Воспоминания о Ноябре

Я снова стою на этом месте. Я уже потеряла счет времени, когда на мой нос упала капля дождя. Ливень скорее успокаивал меня. Был отдушиной, спасением, как будто капли воды смывали с сердца тяжесть. Теперь носить ее с собой – моя вторая плата. Вот только о первой я забыла. Распрощаться со своим контрактом невозможно, но возможно о нем не вспоминать. Я давно думала об этом, с одной стороны он сделал мне одолжение, заварив всю эту кашу и позволив сбежать, но кто знал, что ценой моей свободы станет его жизнь. Я стою на другой стороне дороги. Кажется, я промокла уже до нижнего белья. Становится очень холодно. Какое знакомое и одновременно очень далекое ощущение. Да, его пальцы были такими же холодными. Достаю из внутреннего кармана куртки пачку сигарет, которая разделила со мной участь – тоже вся раскисла от воды. Я, вздохнув, кинула ее и попала как раз на тротуар на другой стороне. Как жаль, что она уже ни тебе, ни мне не сможет помочь. Когда это произошло? Кажется, было еще тепло. Теплее, чем сейчас. Хотя, о чем я, с ним никогда не было тепло. Если только… на душе? А есть ли она у меня? Конечно, есть. Я ненавижу стереотипы о том, что мы бездушные создания. Иногда контракторы даже человечнее людей. Гремит гром, и я невольно вздрагиваю. Как будто это было предупреждением. Страх, что меня выследят, еще оставался, но вот только кому меня искать? Я не настолько важная шишка, чтобы из-за меня устраивать спектакли. Всего лишь рядовая звезда на небе рядом со всеми остальными, и имя мне – SN-713. Вам это о чем-то говорит? Вот и я о том же. Прошел год. Не сказать, чтобы что-то изменилось. Я работаю учительницей математики в провинциальной школе недалеко от Киото. Забавно, правда? Числа – это мое кредо, говорил он. Но не по своей воле я хорошо считаю. Можно ли сказать, что тому виной небо? Небо забрало нашу жизнь, дало нам силу и поставило на себе точку – вот он, символ того, что мы существуем. Есть ли смысл жить тем, кому жить не хочется? Хотя, он, кажется, хотел жить. Я позавидовала бы любому, у кого есть жажда жизни. По мне так лучше схватить все сразу с горящими глазами и сгореть тут же, вспыхнуть и в этот момент быть прекрасным. А длинная жизнь без смысла – это немного скучно. Я хотела бы спросить его сейчас, что он думает по этому поводу. Хотя, я не сомневаюсь, что он согласился бы со мной. Скука – не для него. Я усмехаюсь. Может, попробовать пережить все еще раз? Прыгнуть назад, дать себе шанс увидеть его снова. Вспыхнуть и…сгореть? Я сомневаюсь. Я так давно не пользовалась своими способностями, что почти забыла, как это делается. Хотя, что я говорю, это на уровне инстинкта. На самом деле я давно думаю об этом, но все оставалось на уровне мысли, которая тут же отвергалась. Можно попробовать, вот только… как сильно мне будет больно? И сколько мне придется заплатить за такую возможность? Немного страшновато. Но я глубоко вздыхаю и решаю, что игра стоит свеч. Он бы одобрил. Наверное. Я даю себе еще пару секунд на сомнение, а потом опускаю взгляд на одинокую размокшую пачку сигарет, лежащую на другой стороне дороги. Стоит только захотеть, и я увижу его. Надо собраться. И я собираюсь. Я не могу видеть, как мое тело охватывает свечение, но чувствую его. Вот изображение мира в глазах расплывается, я закрываю глаза и… - Ты долго еще здесь будешь стоять? Я вздрагиваю, открываю глаза и смотрю перед собой. Вот он, стоит передо мной, но… почему он недоволен? Черт, я даже не знаю, в какой момент времени я прыгнула. Что ж, мне не впервой разбираться в подобных ситуациях. Но как же я давно не делала этого… Ощущение, будто вернулась домой после очень долгого отсутствия. Я чувствую легкое покалывание в груди, рассматривая его лицо. Я и не забывала, как он выглядит, но сейчас он кажется более… живым. Хотя я знаю, что это не более чем проекция моих воспоминаний. Нужно