Эсхатологические мотивы в истории падения Нуменора и Эрегиона

      Важную роль и в жизни, и в творчестве Толкина играло его религиозное мировоззрение — католическое христианство. Закономерным следствием этого стало то, что образы ключевых антагонистов Легендариума — Мелькора-Моргота и Саурона — основаны на образе дьявола, Люцифера. Однако в Первую и Третью Эпоху Моргот и Саурон выступают для положительных персонажей скорее в качестве чисто военного противника, чем искусителя (за вычетом сюжета о падении прародителей человечества в Хильдориэне). На этом фоне выделяется Вторая Эпоха, ключевые сюжеты которой — история гибели Эрегиона и история падения Нуменора — пропитаны религиозными, эсхатологическими мотивами.       Взять хотя бы историю падению Нуменора — речь идёт, в сущности, о не случившемся (а частично — как минимум для Нуменора — таки произошедшем) апокалипсисе, к которому могло привести нападение нуменорцев на Валинор. Прощаясь со своим сыном Элендилем, вождь Верных Нуменора Амандиль говорит ему: «Но будьте наготове, ибо привычный вам мир — в преддверии гибели» («Сильмариллион»). Когда Толкин сравнивает Элендиля с библейским Ноем (Письмо 131), он тем самым проводит параллель с библейским сюжетом о Потопе, в котором «увидел Господь [Бог], что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем» (Быт. 6:5).       Образ Саурона также перекликается с образом Антихриста в христианской эсхатологии. Тут и попытка представить себя посланником высших сил (сперва Валар, а потом — Морота), и стремление к присвоению себе статуса Бога («Саурон желал быть Богом и Королем; таковым его и признавали его прислужники; если бы он одержал победу, он бы потребовал божественных почестей от всех разумных существ и абсолютной временной власти над целым миром» — Письмо 183), и забота о материальном благополучии своих подданных с целью привлечь к себе их симпатии в сочетании с неуклонной расправой со всеми недовольными: «И он стал великим королем в срединных землях и поначалу был хорош на вид и справедлив, и его правление приносило пользу людям во всех нуждах их тел; ибо он сделал богатыми всех, кто бы ни служил ему. Но те, что не хотели склонить голову, были изгнаны в пустынные земли» («Потопление Анадунэ»), «его первоначальное желание «править» действительно предусматривало хорошее благосостояние (особенно материальное) его "подданных"» («Преображенные мифы»). Ср. с Антихристом, лозунг которого, согласно апостолу Павлу — «мир и безопасность» (1 Фес. 5:3).       Конечно, напрашивается вопрос, уместно ли сравнение Саурона — в христианской парадигме являющегося падшим ангелом (демоном) — с Антихристом, являющимся человеком. Однако также, как в христианстве существует концепция прообразов Христа, есть и представление о великих грешниках, предвосхищающих Антихриста: «Все же и персонифицированное понимание Антихриста не исключало своеобразную множественность антихристов, которые трактовались как воплощения-предвосхищения главного и последнего Антихриста, в соответствии с принципом «все злодеи суть фигуры и образы дьявола» (ВЕЙЕР, ОБ ОБМАНАХ, ГЛ. 21, § 28). Средневековое историческое мышление, читавшее историю наоборот — от конца к началу, видело в исторических или библейских личностях лишь «фигуры», метафоры конечных смыслов, как они будут явлены в великих эсхатологических событиях Конца Света. Одним из таких великих смыслов и был Антихрист, который уже многократно посылал в историю своих «фигурантов», многократно предвосхищался в исторических злодеях<…>       Наиболее детально идея библейских фигур-метафор Антихриста разработана у Бонавентуры в его «Сопоставлениях…» (Collationes in hexameron): Священное Писание, от книги Бытия до Апокалипсиса, включает двенадцать «таинств», в которых и Христос, и Антихрис тобозначены «фигурами ≫: так, фигурами Антихриста служат Ламех, первый двоеженец; Нимрод, якобы построивший Вавилонскую башню (Быт. 11:1-8); мародер Ахан (НАБ. 7:1-25); Голиаф; Иуда и т. п.; в одиннадцатом таинстве — «распространении харизматических даров ≫ — Антихриста символизирует Симон Маг, который пытается купить Святого Духа, летать по воздуху и имитирует чудеса при помощи дьявола; Антихрист, подобно ему, «будет худшим из лжецов; он явится с обманными знаками и чудесами» (цит. по: ЭММЕРСОН, 31)»[1].       