистое легло на грудь. Чьи-то руки подняли ее безвольные ладони, заставляя обнять эту странную тяжесть. Кто-то похлопал по щекам, вырывая сознание из марева. −У тебя сын, Розамунд. Розамунд отрешенно уставилась на маленький сверточек у себя на груди. Почувствовать к нему хоть что-то пока не получалось. Хотелось откинуть голову на высокую подушку и вернуться в спокойное теплое марево. Ребенок на груди, пригревшись, затих. Из соседней комнаты донесся тихий-тихий жалобный писк. Розамунд вскинулась, едва не разжав руки, и широко распахнутыми глазами уставилась на дверной проем. Раздались легкие стремительные шаги, и в комнату шагнула Китиара. Встрепанная, мечущая молнии из глаз. До дрожи похожая в этот миг на Грегора Ут-Матар. В перепачканных кровью руках она держала крохотное сморщенное тельце. −Он жив. – яростным шепотом объявила дочь. – Он будет жить, слышите?! Китиара почти бегом преодолела несколько шагов до кровати и осторожно опустилась рядом с матерью, протягивая ей второго ребенка. Мальчика. −Близнецы, мам. – улыбнулась Кит. – Они близнецы. Розамунд едва хватило сил улыбнуться дочери. Осторожно придерживая сопящий сверточек, она потянулась свободной рукой к ребенку в объятьях старшей дочери. −Рейстлин. – сами собой прошептали губы. – И Карамон. Мои мальчики. Завернутый в чистую ткань Рейстлин дышал ровно и спокойно. Китиара сидела у изголовья материнской кровати, как часовой. В двери с улыбкой заглядывал недавно вернувшийся Джилон.***
Пар-Салиан почти в ужасе смотрел на медленно выпрямляющегося юношу. Рейстлин с трудом поднял голову, тяжело отмахиваясь от густых кудрявых волос, совсем скрывших лицо. Перед Испытанием волосы у мальчишки были темно-каштановыми, как у его брата-близнеца. Теперь же сияли серебром. Будто оттеняли зарывшуюся в них худую металлически-золотую руку. Рейстлин поднялся на ноги, пошатываясь, как пьяный, и отчаянно жмурясь. Пар-Салиан шагнул ближе, готовый ко всему. Начиная со все-таки прорвавшегося сквозь молодого Маджере в этот план бытия Фистандантилуса и заканчивая… Маджере открыл глаза, и глава Конклава пораженно отступил на шаг. Он отлично помнил, что глаза у Рейстлина были светлыми. Теперь в них будто кипело расплавленное золото. Таких глаз не было ни у людей, ни у эльфов, ни у других разумных рас. Если только… −Брат! Карамон Маджере, наплевав на все, что ему было сказано, вихрем пронесся мимо мага Белых Одежд, обнял брата за плечи и прижал к себе. Поднял голову, с вызовом глядя на Пар-Салиана. Казалось, его ничуть не смущал вид близнеца. −Что вы с ним сделали? – голос юноши дрогнул от злости. Пар-Салиан медленно покачал головой. −Не мы, юный Карамон. Это сделали не мы. Рейстлин Маджере, вцепившись тонкими золотистыми пальцами в плечо брата, смотрел перед собой и будто не видел ни Зала, ни Пар-Салиана, ничего. Перед золотыми глазами медленно истаивал окутанный пламенем силуэт крылатого змея.