что-то сказать, но я не могу выдавить ни слова. Не думала, что будет так сложно. - С тобой все в порядке? – спрашивает он, вскидывая бровь и немного наклоняя голову. Если он это сказал, значит, воспоминание идет по верному пути. Получается, что в этот момент времени я вела себя так же. Я поворачиваюсь и оглядываю коридор, в котором стою. Сейчас день, свет падает через окно. Я загородила ему проход. Зачем? Я не помню… или может?.. - Нужно поговорить, - выдаю я первую попавшуюся на ум фразу и угадываю. Он кивает и следует за мной к окну. А что дальше-то говорить? Несмотря на мои способности, память у меня короткая, а на мелочи так вообще. Ладно, пусть примет это за лирическую паузу. Напряженно смотрю в окно, пытаясь сообразить, что к чему. Как много раз я звала его поговорить? По-моему, вообще никогда. Но тогда тем более я должна помнить этот особенный выдающийся момент. - Может, по мне незаметно, но я очень занятой человек, Сентябрь, - говорит он с легким упреком. Сентябрь. Да, так меня раньше звали. Я думаю, этот месяц подходит мне больше всего. Такой же дождливый и… противный. Хотя, лить дожди – не мой профиль. Для этого у нас есть отдельный человек. И тут меня осенило. Конечно. Это было примерно за год до его смерти. Когда мы только прибыли сюда и началась вся эта кутерьма с «Организацией». О чем я тогда говорила с ним? Может быть, о Вратах? Или о задании? Или... была, не была. - Кто такая эта Кирихара Мисаки? – спрашиваю как можно более спокойным голосом. - Ты уделяешь ей очень много внимания. Он молчит, и я уже начинаю думать, что только что застопорила воспоминание, сказав неверную фразу. Я поворачиваюсь, чтобы убедиться, но убеждаюсь в обратном. - Ревнуешь? – спрашивает он с лукавой улыбкой. Я цокаю языком. - Думай дважды, прежде чем спросить о чем-то подобном, - говорю я и обхожу его. - Она нам еще пригодится, вот увидишь, - слышу я последнюю его фразу, прежде чем вылететь из воспоминания. Гром выводит меня из состояния ступора. Вот снова передо мной дорога, а с неба льет холодная вода. Мои ноги подкашиваются, но я удерживаюсь на месте. Как непривычно. Сейчас мне, должно быть, нужно… считать? И я считаю. Впервые за долгое время я делаю это не по работе, а в качестве платы. Дрожащими от холода губами я шепчу числа, в принципе ничего не значащие. Двадцать шесть на восемьдесят один равно две тысячи сто шесть, тридцать восемь делить на 7 равно примерно пять целых и сорок три сотых, одиннадцать плюс тринадцать равно двадцать четыре, как просто, но как больно. Проходит много времени, прежде чем я чувствую, как силы вновь возвращаются ко мне. Плата – жуткая вещь. На мгновение возникает чувство, что ты висишь на волоске от исчезновения, и вот ты судорожно исполняешь свою плату, боясь, что что-то не даст тебе это сделать. Почему первое, что я вспомнила, было краткое упоминание о Кирихаре Мисаки? Насколько я помню, она действительно оказалась полезна, но не имела никакого значения в моих отношениях с Ноябрем. По-моему, она даже больше не была темой для разговора. Может, так мой мозг заново знакомит меня с той ситуацией? Как забавно. Может, стоит остановиться? Мне будет еще тяжелее, если я снова переживу все это, пусть даже кусками. Хотя, раз уж начала, то надо продолжать. А боль… она забывается. Отсчитав с сотню различных примеров, я снова сосредотачиваюсь на пачке сигарет, и мир вокруг исчезает. Где я на этот раз? Я открываю глаза и вижу, что стою около моста. На дворе вечер, дождь, Лондон, какая прелесть, какая ностальгия. Шучу, у контракторов не бывает ностальгии. Или бывает? Справа через Темзу я вижу Биг Бен и убеждаюсь, что я у моста Ламбет. Что я здесь делаю? Да еще и в дождь. Замечаю в руках зонт и раскрываю его. Я кого-то жду? Это воспоминание связано с Ноябрем, значит, он где-то поблизости и должен вскоре появиться в поле зрения. С дерева, под