День Независимости

      Тал’Кор вел флаер к окраинам Г’Камазада, где находилась Пограничная зона, а На’Тот сидела рядом, глядя на огни ночного города внизу, и пыталась справиться с нахлынувшими воспоминаниями о Драксшоте.       Ее семья провела там почти одиннадцать лет, прежде чем они решили покинуть родовое поместье. И да, это было очень сложное время. По счастью, На’Тот тогда была маленькой девочкой, носившей детское имя К’Яла, и большая часть событий осталась в ее памяти обрывочными смутными образами. Но замечание Тал’Кора ее зацепило. Неужели она действительно боится катакомб и подземелий? Каждый раз, когда На’Тот думала о них, то и впрямь чувствовала тревогу. Возможно, это просто результат постоянных запугиваний со стороны взрослых, которым подвергались все дети в Драксшоте.       «Опасно, не ходи, там смерть!»       Все эти слова отец, дядя и тетки повторяли не только по поводу подземелий Драксшота. Многие места вокруг поместья тоже были для детей под строгим запретом.       На’Тот вспомнила далекий весенний день, который настолько потряс ее, что остался в памяти очень ярко и детально. Тогда ей только исполнилось четыре года, и казалось, всё, что было до этого времени, ей только снилось. Но в тот день она как будто проснулась, и то, что произошло потом, уже помнила отчетливо…       

***

      

планета Нарн, крепость Драксшот, весна 2233 года.

      К’Яла открыла глаза, выбравшись из-под одеяла. За ночь на нем осела тонким слоем песчаная пыль. Девочка стряхнула ее и чихнула.       В спальне было подозрительно тихо. Последние несколько дней взрослые запрещали детям выходить на улицу. Да и сами тоже сидели в доме. Говорили им, что снаружи бушует ураган, и находиться там опасно. Такое случалось и раньше, но никогда не длилось так долго. Последние два дня К’Яла откровенно сходила с ума, и даже игры с другими детьми уже ее не радовали. Вчера она подралась с братом Шорном из-за пустяка, и тогда отец рассердился и накричал на нее.        Взрослые тоже устали сидеть взаперти и стали ужасно раздражительными.       К’Яла подслушала разговор отца и тети Ла’Эт: их очень беспокоило, что такая сильная буря пришла весной, подобная погода была нетипичной для этого времени года.       Все эти дни на улице шумел ветер. Даже не шумел, а ревел, как дикий зверь, бросаясь на стены их родового поместья. Все окна и двери были плотно закрыты, но ветер все равно проникал внутрь, задувая красный колючий песок во все углы.       Сначала К’Яла боялась, что этот жуткий ураган сломает ставни и ворвется к ним в спальню. Но постепенно привыкла к этому шуму. Только по ночам, когда всех детей укладывали спать на толстую циновку с брошенным на нее плотным одеялом, и гасили свет, она все-таки вцеплялась в брата Шорна или в То’Кета, семилетнего сына тети На’Шар. Они ворчали, но терпели. Тем более, так всем было теплее. Из-за бури в доме сильно похолодало. Но из-за этой же непогоды разводить постоянный огонь в очаге было опасно, поэтому взрослые ставили жаровню с углями только в детской спальне, чтобы прогреть ее на ночь.       К’Яла посмотрела по сторонам. Кажется, они опять проспали. Потому что старших детей в комнате уже не было. Из-под одеяла торчали только голые пятнистые ноги Шорна.       — Эй, дро’та, вставай! — позвала она брата. — Вставай, лежебока!       Шорн заворчал, натягивая одеяло на голову. Если дать ему волю, он бы спал до вечера. Или даже до следующего утра. Такой соня!       — Вставай же, — повторила К’Яла, толкнув его в плечо сильнее. — Кажется, буря закончилась. Может быть, мамы разрешат нам выйти на улицу?       Шорн продолжал сопеть под одеялом.       К’Яла махнула рукой и решила отправиться на поиски мамы одна.       Босая и голенькая четырехлетняя нарнская девочка выбежала из спальни и осторожно стала спускаться по крутой лестнице. Ступени были слишком высокими для нее, поэтому она повернулась боком, придерживаясь рукой за стену, и медленно, шаг за шагом, двинулась вниз. Стены покрывала старинная да’квана, местами узоры уже изрядно стерлись, а кое-где заметно потрескались и покрылись черной копотью — результат пожара, чуть не уничтожившего всю крепость Драксшот несколько лет назад, — но все равно картинки были очень интересными, и К’Яла каждый раз их рассматривала, открыв рот. На одних были изображены диковинные растения, на других — звери, которых К’Яла никогда не видела, а где-то и нарны, занятые разными делами.       