***
Инеж Гафа — пожалуй лучшая инвестиция Каза Бреккера. Его любовь, его жена и мать его ребенка. Призрак. Она научила его любить и казалось только с ней, он снова становиться Казом Ритвельдом. Она пела колыбельные на сули, читала сказки и даже как-то раз пыталась научить дочь акробатике, но не смотря на успехи, Лив решила посветить себя рисованию. Конечно пока рисунки на тему «солнышко, облака и дом на ферме» сложно было назвать искусством, но это все равно радовало ее. Лив скучала по их ферме, что выкупил себе обратно отец. Там девочке удалось увидеть лошадей или просто узнать «как же интересно растут эти яблоки». Мать на удивление пекла вкуснейшие пироги, а отец просто наслаждался тишиной. Время от времени ему нужно было забыть о работе и шумном городе, а тут как на зло даже его больная нога переставала ныть. — Может выпьем горячего шоколада? — вдруг услышала она, не отрываясь от только что нарисовано шедевра. — Если ты конечно хочешь… — С тобой? — удивленно спросила девочка, теперь уже уставившись на отца. Она пару раз оглядела его и заметила отсутствие перчаток. Каз, одной рукой опирался на трость, а другую протянул дочери. Та немного колебалась, как и он. кажется? Инеж сейчас была занята тем, что спасала мир от чудовищ. Работорговцы. Так она объясняла маленькой дочери своим отъезды. Та кого просто схватили работорговцы, а потом продали Танте Хелен — владелице дома удовольствий в Кеттердаме, где она была вынуждена провести свои ужасные дни. Он спас ее. Каз подарил Инеж ее первый нож, научил как лучшее взломать сейф и обчищать карманы, а так же назвал ее Призраком. Теперь ее боялись. Как и его. Ужас Бочки и его верный Призрак. Он подарил ей военный корабль. А она отдала ему свое сердце еще задолго до того как, он впервые назвал ее своей «инвестицией». «Сердце — это стрела. Ему нужна цель для меткого попадания» — Тогда можно еще печение? — Ну разумеется… — Идем скорее. Тебе нужно больше отдыхать, так мама сказала, — маленькая рука Лив, так быстро легла на его ладонь, что Каз сразу не понял что произошло. Лив еще долго болтала про обещания маме, пока та сражается с чудовищами и Казу просто захотелось улыбнуться. И он сделал это, пока его ребенок мог болтать часами.***
Не то чтобы Оливия Ритвельд боялась темноты или чудовищ, о которых рассказывала ее мама, просто ей нужно было еще немного присутствия взрослых перед сном. Комната была украшена картинами, что рисовала она сама. Иногда Каз забывал о своих обещаниях вроде «конечно повешу на самое видное место», но всегда старался уделять внимание не только работе в клубе Воронов. Бреккер, хотел как можно больше узнать о ней, когда та была маленькой, как протягивала руки чтобы тот взял ее с собой.это было слишком сложно. Каз укрывает ее одеалом, чтобы та не замерзала, а она не отпускает его руку, пока он не закончит читать сказку. Лив как можно крепче прижимала к себе своего ворона, а другой руку отца. Похоже это передавало ей немного уверенности. Иногда его пугало такое быстрое взросление дочери, ее внимательность во всем и куча вопросов на разные темы. Вот что стало намного сложнее. Даже сложнее чем ее резкие прикосновения или крадущиеся шаги…пока преодолеть все было очень неприятно. Хотя, Каз старался как только мог, но проблемы со сном, приступы и многое другое сопровождали его до сих пор. Только с близкими людьми он мог оставаться тем самым любопытным мальчишкой, сыном фермера, но прикосновения должны были быть по согласию. Но он пытался… — Па, а ты научишь меня тому фокусу с монеткой? — почти тихий голос вернул его в реальность. Каз взглянул в ее полные надежды глаза своим суровым взглядом и тяжело вздохнул. Он сидел на стуле рядом с кроватью, трость всегда рядом и книга сказок на коленях. И вот они куча вопросов только для того чтобы не отпускать его так быстро. Она пока не готова. — Я ведь обещал, — ответил он, удивительнно приподняв брови. — Что-то еще? — Когда мама вернется? — Скоро. — Как скоро? — Как только справиться со всеми чудовищами. — ответил он, пытаясь остановить нескончаемый поток вопросов. Как и для Лив, Казу тоже было сложно свыкнуться с долгим расставанием, но он держался. Конечно, ему было несвойственно плакать в силу возраста, но смотреть на море уже стало привычным. — Как думаешь чудовище больше не вернется? — спросила она, ткнув своим маленьким пальчиком в свою кровать. Конечно она имела в виду под ним, но вставать с него и смотреть в эту темноту совсем не хотелось. — Мама бы справилась с ним. Каждый раз перед отъездом, Инеж просила дочь проследить за отцом. Ест ли он хорошо, отдыхает много от работы или просто успевает хоть немного спойкой спать по ночам? Увы последний пункт был проблемой для того чтобы потом доложить все маме, но остальное было вполне подробно изложено, пока они возвращались домой от причала, где пришвартовывался «Призрак». Также мать предупреждала Лив о больной ноге, которую Каз повредил в свои четырнадцать лет и просила дочь особо не сердиться на папу, когда тот мало брал ее на руки. Но теперь она понимала и старалась проявлять заботу спрашивая о его самочувствии, так как не могла помочь справиться с болью. — Надень перчатки, а то они могут тебя схватить. — просит Лив, отпуская руку отца. Он переводит взгляд на тумбочку у кровати, где лежат перчатки и сразу же кивает, чтобы она так не волновалась. — Думаю я страшнее многих чудовищ. Тебе не стоит волноваться об этом, Лив. — Нет, ты совсем не страшный. Я люблю тебя па, — бормочет она, уже зевая и закрывая глаза. «Я тоже тебя люблю, Лив» Подождав еще немного, Бреккер лишь легко касается губами ее мокушки. Осторожно забирает свои вещи и выходит из комнаты. По дороге, он много рассуждал об своем детстве, о Джорди который возможно полюбил бы племянницу или как защитить дочь в будущем. Пока его успокаивал тот факт, что единственным источником зла являются — чудовище под кроватью. Он пока не был готов расставаться с ее смехом, как бы он не был вечно суровым с ней или теми многими вопросами, что раздражали. Не смотря ни на что она все еще любила его. Он позволял ей есть вафли столько, сколько позволит ее растущий организм, но всегда добавлял что нужно знать меру. Или брал к себе в клуб Воронов, когда он пустовал, ибо видеть пьяных людей в столь юном возрасте — не самое лучшее зрелище. Это ее дочь. Сокровище его сердца. И он готов сделать все, чтобы она была счастлива.