которым я стою, падают крупные капли, стук которых об зонт вызывает у меня чувство напряжения, и я отхожу немного в сторону к остановке. В поздний вечер под дождем по улицам совсем никто не ходит, это нагоняет тоску, которую я теоретически должна чувствовать. Когда же он уже явится? Или это я должна куда-то явиться? Я останавливаюсь на секунду, вглядываюсь в улицу, размазанную каплями дождя, и решаю двигаться вперед. И через некоторое время, дойдя до Ламбетского дворца, я вижу на тротуаре светлую фигуру. Подойдя к нему, вижу, что он сидит, опершись спиной на каменное ограждение, и взгляд его направлен куда-то вперед, с сигареты во рту падают небольшие капли воды. - Хорошая погодка, не правда ли, мистер Саймон? – с усмешкой говорю я, накрывая его зонтом. Он переводит свой взгляд на меня и чуть улыбается. - Вот и я решил насладиться ею непосредственно, - его голос мягок как всегда. - Все прошло успешно? – сажусь на корточки перед ним, и достаю пачку сигарет из нагрудного кармана. - Как насчет сигареты? - Не откажусь, - он дрожащими пальцами вытаскивает одну и, выплюнув ту, что была прежде, посмотрел на меня с немой просьбой. Я откопала в кармане зажигалку и помогла ему прикурить. - Ну, так как? - А ты еще сомневаешься? – он выпускает тонкую струю дыма, а я прикрываю нос рукой. - Что ты говорил о пассивных курильщиках? – вскидываю бровь. - Извини, - он прикрывает глаза, - и спасибо. На этом моменте меня снова выкидывает из воспоминания. Закашлявшись, я упала на колени. Я пробыла в воспоминании достаточно долго. На этот раз придется считать дольше. Какая ужасная плата, в который раз говорю я себе. С каждым разом приходится придумывать более сложные примеры, времени уходит все больше и больше. Хотя, я нашла чему жаловаться, бывает и хуже. Намного хуже. Это воспоминание было задолго до начала всех событий здесь, в Токио. Может, за два или три года. Точнее вспомнить я уже не могу. С усмешкой думаю о том, что у Ноября была странная любовь к тротуарам. Тогда мы работали вместе примерно полгода. Я работала в основном в качестве хранителя информации, ибо из-за способностей я не была пригодна к каким-либо операциям и прочему. Я была флэш-картой в кармане Ноября, по-другому и не скажешь. Но зато в этом деле мне не было равных. Я смотрю на наручные часы. Я тех пор, как я пришла сюда, прошло чуть больше часа. Через 4 часа отбывает моя электричка. Времени вполне достаточно, чтобы вспомнить все самое главное. Я сажусь на ограждение, чтобы не упасть в следующий раз, и уже по знакомой схеме погружаюсь в следующее случайное воспоминание. Шум, много света, много людей. Все очень нарядно одетые, мужчины в костюмах, дамы в элегантных платьях. Неужели это прием у королевы? Вот это занесло, так занесло. Атмосфера очень напоминает бал, но тут все собрались отнюдь не потанцевать и не повеселиться. Молодых девушек, ищущих женихов, тут тоже не встретишь. Я здесь для сбора информации, как и все остальные. За улыбками скрываются коварные планы и недобрые намерения, я-то знаю. Ищу глазами Ноября, он должен быть где-то рядом. Я помню, что на этом приеме застрелили премьер-министра. Судя по всему, это должно случиться достаточно скоро. МИ-6 знало о возможности покушения, поэтому моей задачей было найти тех, кто должен быть ответственен за это на этом приеме. Но по официальной версии я Синтия Крос, спутница Джека Саймона. Ноябрь отыскивается около каких-то важных шишек, и я, состроив недовольное лицо, капризно говорю ему, схватив за локоть: - Саймооон, где ты пропадаешь? Я еле тебя нашла! Ноябрь мягко улыбается и представляет меня людям, с которыми разговаривает. Вероятно, мне было очень важно узнать их имена, но сейчас это не имеет абсолютно никакого значения. Ноябрь отводит меня в сторону и тихо говорит: - Тебе нужно будет проследить за тем, что в очках. Он постоянно оглядывается на дверь. Я