Можно было долго стоять, глядя на картинки, но сегодня нужно было спешить, поэтому К’Яла прижала маленькую ладошку к барельефу, ощущая шершавость камня под ней, и продолжила спуск, ведя руку по стене.       Она рискнула спрыгнуть с последней ступеньки, босые ноги громко шлепнули по каменным плитам при приземлении. И в воздух взметнулось рыжеватое облачко пыли. Тут вчера точно подметали, но за ночь снова принесло песок.       К’Яла полюбовалась на следы своих ног на полу. А потом толкнула тяжелую деревянную дверь и вошла в спальню родителей. Там никого не было. Она знала, что, скорей всего, так и будет, но проверить на всякий случай не мешало. Вздохнув, К’Яла продолжила спуск по лестнице, решив поискать мать на первом этаже, на кухне.       Конечно, она оказалась там, как и остальные женщины. К’Яла увидела тетю Г’Са’Лид, которая шуршала веником под кухонным столом, выгребая последние горсти песка, принесенного бурей. Тетя На’Шар сидела на корточках перед очагом, держа длинную костяную трубку, через которую раздували огонь.       Мама же в углу возилась с массивным глиняным горшком, в котором хранили муку.       — Хорошо, что ветер стих, — говорила она, пытаясь подцепить ногтями тугую крышку, — а то у нас почти не осталось запаса воды. Даже не знаю, хватит ли ее, чтобы замесить тесто для лепешек…       — В нашем колодце воды по-прежнему нет, — отозвалась тетя На’Шар, еще раз дунув в трубку. — Только тухлая грязь на дне. Надеюсь, наши мужчины починят тягач, потому что без него до источника не добраться…       К’Яла знала, что взрослые очень беспокоились из-за того, что уже с начала весны исчезла вода из колодцев в их доме и окрестностях Драксшота. Всю зиму ее уровень понижался, пока, наконец, не осталась только мутная зеленая жижа на дне. Отец говорил, что это из-за того, что в прошлом году не было дождей. И что «проклятые метлоголовые нарушили что-то в водоносном слое, из-за чего вода в колодцах ушла». Но последние слова К’Яла понимала плохо. «Метлоголовые» вообще были виноваты во всем. Из-за них и деревья джалва в Мертвом Саду не цвели, и дожди не приходили.       Ближайший пресный источник находился у подножия гор, почти в двух чотах отсюда. И чтобы набрать достаточное количество воды, туда лучше всего было ездить на большом тягаче с цистернами, который достался им в наследство от сбежавших «метлоголовых».       Окно на кухне было распахнуто, потому что буря действительно стихла, и снаружи ярко светило солнце. Из него открывался вид на двор, и К’Яла увидела, что вокруг тягача, стоявшего там, оживленно ходят почти все мужчины, жившие в Драксшоте, что-то громко обсуждая между собой и размахивая руками.       — А кроме лепешек и приготовить особо нечего, — вздохнула тетя Г’Са’Лид, заканчивая выскребать пол от песка. — Что ж, сделаем столько, сколько получится. Что ты там копаешься, Ке’Сад?       — Не могу открыть, — вздохнула мать, выпрямившись на мгновение и проведя рукой по лбу. — Тугая крышка…       Она не договорила, закашлявшись.       Тетя Г’Са’Лид шагнула к ней, отодвинув от горшка.       — Давай я открою. А ты лучше присядь, отдохни. Не нравится мне твой вид.       — Я… в порядке, — выдохнула мать, но, встретив строгий взгляд тети Г’Са’Лид, послушно села на лавку около стола.       К’Яла воспользовалась этим, чтобы подбежать к ней и обнять за колени.       — Доброе утро, он’ни! — крикнула она, улыбнувшись. — Как там мой братик? Еще не родился?       Мама улыбнулась, оглянувшись на других женщин, которые фыркнули, не прекращая заниматься своими делами.       — Еще нет, — со смехом ответила она, покачав головой. — И не надоело тебе спрашивать об этом каждое утро? Когда родится — тогда и узнаешь. Может, это вообще будет сестренка.       — Лучше, чтобы был братик, — сказала К’Яла, продолжая прижиматься к ногам матери.       — Почему? — удивилась мама, усадив ее себе на колени.       — Так папа сказал, — ответила К’Яла, болтая ногами в воздухе.       — Мало ли что он сказал, — засмеялась мать, щелкнув ее по носу.       — Ну, одна дочка у вас уже есть, и хватит! — заявила К’Яла важно, явно подражая речи отца.       Женщины засмеялись.       — С братиком интереснее, — продолжала откровенничать К’Яла. — Мне нравилось играть с прошлым братиком. Жалко, что он умер…       Мама и остальные женщины перестали смеяться и переглянулись.       К’Яла заметила перемену в их настроении и замолчала, моргая, осознав, что, наверное, не стоило говорить с ними об этом. Прошлый год выдался для всех тяжелым, а осенью почти всех детей в Драксшоте свалила с ног тяжелая и заразная болезнь под названием зот’ве. К’Яла была самой младшей из тех, кто выжил. А младенцы, что еще сидели в отцовских сумках и те малыши, кто едва научился ходить, оказались слишком слабыми, чтобы выдержать это, и умерли. Среди них были младший братик К’Ялы, которому едва исполнился год, двухлетний сын тети Г’Са’Лид и шаловливая дочка тети На’Шар.       — Сколько у нас воды? — спросила Г’Са’Лид, чтобы сменить тему разговора. — Надо знать, сколько муки брать…       Мама подняла кувшин, стоявший на столе, и наклонила над кружкой. Из него вытекло воды ровно столько, чтобы наполнить ее до краев.       — М-да… — протянула тетя Г’Са’Лид. — Ну… лепешек на семь хватит. Осталось придумать, как их поделить на всех…       Она решительно принялась дергать крышку горшка с мукой.       — Во имя Г’Квана, и впрямь тугая! — проворчала она.       К’Яла слезла с колен матери, чтобы подойти к тете На’Шар, которая развела огонь в очаге и теперь прокаливала на нем тонкую каменную пластину, на которой потом должны были печь лепешки.       — А твой ребенок когда родится, тетя? — спросила она у нее. — То’Кет тоже ждет, когда можно будет с ним играть.       — Скоро, — ответила На’Шар с кривой улыбкой. — Только Г’Квану известно, когда именно. Но играть с ним сразу не получится, ты же знаешь. Новорожденные дети очень маленькие. И им нужен будет покой. Надеюсь, ты не забудешь об этом и не станешь с То’Кетом кричать и шуметь, пока малыши будут сидеть в папиных сумках?       К’Яла покачала головой.       — Мы будем вести себя тихо. Обещаю!       К’Яла повернулась к тете Г’Са’Лид, все еще воевавшей с крышкой горшка.       — А у Шорна будет братик или сестренка?       Г’Са’Лид оторвалась от горшка и посмотрела на нее.       — Нет, не в этом году.       — А почему?       Женщины на кухне переглянулись. Началось. К’Яла завела свое бесконечное «почему».       Г’Са’Лид вздохнула и терпеливо ответила, зная, что племянница не отстанет так просто:       — Должен же остаться хоть кто-то в доме, чтобы ходить на охоту или за водой или защищать всех от врагов. Нельзя, чтобы все мужчины в семье одновременно кормили детей. Таков обычай. Поэтому дядя Шу’Рен и я будем защищать твоего папу и мужа тети На’Шар, когда те будут носить малышей в сумках. И дядя может стать ко’рин’малом для детей, если вдруг у кого-то не будет молока. Понятно тебе?       К’Яла кивнула, сжав губы.       — А теперь не мешай мне, хорошо?       Г’Са’Лид снова склонилась над горшком. Еще один рывок — и крышка поддалась, с щелчком открывшись.       Из горшка взметнулось белое облачко муки.       — Ура! — К’Яла запрыгала, хлопая в ладоши. — Можно я сама муку наберу для лепешек? Можно?       Г’Са’Лид вздохнула и дала ей глубокую глиняную чашку.       К’Яла решительно шагнула к горшку. Он был почти с нее высотой, и девочке пришлось приподняться на цыпочки, чтобы дотянуться до его горлышка.       И все равно ее роста не хватало, чтобы достать муку оттуда.       — Во имя Г’Квана! — пробормотала тетя Г’Са’Лид и подхватила ее подмышки, приподняв. — Давай, черпай!       К’Яла опустила чашку в горшок, зачерпнула муки, вытянула наверх.       И с визгом выронила ее, отпрянув.       — А-а-а-а, тотхи, там тотхи! — заорала она, указывая на горшок.       Чашка упала на недавно подметенный каменный пол и покатилась, рассыпая муку. Но кричала К’Яла не зря: среди муки действительно шевелились крупные жуки с пятнистыми спинками, сердито жужжа.       Г’Са’Лид тоже вскрикнула и отпрыгнула, оттащив племянницу в сторону.       — Где крышка? — спросила она, озираясь по сторонам. Потом схватила ее со стола и быстро закрыла горшок.       