На грани безумия

Пустота. Темно-фиолетовая пустота. Я словно в грозовом облаке. Все так мрачно. Но я чувствую себя спокойно — будто все беды позади, и у меня все хорошо. Я здесь одна. Мне никто не докучает. Я предоставлена самой себе. Не слышно ничего, кроме странного звука, который расслабляюще действует на сознание. Хочется спать. Мозг словно отделили от головы и положили на мягкую подушечку. Медленный поворот головы вправо, влево. Ничего. Никого. Зачем я существую? Мыслю — значит существую. И существую — значит мыслю. Для чего я здесь? Существование, как смысл предназначения. За меня никто не решит. Давайте подумаем о космосе... Мои плавные размышления, которые я не контролировала, прервались резким толчком. Воздух разом вышел из легких. Попытка вдохнуть — нет, воздуха нет! — Нигде! Я не могу... Кто-то обхватил мое запястье и с силой потянул вниз. Меня словно вытаскивают из воды — медленно. Плавно. А воздуха все нет. Лопатками на деревянный пол падать больно. И локти разбила. Отлично, просто замеч... — Уже ночь. Жизнь — как день. Ночь — как сон. — Что?.. — Сумасшествие — как грань смерти и вечности. — Если тебе дорога моя психика, — я сделала глубокий вдох, приходя в себя, а затем приняла вертикальное положение, попутно потирая локти, которые неприятно саднили. — То ты начнешь мне все объяснять. — Ты сумасшедшая. Ну, зашибись. После того облака голова словно набита мягкой ватой. Нет сил ни думать, ни вдаваться в подробности того, о чем говорит Жилец. — Сам такой. А, вообще, — я поднялась на ноги, попутно отряхнув свою многострадальную пятую точку, то бишь джинсы, и с укором взглянула на мальчика. — Что со мной было? Что это за облако? — Это грань. Смерти и вечности, — Жилец посмотрел на меня, как на дуру, которой нужно повторять по несколько раз. Я хотела возмутиться, но тут услышала шаги, раздающиеся над нами. Кто-то ходил по верхнему этажу дома. Жилец тоже это услышал, потому задрал голову кверху и следил за потолком. Его взгляд медленно передвигался, покуда наверху кто-то шагал. Словно мальчик видел. Причем шаги были странные — шаг, скрип железа, шаг, скрип... Когда взгляд Жильца оказался около стены, где был тупик, он резко обхватил меня за руку и потянул за собой. Я едва успела подхватить фонарик, выпавший из моего кармана, и побежала за мирологом. Ужас. Куда он меня ведет? Почему наверх? Куда нам вообще надо?! — Жилец, — я резко одернула его, заставив перейти с бега на шаг. — Скажи, что ты знаешь о Дьяволе из Джерси. Мальчик так резко остановился, что я в него врезалась. Наспех извинившись, я стала опасливо оглядываться. — А что ты знаешь? — ответил вопросом он. Я уже готова была поведать ему краткое содержание истории, как вдруг в голове завертелся стих. Я не знаю, откуда я его знаю. Не понимаю. Никогда прежде не читала и не слышала. Но стоит мне подумать о Дьяволе из Джерси, как строки сами лезут в голову. Я неуверенно переступила с ноги на ногу, и тихо начала: — Вздрогнет дом, спираль погнется, Словно смерч, Оно вернется. Лес повалит, выжжет воду И не жить теперь народу, — к горлу подкатил комок, мне показалось, что я задохнусь от этих слов: — Обратятся тогда Гости, Соберут все твои кости. И положат на алтарь, Призовут другую тварь, — я уже на автомате чеканила каждое слово, сама поражаясь, что за хрень я несу. — Ночь близка, заходит солнце, Слышен шепот у колодца: “Тот, что вечно говорит, Светом Джерса победит», — закончил за меня Жилец, видя, как побледнело мое лицо. — Нет, — мне показалось, что я заору. — Скажи, что это все не по-настоящему. Но я знаю, что никакие слова Жильца меня не успокоили бы. Ведь нет ничего реальнее того, во что ты веришь. Ибо твой мир — твоя реальность. Но верю ли я в происходящее в этом доме? Да, ведь я видела все собственными глазами. Он крепче обхватил мою руку и повел вверх по лестнице. Мне казалось, что я психану. Однако, нет. Стих, который откуда-то оказался в моей голове был... сюрпризом. Но из-за него нервы себе трепать я не намерена. Так что постараюсь смириться. Жилец привел меня в большую обсерваторию на последнем этаже. Он включил свет и я увидела стоящий по середине помещения непропорциональный телескоп, позолота с обшивки которого практически слезла. Верх трубы утыкался в потолок. Мальчик попросил меня подойти ближе и посмотреть в телескоп. Сам же Жилец нашел рубильник и переключил его. Раздался звук металлического затвора откуда-то сверху. Затем, он подошел к большому вентилю, и стал его проворачивать. Крыша заскрипела, и стала медленно