киваю. - И кстати, ты очень хорошо выглядишь, - он подмигивает мне и уходит куда-то в толпу. Я хмыкаю, беру с подноса проходящего мимо официанта бокал с вином и принимаюсь за непринужденный разговор с какими-то опять же важными шишками, краем глаза наблюдая за шишкой в очках, за которым велел следить Ноябрь. Как бы мне ни хотелось прямо сейчас побежать к нему и просто смотреть на него, а не на этих ненужных мне не людей, но я не могу прервать ход воспоминания, иначе оно просто застрянет. И вот мужчина в очках уходит к той самой двери, на которую так долго косился. Я вежливо извиняюсь перед шишками, иду за очкастым и прямо около двери окликаю его. Он, вздрогнув, оборачивается на меня, я замечаю, что он вспотел. - Прошу прощения, я опять потеряла Джека, - расстроенно говорю я. - Вы его не видели? Он постоянно исчезает, как будто хочет убежать от меня! - Нет, не видел… - бормочет он, - сомневаюсь, что кто-то захочет убегать от такой девушки, как вы, - говорит он с напряженной улыбкой, явно надеясь, что я не замечу его волнения. - Да бросьте, - я хихикаю. - Кстати, а куда вы направляетесь? Здесь разве не вход на кухню? – я удивленно хлопаю глазками, - или может быть… - я перешла на шепот, - …вы ищите уборную? Тогда я бы на вашем месте спросила у официантов. - А, нет, я… - он запнулся, - я действительно ошибся дверью, спасибо вам. Он нервно кивает и быстрым шагом уходит. Я усмехаюсь и, оглянувшись по сторонам, вхожу через дверь в коридор, ведущий на кухню, но и не только. В конце коридора развилка. Налево пойдешь – покушать найдешь, направо пойдешь – голову снимут. Я решительно иду именно направо. По сценарию я должна попасться. Я помню, что, когда я подслушивала разговор, один из заговорщиков, одетый в официанта, вышел проверить, почему очкастый еще не пришел. Меня повязали, заклеили рот и посадили на пол около кадки с какой-то пальмой. Я не слушала то, о чем они говорили. То есть, я знала, что они сейчас прямо при мне обсуждают, как пристрелят министра, называют все нужные имена. Просто они уверены, что из этой комнаты я выйду только вперед ногами. Но этого не случилось. А случилось следующее: вошел очкастый и, увидев меня, начал орать, мол, вы что наделали, идиоты, это ж женщина красавчика из МИ-6. Я сидела смирно и делала вид, что очень сильно боюсь. Пока они решали, что им делать, их человек пристрелил министра. Из-за поднявшейся шумихи, меня почти незаметно выволокли из зала, где было само торжество. Когда это происходило на самом деле, мне было безумно страшно. Но, поскольку сейчас это всего лишь воспоминание, я не волновалась вообще. Я просто ждала, когда появится Ноябрь и вытащит меня. Я была бы рада, если бы тогда я знала, что он действительно вытащит меня. Хотя, если думать рационально, не вытащить меня означало потерять информацию. Ребят найдут после, заколотых в машине. Через полчаса после произошедшего мы с Ноябрем брели по освещенным улочкам парка. Я до сих пор не понимаю, почему он завел меня туда. В конце концов, министра убили, и мы должны были придать значение этому факту немедленно. Но вместо этого, мы молча шли. Он курил, а я держалась за его руку. Тогда я еще не отошла от страха и сжимала его руку, вызывая у него лишь легкую улыбку. Сейчас я попыталась воссоздать ситуацию. - Все в порядке? - он остановился и направил свой взгляд на меня. У него красивые глаза. Очень светлые. Как и он весь. - Никогда не надевай черный костюм, - после паузы говорю я ему, а он вскидывает брови, - тебе не идет. - Ах вот как, - он усмехается. - Я подумаю над твоим предложением. Вот сейчас. Мы стоим, друг напротив друга, смотрим друг другу в глаза. Кто сказал, что между контракторами не существует влечения? В конце концов, мы все всего лишь люди. А у людей это… обусловленная инстинктами реакция? Я с грустью думаю, что этот момент не повторится больше никогда. Кроме