К’Яла громко визжала, указывая на разбегающихся по кухне жуков. Но Г’Са’Лид и На’Шар сноровисто передавили их ногами. На последнего, самого прыткого, почти удравшего под стол, наступила мама.       — Они тебя не укусили? — спросила К’Ялу Г’Са’Лид, взяв ее за плечи, успокаивая.       Тотхи могли довольно болезненно ужалить, так что ее вопрос не был праздным.       Девочка помотала головой.       — Как же они там завелись? — расстроенно спросила Г’Са’Лид, осматривая горшок. — Крышка ведь была плотно закрыта!       — Мука уже могла быть заражена, — предположила На’Шар, взяв веник и начав подметать пол. — Этот горшок давно у нас стоит. Надо было его первым начинать…       Мама стала кашлять опять. От муки в воздухе повисло облачко пыли, а ветер из окна направил дым от очага прямо на нее.       — Ке’Сад, иди лучше к себе, отдохни, — резко сказала Г’Са’Лид. — Мы сами еду приготовим. Тем более, как видишь, особо и не из чего, быстро управимся.       Мама действительно неважно чувствовала себя в последние дни. Из-за бури в доме постоянно было пыльно, а ей было тяжело этим дышать. К’Яла знала, что у мамы не все легкие нормально работают. Почему они легкие, а не тяжелые, она не понимала, но отец постоянно это говорил.       — Это ведь наш последний горшок с мукой? — спросила Г’Са’Лид.       На’Шар кивнула, поджав губы.       — Если дождей и в эту весну не будет, нового урожая мы не дождемся, — добавила она мрачно.       — Значит, надо как-то этих тотхи выкурить, — вздохнула Г’Са’Лид, потерев лоб. — Может, найдем сито и вытащим горшок во двор?       — Боюсь, это мало поможет, — сказала На’Шар, поморщившись. — Ты же знаешь, после них мука страшно горчит.       — Пусть пока стоит, — решила Г’Са’Лид, откатывая горшок обратно в угол. — Потом придумаем что-нибудь.       — А другая мука у нас еще осталась? — спросила тетя На’Шар, начав обыскивать полки и шкафы на кухне.       Мама подошла к ней и открыла дверцу в шкафу, достав небольшую жестяную банку. В ней на дне было немного муки.       — Она слегка затхлая, поэтому я и решила новый горшок открыть, — сказала она.       — Всяко лучше муки после тотхи, — ответила На’Шар и потащила банку к столу.       — Давайте я тесто сделаю, а вы уж потом лепешек напечете? — предложила мать. — Нехорошо, когда только вы работаете.       На’Шар толкнула к ней банку, а сама вернулась к очагу, чтобы поворошить угли под раскаленной докрасна каменной пластиной.       К’Яла вспомнила, что говорил отец. В их доме раньше жили «метлоголовые», и кухня выглядела совсем иначе, чем сейчас. Чужаки готовили на очень странной плите без огня, но нагревалась она почти мгновенно и не испускала дыма, не требовала топлива. Но «метлоголовые», когда убегали, все тут сожгли. Поэтому теперь на кухне готовят по старинке, на углях.       Мама протерла каменный стол, высыпала муку из банки горкой, влила в нее воду и принялась месить тесто.       — Можно я буду лепешки раскатывать? — попросила К’Яла.       Мама кивнула, продолжая мять тесто, добиваясь, чтобы оно стало однородным и упругим.       — Уже можно? — спросила К’Яла, протянув руки.       Мама покачала головой.       — Не спеши! — одернула она ее.       К’Яла заметила, что даже эта работа дается маме нелегко. Она периодически останавливалась, чтобы отдышаться. Но делала это так, чтобы остальные женщины этого не видели.       Наконец, тесто было готово, и мать быстро разделила его на кусочки равного размера.       Тетя Г’Са’Лид подключилась к ним, принявшись руками разминать маленькие шарики в плоские тонкие лепешки.       К’Яла копировала движения взрослых, но получалось у нее не очень хорошо. Одну лепешку она проткнула насквозь пальцем, перестаравшись.       Мать молча забрала ее, смяла в шар и снова принялась раскатывать в блинчик.       — Только руками надо это делать, — объясняла она дочери. — Тогда лепешка будет вкуснее.       Лепешек получилось не очень много, хотя они сделали шарики совсем маленькими и раскатали их до полупрозрачного состояния. И все равно вышло всего десять штук.       Г’Са’Лид отнесла их к очагу, где На’Шар бросала их на раскаленный камень, чтобы почти сразу схватить пальцами за край и перевернуть.       Испеклись они очень быстро. И кухню наполнил восхитительный аромат.       