Тема «чудес» Саурона, которыми он привлекает нуменорцев, появляется ещё в ранней версии истории Нуменора — «Утраченном Пути»: «По велению короля на востоке страны, в гавани Морионде, где черные скалы, поставили стражу, и велели стражником бдеть неусыпно, ожидая возвращения кораблей. Была ночь, но сияла яркая Луна. Стражники завидели вдали паруса, и они, казалось, неслись на запад, словно гонимые бурей, хотя ветер был слабый. Внезапно море забушевало, вздыбилось горой и покатилось на землю. Корабли подняло на волне и выбросило далеко на сушу, и они остались лежать посреди полей. И на том корабле, что был заброшен дальше всех и стоял на холме, был человек, или некто в образе человека, но ростом выше любого нуменорца.       Он поднялся на скалу и сказал:       — Я сделал это, дабы показать свою силу. Ибо я — Саурон могучий, слуга Сильного, — (о нем он говорил недомолвками). — Я пришел.       Возрадуйтесь, люди Нуменора, ибо я нареку твоего [SIC! — перев.] короля своим королем, и мир покорится руке его».       Саурон попадает в Нуменор как пленник Ар-Фаразона в результате капитуляции Мордора перед Нуменором в Умбаре. На первый взгляд, это противоречит классическому образу Антихриста как победоносного завоевателя, правителя мировой империи. Однако в средневековой немецкой пьесе «Действо об Антихристе» (о которой я ниже намерен поговорить более подробно) Антихрист, потерпев поражение в войне от «короля тевтонов», затем обманывает его ложными чудесами и убеждает его следовать за ним.       Присутствует в ранних версиях истории Нуменора и деятельность Саурона в амплуа «обезьяны Бога», учение которого местами напоминает (даже на уровне терминологии) пародию на христианство (ср. с мотивами «Антихрист как псевдо-Христос» и «сатана как обезьяна Бога»): «И в то время случилось, что Сур (которого гномы называли Ту) явился в Нумэнор в обличии огромной птицы и проповедовал послание избавления, предсказывая второе пришествие Моргота». Подобно тому, как Антихрист восстанавливает Иерусалимский Храм в качестве центра собственного культа, Саурон в «Утраченном Пути» строит храм Моргота на горе Менельтарма, которая прежде была посвящена Эру: «У нас не было храмов. А ныне, смотри — Гора осквернена. Деревья на ней срублены, и она стоит нагая; а на вершине возвышается Храм«. Лишь позднее Толкин отверг этот мотив — в окончательной версии сказано, что, напротив, «даже Саурон не смел осквернить вершину» («Сильмариллион»).       В «Утраченном Пути» Саурон внедряет своё учение в умы нуменорцев постепенно, шаг за шагом, раскрывая его постепенно: «Долго Саурон не называл вслух имени своего хозяина — того имени, что издавна было проклятым здесь. Поначалу он говорил о Сильном, о Старшем из Могуществ, о Властелине. Но ныне он в открытую говорит об Алкаре, о Морготе». Точно также в христианских сюжетах об Антихристе последний нередко раскрывает своё учение постепенно, шаг за шагом: «В иных версиях он начинает как лже-Христос и постепенно, хитростью, добирается до светской власти. Он провозглашает: «Я Христос» (Ego sum Christus), он начинает проповедовать новое учение и объявляет, что прежний (истинный) Христос был лжепророком <…> При этом он критикует Библию и отрицает Святую Троицу, провозглашая истинным Богом одного себя«.       Иронично, что Саурон у Толкина выступает не только как «обезьяна Бога» (Эру), подобно Антихристу, но и как «обезьяна дьявола» (Моргота) — претендуя занять место Эру в умах Эрухини, он в то же время в Третью Эпоху выдавал себя за Моргота («К концу Третьей эпохи (хотя и будучи значительно слабее, нежели прежде) он притязал на то, что он — возвратившийся Моргот» — Письмо 183), что даже сравнительно с христианским Антихристом подчёркивает его самозванчество. Будучи первосвященником культа Моргота в Нуменоре, он в то же время готовит почву для собственного обожествления: «Но сам Храм выдержал и не рухнул; Саурон же стоял на вершине его, бросая вызов буре, и молнии не причинили ему вреда; с того самого часа люди объявили его богом и преклонились перед его волей» («Сильмариллион»). В ранних версиях истории Нуменора даже основанный им храм именуется «храмом Ту-Моргота», то есть посвящённый ему с Морготом наравне.       Саурон в письме 131 именуется «Саурон Redivivus», то есть «Саурон Воскресший». Интересно, что в античности существовала легенда о возвращении императора Нерона (Nero redivivus) — а для христиан античной эпохи Нерон был или Антихристом, или, по крайней мере, его предшественником: «Согласно Сульпицию Северу, Нерон должен вернуться до появления Антихриста и совершить ряд злодеяний, после чего он будет убит самим Антихристом». В этой связи эпитет Redivivus в отношении Саурона представляется глубоко неслучайным.       