как в этом воспоминании, конечно. Все это… очень красиво. И вот я протягиваю ладони к его холодному лицу, подтягиваюсь к его губам и рушу воспоминание, потому что такого в нем не произошло. Открыв глаза, я хватаюсь за голову. После нарушения воспоминания она очень сильно болит. Это как наказание за опрометчивость. Начиная считать, вспоминаю, что в тот самый момент, когда я хотела протянуть к нему руки, зазвонил его телефон. Усмехаюсь сама над собой. Кстати, после того раза Ноябрь не надевал черный костюм. Никогда. Только один раз… перед смертью. Он наверняка подумал, что это плохое предзнаменование. Хотя, он никогда не заморачивался такими вещами. Часы показывали три часа до поезда. Воспоминания выбивают чувство реальности. На мгновение меня посещает желание поселиться в воспоминаниях. Но это не приведет ни к чему, кроме разочарований и сожалений. Еще около десяти минут я сосредоточенно считаю. Прикинув, куда меня может забросить на этот раз, я мысленно пожелала снова вспомнить Англию. Подальше от Токио, подальше от смерти Ноября. К моему счастью, мое желание исполнилось. Я сразу узнала и место, и ситуацию, и с дрожью подумала о том, что мне предстоит пережить. Это очень… волнующе. Это воспоминание находится примерно за три месяца до прибытия в Токио. В данный момент я нахожусь в номере отеля «Коринтия». Я стою перед зеркалом в полный рост и, кажется, собиралась застегнуть молнию сбоку платья с довольно легкомысленными вырезами и открытой спиной. Единственное, что его спасало, - длинный подол. Сказать, что я была представительского вида, - ничего не сказать. Все было соответствующе месту и событию. И заданию, конечно же. Моя цель – сынок не очень законопослушного гражданина с большим кошельком, который замышлял плохие дела. Все обыденно до ужаса. Я даже не стала придавать значения своей цели. Я здесь ради воспоминания. Ради Ноября. Который, кстати, ждал меня в фойе. Окинув меня взглядом, он довольно улыбнулся и взял меня под руку. - Вон он, - как только мы вошли в большой зал, где должен состояться ужин, сказал Ноябрь, - смотри не переборщи. - За кого ты меня принимаешь? – хмыкаю. - За профессионала, конечно, - Ноябрь лукаво улыбается, отпускает мою руку, и больше на этот вечер мы друг друга как бы не знаем. Я подсаживаюсь к своей цели, обворожительно улыбаюсь и приглушенным голосом говорю: - Почему такой симпатичный молодой человек сидит в одиночестве? Молодой человек расплывается в самодовольной улыбке. - Возможно, дожидается такую прекрасную леди, как вы. Весь ужин намеренно наклоняюсь вперед, подставляя его взгляду и без того сильно выделяющуюся зону декольте, кусаю и облизываю губу, хлопаю глазками и дожидаюсь, когда у него развяжется язык. Разгоряченный красным вином и мной, он уводит меня из ресторана в бар, обняв за талию, а я незаметно киваю Ноябрю, которого приметила рядом с обворожительной блондинкой. Бармен - наш человек. Он подавал мне разбавленное спиртное, а моей цели - с веществами, чтобы язык скорее развязался. Я ненавязчиво расспрашивала о его отце, восхищалась им и пила так медленно, как могла. Во время разговора, парень постоянно пытался полезть ко мне целоваться, но я ловко увиливала от него. Узнав наконец-таки все, что мне нужно, я подала бармену знак, и он в свою очередь преподнес моей цели абсент, после которого он уснул за столом. Я неторопливо вышла из бара. Миссия выполнена. Опять. Поднявшись в свой номер, я сразу иду в душ. Струи воды помогли расслабиться, но не смыть опьянение. Я знаю, что будет дальше, меня это очень волнует. Я помню, что, когда это все происходило, я была жутко довольна собой и, кажется, собиралась спать. Высушила волосы и обернутая в полотенце вышла в темный номер. И увидела Ноября в дверном проеме. Он стоял, закинув белый пиджак за спину и опершись плечом на дверной косяк, и с легкой улыбкой смотрел на