На’Шар сложила лепешки в плетеную из травы плоскую корзинку и поставила на стол, прикрыв тонким полотенцем.       — Дети обещали сходить половить хугов, — сказала она. — Так что, если повезет, будет у нас еще кое-какая еда на ужин.       К’Яла вздрогнула. Вот почему старшие дети так рано встали и ушли! И как всегда, ее с Шорном бросили. Потому что они самые младшие и все время мешаются под ногами.       — Я тоже могу охотиться на хугов! — сказала она, дернув мать за рукав. — Шорн мне показывал. Можно я пойду с ними?       Мать покачала головой.       — Нет, тебе еще нельзя так далеко от дома уходить. Там опасно. Особенно сейчас, после бури.       — Но я уже большая! — возмущенно воскликнула К’Яла. — Я уже знаю, как дротиком пользоваться! Папа мне показал!       — Нет! — более строго повторила мать. — Нельзя — значит, нельзя! Ты можешь с Шорном сходить в Мертвый Сад и принести хвороста для кухни. Только не забудь надеть сандалии на ноги. Солнце уже высоко, земля скоро раскалится. Опять пятки обожжешь и будешь хныкать.       Тетя Г’Са’Лид вдруг резко выпрямилась и рявкнула:       — Шорн! Ты что делаешь, негодяй?!       Остальные женщины повернулись туда, куда она смотрела, и увидели, что ее пятилетний сын замер, сунув руку в корзинку с лепешками.       — КТО ТЕБЕ РАЗРЕШАЛ БРАТЬ ЛЕПЕШКИ?! — зарычала Г’Са’Лид и быстро подошла к нему, шлепнув его по руке. — Разве я тебя этому учила?! Брать еду без спросу?!       — Я просто хотел кушать… — пробормотал Шорн, поморщившись от боли. Когда его мать злилась, то била сильно.       — Все хотят кушать! — продолжала ругаться Г’Са’Лид. — Но это не повод воровать еду со стола, тайком, за нашими спинами! Иди-ка сюда быстро!       Шорн надул губы, готовый заплакать. Но, заметив свирепый взгляд матери, сдержался и покорно подошел.       Г’Са’Лид задрала ему рубашку и звонко шлепнула его по голому заду.       — Надо было назвать тебя не Шорном, а Чорреном! — сказала она громко. — Потому что ты не гордый воин, защитник семьи, а подлый воришка, который собственную семью лишает еды, лишь бы свое брюхо набить тайком! Тьфу!       — Ай! — вскрикнул мальчик, не сдержавшись.       — И вот тебе еще за то, что кричишь! — сказала Г’Са’Лид, шлепнув его снова.       На сей раз Шорн промолчал, только закусил губу.       — Иди вон с кухни, не мешайся под ногами! — прорычала Г’Са’Лид, подтолкнув его к дверям. — Лучше сходи за хворостом в Мертвый Сад вместе с К’Ялой. И попробуй только не принести дров!       На’Шар и мать молчали. Они знали, что лучше не вмешиваться, когда тетя Г’Са’Лид ругала своего сына. Тем более, он действительно поступил скверно. Все дети знали, что нельзя брать еду без спросу. Особенно сейчас, когда ее стало так мало.       К’Яла посмотрела на мать. Та кивнула, подтолкнув ее.       — Иди с братом. Но далеко от дома не уходите, ищите хворост в саду! Там наверняка ветром много веток наломало.       Она проводила ее до выхода во двор, помогла найти сандалии и заставила надеть короткий маленький плащ с капюшоном, потому что весеннее солнце уже было слишком жарким и могло оставить на нежной детской коже серьезный ожог, особенно если ребенок находился на улице долго.       К’Яла была еще слишком маленькой, чтобы носить одежду постоянно, нарнские дети получали это право только когда им исполнялось пять лет, после церемонии Выбора Пути. Но, поскольку Драксшот стоял совсем близко от пустыни Росбар, даже малышей заставляли кутаться в плащи или накидки, чтобы защитить от ветра и жгучих солнечных лучей.       Шорн вместе с веревкой для хвороста все равно упрямо взял дротик. Но мать не стала забирать его у него. Вреда от этого не будет, а в случае чего это легкое копье послужит хоть какой-то защитой. Хуги, конечно, давно исчезли из Мертвого Сада, потому что дети их там переловили еще год назад, но если вдруг какая ящерица забредет, лучше иметь оружие при себе. Укусы хугов не были смертельными, но могли обеспечить несколько дней в постели с лихорадкой.       К’Яла воспользовалась этим и тоже выклянчила право взять дротик с собой. Отец сделал его для нее как раз во время вынужденного сидения в доме из-за бури, и ей не терпелось испытать его в деле.       