Впрочем, в истории Нуменора эсхатологические мотивы не сводятся к образу Саурона — они выражены и в образе последнего короля Нуменора, Ар-Фаразона. Его имя на квэнья, «[Тар-]Калион», под которым он фигурирует, в частности, в «Утраченном Пути», означает «Сын Света», вызывая вполне очевидные религиозные коннотации. В «Утраченном Пути» он также именуется «сын Эарендиля» или «от семени Эарендиля». На квэнья «Эарендиль» означает «любящий море», однако на староанглийском «Эарендиль» — «утренняя звезда» (с утренней звезды в Библии сравниваются и Христос, и дьявол). Супруга Ар-Фаразона, Тар-Мириэль, в ранних версиях истории Нуменора носила имя «Истар» — ср. с «Иштар», божеством Венеры (утренней звезды) в месопотамской мифологии (с учётом того, что адунаик основан на семитских языках, эту параллель нельзя исключать). Образ Эарендиля как спасителя эльфов и человечества от власти Моргота (в ранней версии ещё и сразивший Унголианту, олицетворяющую всепожирающую тьму) отсылает к Христу, в то время как образ Ар-Фаразона как его падшего потомка приобретает очевидные отрицательные коннотации:       «Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе́ в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней. Видящие тебя всматриваются в тебя, размышляют о тебе: «тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, вселенную сделал пустынею и разрушал города ее, пленников своих не отпускал домой?». Все цари народов, все лежат с честью, каждый в своей усыпальнице; а ты повержен вне гробницы своей, как презренная ветвь, как одежда убитых, сраженных мечом, которых опускают в каменные рвы, — ты, как попираемый труп, не соединишься с ними в могиле; ибо ты разорил землю твою, убил народ твой: во веки не помянется племя злодеев» (Ис. 14:12–18). Поход Ар-Фаразона в Валинор с целью его завоевания по смысловому наполнению полностью соответствует этому ветхозаветному сюжету.       Подобно «царю Вавилонскому» из книги пророка Исайи, падшему в глубины Шеола (преисподней), Ар-Фаразон у Толкина оказывается до конца времён погребён заживо вместе со своей армией — что на символическом уровне соответствует низвержению в преисподнюю: «Король же Ар-Фаразон и смертные воины, ступившие на землю Амана, погребены были под обломками скал; говорится, будто так и лежать им в каменном склепе Пещер Тех, кто Забыт — вплоть до Последней Битвы и Судного Дня» («Сильмариллион»).       Саурон напоминает одновременно и «зверя» из Откровения Иоанна Богослова, «у которого смертельная рана исцелела» (Откр. 13:12), и «лжепророка», который «имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон <…> и творит великие знамения <…> И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя» (Откр. 11, 13, 15). С другой стороны, при Ар-Фаразоне Саурон выступает именно в качестве «лжепророка», обращающего короля к поклонению Морготу и направляющего его действия. Саурон льстит Ар-Фаразону, называя могущественнейшим из людей, «с кем сравниться может разве что один Манвэ, да и то вряд ли» («Сильмариллион»). В Откровении Иоанна Богослова о «звере» говорят «И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?» (Откр. 13:3). В этой сцене «зверь», по-видимому, противопоставляется не только Богу, но и Михаилу как главе небесного воинства (имя «Михаил» означает «кто как бог?») — также и у Толкина Ар-Фаразон противопоставляется Манвэ как наместнику Бога.       Ар-Фаразон напоминает «зверя» и в качестве главы мировой империи, по величию сравнимой с Римской (главой которой в Откровении Иоанна Богослова предстаёт «зверь») или превосходящей её. Недаром он назван «могущественнейшим тираном из всех, что существовали когда-либо в мире со времен Моргота» («Сильмариллион»).       Примечателен и присутствующий в ранних версиях истории Нуменора мотив «второго пришествия Моргота» (позднее ослабший — тем более что Саурон в Нуменоре преследовал собственные цели, а не цели Моргота). Он присутствует и в ранних версиях истории Нуменора (»Моргот явился не во плоти, а как дух, как тень, павшая на сердце и разум»), и «Утраченном Пути»: «Говорят, Мелько возвращается, и король отдаст нам Солнце навеки», и в ранних версиях «Сильмариллиона»: «Иные говорят также, что временами Моргот тайно, незримым и неощутимым облаком … прокрадывается обратно за Стены и приходит в мир«. Ср. с соответствующем пассажем из Откровения Иоанна Богослова: «Горе живущим на земле и на море! потому что к вам сошел диавол в сильной ярости» (Откр. 12:12). Моргот как объект поклонения нуменорцев соответствует «дракону» (дьяволу) из Откровения Иоанна Богослова.       