меня. - Можно войти? - Ты уже зашел, - говорю я, складывая руки на груди. Он небрежно бросает пиджак на спинку кресла и подходит ко мне. - Ну и как тебе красавчик? - Он был довольно неплох. Жаль, не имею привычки крутить шашни с будущими трупами, - как же это ужасно звучит сейчас, неужели я действительно сказала это ему? Ноябрь сделал шаг в мою сторону, и я почувствовала запах спиртного, исходящий от него. - Да ты пьян, - нахмурившись, замечаю я и отступаю на шаг назад. - Ты тоже, - шаг ко мне. - Я думала, ты не пьешь, - шаг назад и сажусь на кровать. - Я решил попробовать, - тихо говорит он, наклоняясь ко мне, а я отползаю дальше на кровать, вызывая его усмешку. - С чего бы? Ты вроде за зож, - криво усмехаюсь. - Я за приятное времяпровождение, - он залезает на кровать следом за мной. - А я за здоровый сон, - пытаюсь отползти дальше, но отлично знаю, что дальше некуда, и если тогда я опасалась его, то сейчас мне наоборот хочется пойти к нему навстречу, но нельзя, иначе воспоминание разрушится. - Вот как? - он мягко прижимает мои запястья к кровати и накрывает мои губы своими. И в этом поцелуе все: сражение и спокойствие, недоверие и влечение, ненависть и симпатия, нежность и страсть. Моя голова идет кругом, и я теряюсь: я не помню, что я должна делать дальше, не знаю, что хочу сделать сейчас, кроме как забыться и остаться здесь: в этом несуществующем мире, созданном моим сознанием. Его руки убирают полотенце и обжигают мое разгоряченное тело своим холодом, на который реагирует каждая клеточка моей кожи. Кровь как будто бы закипает и тут же стынет в тех местах, где он касается меня, невыносимо и одновременно желанно, больно и приятно. Ощущение реальности и нереальности улетучиваются с каждым снятым с него предметом одежды. Я уже давно не думаю о том, как действовала в прошлый раз, все происходило интуитивно, как и должно быть. И в один момент у меня в голове что-то рассыпается на мелкие ледяные осколки, и я уже не понимаю ничего, кроме этого холода, не дающего мне сгореть прямо здесь и сейчас. Я сжимаю в пальцах его светлые волосы, они такие настоящие, такие мягкие, но как не страдать, когда на самом деле их больше не существует? Сочетания смешанных чувств и животных инстинктов, любви к тому, кто никогда не сможет полюбить меня, ни в воображении, ни в реальности, близость на грани слияния, объединения, катарсиса, - все это вертится в моей голове и вместе с желанием кричать доводит меня до оргазма. - Ты моя женщина, - шепчет он мне на ухо, и воспоминание обрывается. Сидячее положение не спасает меня от падения на мокрый тротуар. Я вся дрожу от холода, тихие слезы текут из моих глаз. Кто сказал, что контракторы не плачут? Анатомически слезные железы предусмотрены, значит, могут. Отсчитав нужное количество чисел, чтобы просто подняться на ноги, я снова сажусь на ограждение и поднимаю глаза к небу. Твоя звезда уже упала, и я уже никогда ее не увижу. А где-то еще горит моя, и она наверняка сейчас волнует планктон из астрономического отдела. Как подтверждение этому на линиях электропередач обнаруживается дух-наблюдатель. Я хмыкаю и смотрю на часы. Сорок минут до электрички. В самый раз. Поднимаюсь на ноги и опускаю взгляд на брошенную мной пачку сигарет. Я всегда носила с собой одну для него, на всякий случай. Всегда пригождалась. Никто не знает, сколько раз придется заплатить. После его смерти Апрель с удивлением заметила, что я все еще ношу сигареты с собой. - На счастье, - ответила тогда ей я. Счастья они мне не прибавили, да и трудно постоянно носить воспоминание о нем в нагрудном кармане. Поэтому, прости, пачка, тебе не суждено быть выкуренной. Ныряю в парк подальше от духов наблюдателей, снимаю куртку и парик, выбрасываю их, и двигаюсь в сторону вокзала. Через полчаса меня здесь больше не будет. Как ты думаешь, суждено ли нам когда-нибудь еще встретиться, Ноябрь 11?