***

      Дети вышли во двор, где около тягача уже образовалась целая куча деталей. Мужчины возились под его днищем и в кабине, что-то подкручивая.       — Кажется, своими силами мы его уже не починим, — сказал дядя Шу’Рен, выныривая из-под огромной машины. Он был весь вымазан в пыли и масле. — Нужно менять слишком много деталей.       К’Яла увидела долговязую фигуру отца. Он стоял около огромного колеса машины, опираясь на него рукой.       — Плата сгорела! — подтвердил муж тети На’Шар, высовываясь из кабины и швырнул какую-то обугленную пластину в кучу к остальным деталям. — Можно попробовать порыться на нашем складе, может аналогичная еще лежит где-то… Или ехать в город, пытаться выменять ее там на что-нибудь ценное…       — Это все требует времени! Щрок! — сказал отец, стукнув кулаком по колесу. — А у нас уже нет воды! И неизвестно, как долго продлится спокойная погода. Буря может вернуться…       — Пойду у соседей попрошу пару корусов, — сказал другой мужчина, из воинов, что пришли вместе с отцом жить в Драксшоте. — Много воды на них не увезешь, но хоть что-то…       — Быстрее на флаере слетать, — возразил дядя Шу’Рен. — Жаль только, что много воды на нем тоже не увезешь. Зато он не боится хищного зверья, что сидит в засаде у источника. А корусов ты туда не дотащишь — испугаются и удерут, только почуяв их. Потом с хозяевами не расплатишься за них…       — Ага, и сломать его тоже. Он же перегрузку по весу совсем не тянет, — ответил муж тети На’Шар, вытирая грязные руки об штаны. — Без флаера мы вообще останемся без связи с внешним миром…       Мужчины начали громко спорить, как именно действовать дальше и на чем отправляться за водой: на барахлящем флаере или на трусливых деревенских корусах.       К’Яла слушала их, раскрыв рот, потому что очень много слов были ей вообще незнакомы и звучали так забавно.       Шорн, размахивая дротиком, бегал кругами по двору, воображая себя великим охотником, преследующим зверя.       — И вот воин нанес смертельный удар-р-р! — воскликнул он, поднимая дротик. Но запнулся об одну из железяк, лежавших на земле, и упал ничком в пыль, мгновенно перепачкавшись.       Грохот привлек внимание мужчин, они обернулись, заметив детей рядом.       — А вы что тут делаете, разбойники? — сердито спросил отец. — Другого места для игр нет? Ну-ка, брысь отсюда, не путайтесь под ногами!       К’Яла подошла к железке, из-за которой упал брат, и пнула ее.       — Дурацкий трак! — сказала она, смакуя новое слово, только что услышанное от дяди Шу’Рена.       Лицо отца изменилось, когда он услышал это.       — Что ты сказала? — переспросил он у нее.       — Трак! — с улыбкой повторила К’Яла, указав на железяку.       Отец подошел к ней и отвесил чувствительный шлепок по голому заду.       — Ай!!! — взвыла К’Яла, подскочив.       — И еще один — за то, что кричишь! — прошипел отец, шлепнув ее снова.       К’Яла зажала рот ладошками, жалобно глядя на брата. Тот только развел руки в стороны.       — Чтобы больше таких слов не повторяла! — строго сказал отец. — А теперь, дети, идите лучше в Мертвый Сад. Нам тут надо подумать над серьезными делами, а вы только отвлекаете…       Они уже собрались последовать его приказу, как услышали скрежет открывающихся железных ворот. Отец и дядя Шу’Рен тоже повернулись туда, чтобы выяснить, кто к ним пожаловал.       К’Яла увидела в просвете высокий силуэт женщины, закутанной в плащ и с наброшенным на голову капюшоном. Лицо ее было скрыто под респиратором. Но К’Яла все равно узнала ее. Это была тетя Ла’Эт. Видимо, ходила на охоту, пользуясь затишьем в буре.       Кажется, ей удалось кого-то добыть. К’Яла увидела, что тетя тащит за собой на веревке тушу какого-то довольно крупного зверя.       Следом за ней бежали старшие дети, держа в руках дротики. Они тоже были закутаны в плащи и накидки.       — О, неужели у нас сегодня будет пир? — заметил дядя Шу’Рен, поднося ладонь к глазам, чтобы разглядеть против солнца, кого именно удалось подстрелить тете Ла’Эт.       — Не возлагай на это больших надежд, братец, — ответила Ла’Эт, снимая респиратор. — К сожалению, эта тварь мало съедобна.       Она пнула тело носком сапога.       Отец и дядя подошли поближе и ахнули.       — Крукс! Да еще такой крупный?!       — Он самый. Наткнулась на эту тварь возле второго колодца. Кстати, источник совсем занесло песком. Даже если вода вернется, придется потрудиться, чтобы его откопать и вычистить.       