Но в Нуменоре Саурон, по сути дела, даже не особо притворялся «хорошим» — напротив, он паразитировал на уже имеющихся пороках нуменорцев вроде комплекса превосходства по отношению к другим народам. Образу Антихриста как антагониста, способного предстать в качестве «борца за всё хорошее» и обмануть даже добродетельных людей, гораздо больше соответствует Саурон во время своей деятельности не в Нуменоре, а в Эрегионе (и в Средиземье в целом) в качестве «посланника Валар Аннатара» — когда он сначала притворяется другом эльфов и вместе с ними создал Кольца Власти, а затем, столкнувшись с неповиновением с их стороны, когда они отказывались подчиняться ему после создания Единого Кольца, демонстрирует свою подлинную, деспотическую натуру.       Точно также и в образе Антихриста «в средневековой драме эта двойная сущность Антихриста иногда подчеркивалась переодеванием: Антихрист являлся сначала в религиозном облачении, но затем сбрасывал его, обнаруживая под ним воинские латы«. Как подчеркивали христианские авторы, «Антихрист псевдоагнец, но на самом деле — волк». В христианских текстах об Антихристе господствовало мнение, что «Истинная тираническая природа Антихриста откроется, когда он не сможет подчинить своей власти немногих праведных: их не соблазнят ни чудеса, ни дары, ни ученые диспуты, и тогда на них обрушатся пытки и мучения». По мнению арагонского средневекового богослова конца XIV — начала XV века Винсента Феррере, средства Антихриста таковы: «Первый метод — дары. Второй — ложные чудеса. Третий — диспуты. Четвертый — мучения». В Эрегионе Саурон начинает с даров (недаром он «Аннатар» — «Владыка Даров»), а заканчивает — расправой с не желавшим подчиниться его воле Келебримбором и его подданными.       В этом контексте стоит обратить внимание на замечания Толкина о мотивации Саурона во Вторую Эпоху: «Однако многие эльфы прислушались к Саурону. В те стародавние дни он еще обладал прекрасным обличием, и его побуждения вроде бы отчасти совпадали с целями эльфов: исцелить разоренные земли. Саурон отыскал слабое место эльфов, предположив, что, помогая друг другу, они сумеют сделать западное Средиземье столь же прекрасным, как Валинор. На самом-то деле то был завуалированный выпад против богов; подстрекательство попытаться создать отдельный независимый рай» (Письмо 131). Это замечание также образует параллель образа Саурона с образом Антихриста, обещающего дать людям земное благополучие при условии отречения от Бога (хотя в случае с Эрегионом Саурон, напротив, представлял себя посланцем высших сил).       В этой связи стоит упомянуть о том, что, по некоторым мнениям, сюжет о создании Колец Власти содержит в себе антимасонскую полемику: В контексте правых идей предвоенных лет, к которым Толкин был неравнодушен, Храм [имеется в виду храм Моргота в Нуменоре] — как и Всевидящее Око, символ Саурона во «Властелине Колец», — более чем вероятная отсылка к масонству. Толкин был католиком, и католиком консервативным, поклонником таких жёстких антимасонов, как Пий X или Франко, так что отрицательное отношение к масонству ему «полагалось» <…> Но спустя десятилетия, в итоговых версиях истории Второй Эпохи, обретается более явная отсылка, и вновь в связи с Нолдор. «Саурон применил всю свою искусность к Келебримбору и его сотоварищам-кузнецам, которые образовывали очень влиятельное в Эрегионе общество, или братство Гвайт-и-Мирдайн; но трудился он втайне, неведомо для Галадриэль и Келеборна. Не в долгом времени Гвайт-и-Мирдайн оказались под влиянием Саурона, ибо сперва они получили великую выгоду от его наставлений в тайных приемах своего ремесла. Столь велико стало его воздействие на Мирдайн, что, в конце концов, он побудил их восстать против Галадриэль и Келеборна, захватив власть в Эрегионе». Итогом, как известно, стало создание Колец Власти. Возможно, намеренных «неприличных» намёков здесь и не было. Но ремесленное «братство», заигрывающее с тёмными силами и обретающее благодаря им политическую власть, не может не вызвать неких ассоциаций»[2].       