раскрываться на разные части, словно лепестки цветка. На сколько я помню, сейчас день. Но на небе давно нет солнца. Потому приходилось напряженно вглядываться в мрачное вечернее небо, чтобы хоть что-то увидеть. — Найди дорогу, — просит он, указав на телескоп. Я на секунду замерла с туповатым выражением лица, а затем, махнув на все рукой (ведь Жилец бы мне не объяснил значения своих слов), я подошла к трубе и заглянула в нее. — Небо... звезды... и еще раз звезды, — все, что я увидела. Я хотела было отстраниться, как меня привлекло небольшое скопление звезд, словно образовавших некую форму. — Я вижу оленя. Да, это похоже на оленя. И тут комната заходила ходуном. Пол словно стремился уйти из под ног. Я упала, и увидела, что по комнате в разные стороны покатились белые камни-черепушки. Помещение начало вращаться. Раздавался жуткий громкий скрип и стук. Мой взгляд устремился к небу, и я увидела, что крыша уже закрылась, а потолок стал выглядеть как звездное небо, только плохо нарисованное. Звезды же в виде маленьких пятиконечных рисунков свисали на ниточках с потолка. Только комната успела замереть, я быстро поднялась на ноги, и тут же побежала за Жильцом, сиганувшим в соседнюю комнату. — Мало времени, — крикнул он, чтобы я услышала. — Они идут. Без каких либо происшествий мы добрались до библиотеки. Стоило нам зайти в помещение, как Жилец сразу запер дверь. Я нашла небольшую керосиновую лампу и зажгла ее. Темное помещение наполнилось тусклым светом и тенями от предметов. — Что нам делать? — спросила я, неспешно ходя средь стеллажей и прислушиваясь к каждому шороху. Жилец же сел за столик и принялся вычитывать вслух какие-то строки из старой, лишенной обложки книги. — Девять дней, девять ночей — кто придет, тот умрет. Восемь дней, восемь ночей — на погибель себя обречет. Семь дней, семь ночей — новым именем тебя наречет. Шесть дней, шесть ночей — защиты время истечет. Пять дней, пять ночей — тебя на шаг назад вернет. Четыре дня, четыре ночи — убегать нам надо срочно. Три дня, три ночи — путь наш станет чуть короче. Две ночи, два дня — убегай же от меня. Одна ночь, день один — узнай, кто же победил? — Что это значит? — со всхлипом произнесла я. — Пророчество? Мальчик не ответил. Он принялся кропотливо что-то выписывать на отдельный лист. — Ты должна спать. Во время сна они бессильны. — Я не хочу спать! И как тут можно заснуть, зная, что эти твари где-то рядом, и ходят сквозь стены?! — я возмутилась, сделав несколько шагов назад от ближайшей стены. Жилец закатил глаза и, поднявшись со стула, обхватил мою руку, и повел меня вглубь стеллажей. И что я позволяю себя таскать куда ему вздумается? Мы дошли до уютного уголка, в котором стояли два кресла с красной обшивкой. Рядом стоял маленький столик, на который я поставила лампу. Жилец настаивал на том, чтобы я легла спать. Ему, конечно, виднее, но вряд ли я погружусь в сон, прибывая в стрессе. Я свернулась калачиком на том кресле, что было ближе к столику. Второе стояло почти вплотную к моему. Голову я положила на мягкий подлокотник. — Пришедшая, — позвал меня Жилец, на что я тихо хмыкнула. Мальчик молчал с минуту, а затем добавил: — Теперь шесть. — Что за шесть? — непонимающе спросила я шепотом. — Шесть дней, шесть ночей — защиты время истечет. Я дернулась от неожиданности. Неужели я здесь уже три дня? На часах только 17:32 и то же число, едва ли реальный день к концу подошел. А здесь уже вот-вот начнется четвертый. Значит, по его словам, мне прибывать в этом мире шесть дней и шесть ночей. Но что означает «защиты время истечет»? Жилец обхватил мою руку. Кончики его пальцев были ледяными, рука дрожала. Ему страшно? — Я умру? — тихо спросил он. Я приподнялась и взглянула на Жильца с удивлением. — Нет! — меня возмутил такой вопрос. — С чего ты должен умирать? Я тебе не позволю. И в обиду не дам. Взгляд темно-серых глаз метнулся в мою сторону. Не знаю, что за эмоция в них читалась, но это был словно крохотный отголосок надежды. В миг он исчез. Мальчик еще несколько секунд посмотрел на меня, а затем закрыл глаза. Мне показалось, что он заснул. Не знаю, почему, но совесть мне не позволила отпустить его руку. Я тоже пыталась провалиться в сон, но только получалось плохо — за окном началась гроза, гром постоянно заставлял вздрагивать от страха. И еще был такой звук, словно ветер ласково трепал арматуру на крыше. В общем, не поспишь. А когда я уже начала привыкать к окружающим меня звукам, то сердце рухнуло вниз, когда по всей комнате раздалось: — «Я знаю, что вы здесь».