К’Яла подошла поближе вместе с остальными детьми, испуганно разглядывая жутковатого на вид зверя, лежащего на земле. У него была длинная острая чешуйчатая морда, вытаращенные остекленевшие глаза еще сохраняли мерцающий желтый блеск, жилистое крепкое тело было покрыто колючей сивой щетиной, на лапах торчали внушительные крючковатые когти. Длинный тонкий хвост заканчивался пучком шипов. Но больше всего пугали острые, тонкие как иглы клыки, торчащие из разинутой пасти. Черный раздвоенный на конце язык свисал набок. На груди красовался запекшийся ожог от выстрела.       — Откуда они только берутся? — в отчаянии воскликнул отец, подняв глаза к небу. — Мы же осенью всех этих тварей перестреляли в округе!       — Значит, перестреляли не всех, — сухо ответила тетя Ла’Эт, снимая со спины винтовку. — Он был там не один, конечно. А со своей стаей. Вели они себя очень нагло и агрессивно. Видимо, изрядно оголодали. Пришлось застрелить нескольких, чтобы остальные отошли. Он еще не самый крупный из них.       Круксы были головной болью взрослых уже несколько лет. Лорд Тронно, один из тех плохих «метлоголовых», на которых постоянно ругался отец и остальные, не только чуть не сжег Драксшот, когда удирал с Нарна, но и выпустил на свободу всех своих круксов, которых выращивал в подвалах крепости для охоты на нарнов.       Эти животные были родом не с Нарна, отличались необычайной агрессивностью, всеядностью и выносливостью, очень быстро размножались, а так как стаи у них образовывались большие и слаженные, мало какой нарнских зверь, даже самый лютый, мог выстоять против них. Расплодившись, круксы уничтожили почти всю дичь в округе в течение пары лет и принялись нападать на домашнюю скотину. Да и на нарнов естественно нападали. Инстинкт самосохранения, как таковой, у этих животных отсутствовал, особенно когда они были голодны. Осознав масштаб катастрофы, отец и его соратники уже несколько раз организовывали большую охоту, истребляя этих тварей. И все равно они умудрялись выжить и размножиться.       — Надо выследить их и перестрелять, пока далеко не ушли! — сказал отец. — Иначе опять не дадут нам высунуться из поместья.       — Я подготовлю флаер, — сказал дядя Шу’Рен и побежал к ангару в дальнем конце их огромного двора, где на время бури спрятали всю рабочую технику.       Отец пошел в дом, собирать оружие для охоты.       Тетя Ла’Эт присела на корточки в тени сломанного тягача, отдыхая, расстегнув плотный кожаный нагрудник.       — Далеко от крепости не ходите, дети, — сказала она своим маленьким спутникам, толпящимся около убитого зверя. — Эти проклятые круксы очень быстро бегают. Могли обнаглеть и пойти следом за мной. Я даже с плазменным ружьем не сразу их отпугнула, а вас они вообще сожрут и не подавятся.       Муж тети На’Шар хохотнул, толкнув своего товарища в плечо.       — Хорош был бы ты с корусами, если бы наткнулся на этих тварей в пути! Круксы бегают быстрее корусов, знаешь? Я видел охоту их стаи однажды, уж на что нервы крепкие, а блевать захотелось…       — Но рядом с крепостью уже давно никакого зверья нет, — возразил один из старших мальчиков из детей воинов, живших с ними в Драксшоте. — Они все отошли дальше к горам. На кого нам тут охотиться?       — Далеко от крепости не отходить! — повторила тетя уже более жестким голосом. — И всегда держите при себе коммуникатор! Если не будете слушаться старших, вообще останетесь в доме! Ясно?       Старший мальчик покорно поклонился, прижав кулаки к груди.       Отец и дядя Шу’Рен вернулись, переодевшись в легкий доспех, с респираторами на шее и тяжелыми плазменными винтовками в руках.       — Мы готовы! — объявил отец. — Ты с нами, сестра? Или останешься отдыхать? Мы и вдвоем справимся. Сегодня меня все настолько бесит, что так и хочется перестрелять еще сотню круксов.       Ла’Эт пружинисто поднялась на ноги и схватила винтовку.       — Как будто без меня вы их найдете, — фыркнула она. — Охочусь и выслеживаю зверя я все же лучше вас. С такими горе-следопытами, как вы, круксы успеют до южного континента добежать и вернуться.       — Твоя правда! — согласился отец, коротко засмеявшись.       Ла’Эт пошла следом за братьями к флаеру, который уже стоял, рокоча двигателем, готовый к взлету. Машина действительно выглядела изрядно потрепанной: краска на корпусе местами облезла, местами обуглилась. Да, это был один из нескольких флаеров, избежавших гибели в огне. «Метлоголовые» успели почти во всех брошенных машинах пошуровать, что-то выкрутить, что-то сломать, так что работали они через раз.       К’Яла зажала уши ладошками, когда флаер с ревом взлетел, подняв облако пыли. Она эту машину немного побаивалась.       

