Красивое

По гребню дюны бежит ящерица с хризолитовой полосой вдоль хребта — песок осыпается, течёт и шуршит; парит в белёсо-синем небе птица, клонится к востоку, к редкой ряби облаков, перья её отблескивают зелёным в лучах двух яростных солнц; сверкают, отражая свет, прозрачные крылышки в изумрудных прожилках, когда стремительно проносятся в воздухе насекомые; медленно ворочается в глубине барханов сонный песчаный червь, и дрожит над пустыней зыбкое полуденное марево, рождая миражи. Мир насыщен и полон до краёв, мир звучит — без единой фальшивой ноты, голосами и тишиной, живое говорит. «Ш-ш-ш», — шепчут дюны. «З-з-з», — звенят жуки. «С-с-с», — свистит ветер. «И-и-и», — плачет одинокая птица. Мир прекрасен и совершенен, и абсолютно безлюден. Но в самом сердце пустыни можно найти человеческие следы — там, где рой обращается целым существом и кружит, раскинув руки, оставляя на песке отпечатки плоских подошв. Его облик — сны истлевших под слоями песка костей: трепещут длинные рукава, развеваются полы яркого одеяния, стучат друг о друга бусины, подрагивают в потоке воздуха вплетённые в волосы перья. Пустыня поглотила давным-давно — теперь пустыня отдаёт, и они взяли. Мёртвое тоже хочет говорить. Прошлой ночью прошёл метеоритный дождь — они наблюдали, сидя на краю источенной ветром и временем скалы, как горит железо, оставляя в слоях атмосферы яркие золотые росчерки. Как железо тяжело падает, зарываясь в песок, и огонь гаснет, как дым и пепел на рассвете окрашивают солнца в красный цвет, и горизонт клубится густыми, будто предгрозовыми, пыльными облаками. Это было так красиво. Очень красиво.