В современной Толкину религиозной эсхатологической литературе масоны также часто выступали как союзники Антихриста. Впрочем, если отношение Толкина (как и других консервативных католиков) к масонам было, надо думать, скорее отрицательным, его отношение к Келебримбору несравненно более сложное — поскольку Келебримбор стремился к благим целям и, в конечном итоге, выступил против Саурона, когда тот заявил притязания на мировое господство. Тут стоит затронуть такую сложную тему, как «Толкин и евреи», причем именно в контексте сюжета об Антихристе. Общеизвестно сравнение с евреями толкиновских гномов из «Хоббита», борющихся за возвращение на родину и её освобождение. Но «еврейские» мотивы у Толкина, на мой взгляд, к гномам не сводятся.       В рамках характерной для христианства антииудейской полемики в сюжетах об Антихристе иудеи часто представляются как обманутые Антихристом: «Затем Антихрист отправляется в Иерусалим, изгоняет оттуда верных христиан, восстанавливает храм Соломона, разрушенный римлянами, и учреждает в храме поклонение собственному идолу, который ставит во храме; он действует настолько хитро, что подтверждает свою лояльность Ветхому Завету и даже подвергает себя обрезанию; в результате очарованные им евреи принимают его веру». С иудеями как «богоизбранным народом», пользовавшимся особой милостью высших сил, но затем утративших её из-за своего отдаления от них, сравнимы нуменорцы времён Ар-Фаразона (язык которых, адунаик, как и кхуздул, язык гномов, основан на семитских языках). Вместе с тем, с иудеями сравниваются и Верные нуменорцы, отвергшие власть Саурона, основавшие Гондор и Арнор: «Но только, разумеется, не в вопросах «теологии»: в этом отношении они скорее иудейского или даже более пуританского склада» (Письмо 211).       Определённая параллель на архетипическом уровне с иудеями как народом, избранным высшими силами, но позднее утратившим их милость, есть, на мой взгляд, и в истории нолдор (в их истории есть даже «Исход наоборот» — эмиграция из Валинора приверженцев Феанора и Финголфина). Подобно тому, как Антихрист в христианской эсхатологии обманывает иудеев, обещая им приобщить другие народы к иудаизму[3], Саурон у Толкина обманывает нолдор Эрегиона, суля им возможность распространить своё влияние на другие эльфийские народы и поднять их до своего уровня: «Разве не долг наш в таком случае объединить усилия, трудясь на благо сей земли, дабы все эльфийские племена, что скитаются здесь в невежестве, сумели подняться до высот того могущества и мудрости, коими обладают обитающие за Морем?«. Стоит отметить, однако, что в «Действе об Антихристе» антииудейская полемика в истории Антихриста выражена слабо — наоборот, иудеи в итоге разоблачают Антихриста и восстают против него. Также и в истории Эрегиона Гвайт-и-Мирдайн во главе с Келебримбором в итоге отказались сотрудничать с Сауроном, поняв зло его намерений[4].       Вместе с тем, с моей субъективной точки зрения как атеиста, история Саурона у Толкина в конечном итоге глубже, чем история Антихриста в христианской эсхатологии. Антихрист в христианской эсхатологической парадигме — марионетка дьявола. Саурон в толкиновских сюжетах о Второй Эпохе действует в собственных интересах, а не в интересах Моргота (хотя, действительно, чем дальше, тем больше его деятельность так или иначе льёт воду на мельницу Моргота); в поздней версии истории Нуменора исчезает мотив инспирации со стороны Моргота. Даже на путь зла он окончательно вновь становится лишь после создания Единого Кольца. И если брать его союзников из числа Эрухини, то тот же Келебримбор — трагический персонаж, причем скорее положительный, чем отрицательный. И даже у Ар-Фаразона, возможно, в Дагор Дагорат будет возможность исправить допущенные им ошибки. [1] http://krotov.info/libr_min/13_m/ah/ov_02.htm? [2] https://biography.wikireading.ru/215041? [3] «К свету твоему придут все народы мира, В твоем мире облачит всех царей порфира» («Действо об Антихристе»). [4] Причем если в «Действе об Антихристе» восстание иудеев против Антихриста происходит после того, как последнего разоблачают сошедшие с небес пророки Енох и Илия, то в истории Эрегиона Гвайт-и-Мирдайн сами обнаруживают создание Сауроном Единого Кольца, призванного их контролировать — и отказываются действовать в соответствии с его планами.