***

      Старшие дети уныло стояли во дворе, обсуждая последнее распоряжение тети Ла’Эт. Если нельзя отойти далеко, смысла идти на охоту на хугов вообще нет. С таким же успехом она могла просто приказать им сидеть дома.       — Ну что, пойдем за хворостом? — спросила К’Яла у Шорна, толкнув его в бок локтем. — А то тетя Г’Са’Лид опять будет ругаться.       — Погоди, у меня есть другая идея, — шепнул он, а потом посеменил к старшим детям, сжимая дротик в руке. — Эй, мы пойдем с вами, погодите!       К’Яла разинула рот. Он что, с ума сошел?!       Старшие мальчики посмотрели на него недовольно.       — Вас еще не хватало, мелюзга сопливая. Вы же постоянно отстаете и ноете.       — Я не буду ныть, честное слово! — возразил Шорн. — И не буду отставать, я хорошо бегаю!       — Какая разница, если ты потащишь с собой сестру? — мотнул головой старший мальчик. — Да и мать твоя наверняка не давала разрешения. Нам не нужны еще и с ней разборки. И с отцом твоей сестры тоже не нужны проблемы.       — А мать мне разрешила пойти на охоту! — не моргнув, солгал Шорн, вызвав еще один беззвучный вопль протеста у К’Ялы, слышавшей его слова. — Вот, даже дротик дала в дорогу!       К’Яла не выдержала и подошла к нему, дернув его за руку.       — Ты с ума сошел? — зашипела она ему на ухо. — Твоя мама нас обоих убьет, если узнает! А если мой папа узнает, то мы вообще долго сидеть не сможем! Помнишь прошлый раз? Когда ты мины притащил в дом? Виноват был только ты, а влетело нам обоим!       — Это если они узнают, — тихо ответил ей Шорн. — Но представь, если мы вернемся с добычей. Вряд ли родители будут нас ругать за это…       — Почему ты решил, что мы обязательно вернемся с добычей? — прошептала К’Яла. — Ты же слышал: рядом с домом нет никакого зверья. А далеко ни нам, ни старшим ходить нельзя.       — Потому что я знаю одно место, где мы сможем удачно поохотиться. И оно не очень далеко отсюда.       Она скептически фыркнула.       — И что же это за место такое, да еще недалеко от дома, о котором знаешь ты, а другие не знают?       — Да все о нем знают, просто не обращают на него внимания. А зря! — загадочно ответил Шорн.       К’Яла все равно сомневалась.       Шорн вздохнул и махнул рукой.       — Ты можешь идти в Мертвый Сад и собирать хворост. А я пойду на охоту. Посмотрим потом, кого родители больше похвалят. Того, кто еду им принес, или тебя с сухими палками.       — Палки тоже важны, — ответила К’Яла обиженно. — Без них еду не приготовить.       — А если еды нет, что, палки будешь жевать? — возразил Шорн.       К’Яла молчала, подавленная суровой правдой. Еды у них действительно нет, она сама это видела.       — Хорошо, я пойду с тобой, но недалеко, — сказала она, отыскав компромисс для своей совести.       —Тогда поспешим, а то они уже уходят, — ответил Шорн и указал на старших детей, принявших какое-то решение и двинувшихся к воротам. — Эй, мы с вами!       Старшие мальчики недовольно проворчали что-то в ответ. А потом толкнули сына тети На’Шар к ним.       — Останься и не спускай глаз с этих сосунков. Не хватало еще им потеряться! Погуляй с ними вокруг поместья, раз им так хочется.        То’Кет, которому недавно исполнилось семь лет, очень важничал из-за этого и стал вести себя с ними высокомерно и покровительственно.       — Вот ведь привязались. Вам так далеко нельзя, как они пойдут.       Шорн слегка удивился, держа К’Ялу за руку.       — Разве они решили нарушить приказ тети Ла’Эт?       То’Кет мотнул головой.       — Нет. Но вам нельзя отходить от дома даже на такое расстояние. Из-за вас и мне придется остаться. А я так хотел нормально поохотиться…       Шорн хмыкнул.       — И у тебя есть такой шанс. Пойдем вместе, и обещаю, мы притащим домой груду хугов! Старшие еще обзавидуются нам!       Он поманил его за собой. К’Яла последовала за ними, все еще чувствуя вину за то, что ослушалась взрослых…