Сборник нежности

Его ещё не было дома, когда я ложилась в нашу постель среди ночи. Он будет валиться с ног от усталости, потому что последние несколько часов явно активно тренировался перед съемками. Будет сонным, голодным и неразговорчивым — слишком много разговаривает в течении дня, чтобы продолжать заниматься этим ещё и дома. Но мне этого и не нужно. Сейчас, перед стартом его сольной карьеры мне хотелось лишь одного — дать ему всю свою поддержку. И это не про бесполезные разговоры о том, что он сильный и талантливый, о том, что у него всё получится — об этом ему скажут другие. Мы — это про взаимопонимание без слов. Мы — это когда он приходит уставший и ощущает мою любовь в кратких прикосновениях. Мы — это про уют и комфорт. Стараюсь выключить сыгравший будильник быстрее, но предательски не могу нащупать мобильный телефон рукой, сонно рыская по постели. Раздражающая мелодия прекращает свою трель, вынуждая меня поднять веки от непонимания. — Только рассвет… — Мужской голос сонно бормочет на корейском, при этом не поднимая век и даже не двигаясь. Кажется, я так крепко спала этой ночью, что не услышала момент, когда Чимин вернулся домой. Среди необъятно большой постели, застланной светлыми тканями постельного белья, мы всё равно каждый раз оказывались едва ли не в объятиях друг друга. Даже если возвращались в разное время, даже если между нами в итоге устроится кто-то ещё — утром мы всё равно окажемся рядом. Его силуэт едва различим в полусумраке ещё не взошедшего над горизонтом светила, но сквозь сонную пелену я отчетливо видела контуры его лица и плеч. Невольно уголки моих губ приподнимаются в довольной улыбке и я пододвигаюсь чуть ближе к Чимину. — В этом доме есть один трудоголик, который не любит сон. — Шепотом, едва слышно, бормочу ему на ухо, затем слыша лишь тихий смешок в ответ. Его веки лениво приподнимаются на несколько мгновений, но всего пара часов сна оказываются сильнее — закрывает глаза вновь и коротко касается носом моего. Без слов. — Сегодня он может побыть дома. — Его бархатный сонный шепот — мой любимый звук. Такой Пак Чимин — мечта и слабость миллионов. Сонный, уютный и абсолютно домашний. Пак Чимин, у которого растрепанны черные волосы, который не может открыть глаза из-за усталости и может лишь лениво что-то бормотать на корейском, пробуждая в теле мириады мурашек. Чимин, который встречает каждое утро с тобой рассвет, не вылезая из постели. После ночного душа он не стал одеваться, не видя в этом необходимости. Я видела его тело множество раз, но никогда не могла перестать им любоваться, очерчивая взглядом знакомый силуэт раз за разом. Да, он далеко не Аполлон, не викинг или кто там ещё с горой мышц, но его тело не оставляло равнодушным никого. Горячими подушечками пальцев я нежно касаюсь татуировки на его рёбрах, неторопливо обводя каждую букву… Never mind. — Щекотно, ёбо… Улыбаюсь, следом так же неторопливо прогуливаясь пальцами по его ребрам и плечам. Он не возражает, смиренно сопя в попытке вновь провалиться в сон. Эти размеренные и нежные касания лишь сильнее расслабляли его — факт. Мягкими прикосновениями я прохожусь по плечу, добираясь до татуировки на спине. Боже, сколько же шуму в мире он навёл этой татуировкой и отказом её показывать. Я безумно любила эту работу. Любила смысл этой работы, как и люблю человека, на ком могу её наблюдать. Медленно и едва ощутимо мои прикосновения вторили изображениям фаз луны, проходясь вдоль позвоночника Чимина. — Какая красивая работа. Пак вновь лениво приподнимает веки, встречаясь со мной взглядом своих бесконечно темных глаз, при этом едва заметно улыбаясь. Это комфортное молчание в нашей спальне совсем не угнетало, наоборот — оно делало нас ближе. Мои пальцы уверенно в очередной раз проходились по татуировке, пока Чимин не сводил с меня своего взгляда. Большое панорамное окно, напротив которого находилась наша кровать, начинало открывать нам вид на утренний Сеул, который укрывался лучами восходящего солнца. В этом рассветном блеске мы с Чимином выглядели ещё более сонно, нежели это было на самом деле, но… Это так прекрасно, что момент не хотелось разрывать даже на несколько мгновений. Растрепанный Чимин, лежащий на животе и не сводящий с меня сонного взгляда. Мои пальцы, очерчивающие на спине музыканта контуры завораживающей татуировки, переходящие от одной фазы луны к другой, и так по-новой. Мне нравилось осознавать, что эта татуировка не была просто картинкой, которую увидели в интернете и захотелось повторить. Он будет рассказывать позднее для своих арми, когда придет для этого время, о том, что эти фазы луны олицетворяют его самого. В разных стадиях его жизни, в разных моментах жизни. В разных стадиях формирования его как того Чимина, которого знает весь мир. И эта история не будет ложью. Он не лжет своим арми. — Ты такая красивая… Расплываюсь в улыбке от его голоса и едва ощутимо затем касаюсь горячими губами его носа, вновь слыша тихий смешок в ответ. Чимин неторопливо касается моей щеки, отодвигая с неё прядь темных волос и повторяет мой короткий поцелуй в нос, а после, так же коротко прикасается губами к моим. — Этот вид стоит того, чтобы расстаться со сном. Его трепетно бормотание мне в губы безукоризненно подчиняет. Закрываю глаза лишь слушая его дыхание и не убирая пальцев от татуировки. — Я мешаю тебе снова заснуть, трогая эту тату… — Теперь я бормотала ему в губы. — Но я так люблю эти луны. Он молчит несколько мгновений, затем придвигаясь ближе и ловко переворачиваясь так, чтобы лежать ко мне лицом, на боку. Уверенно укутывает моё тело в свои теплые объятия. Обнимаю его в ответ, возвращая ладонь к его спине и вновь касаясь пальцами татуировки. — Я так люблю тебя, моя луна. Улыбаюсь, когда его губы в коротком поцелуе вновь встречаются с моими. Эти луны не были просто олицетворением его. Эти луны были нашими.