Давай наблюдать за облаками на крыше мадридского дома

неделю назад — Почему я плачу? А почему ты не плачешь? Это жизнь. Я плачу, потому что это моя жизнь. Тереза Ариас лежала на больничной кровати как на смертном одре, сжимая руку внучки своей иссохшей ладонью, по которой последние минуты струилась жизнь. Мария потеряла одну бабушку в одиннадцать лет, а сейчас ей двадцать восемь и почему-то тяжелее. Когда ты ребенок, то многие вещи воспринимаются совсем по-другому и не наносят такой удар, какой должны нанести. Маленькая Мария редко видела свою вторую бабушку и чащу Терезу. После переезда в Барселону, они поменялись местами. Нельзя не сказать, что Мария не любила бабушку со столицы за ее вспыльчивость и постоянное наталкивание мамы против отца. Да, ей было грустно, она плакала и не понимала, почему она умерла. Умерла не дома у сына и невестки, а в доме престарелых среди таких же увядающих душ и медсестры в белом. Смирилась она быстро, ведь развод родителей перекрыл все остальное. Тереза очень хотела забрать внучку к себе. Оградить ее от семейных прерий и стычек, дать ту любовь, которую заслуживает девочка. Но не все в жизни происходит так, как хочется самой. Мария была сильной, Тереза видела это и чувствовала в глубине души. Единственное, за что сильно волновалась бабушка, так за то, что оставляла свою внучку опять одну. Опять одна в этом большом мире; опять одна со своими мыслями и переживаниями; опять одна, без поддержки и опоры, которую она так хотела. Мария была сильной, но любой сильный человек внутри переживает и хранит эту слабину. Тереза всегда трепетно лелеяла во внучке ее беззаботность и легкость, но судьба сточила все эти мягкие стороны и сделала из них острые грани. — Бабушка, а ведь я приехала всего лишь забрать тебя на матч “Реал Мадрида”. Последний в этом сезоне, — Мария слегка усмехнулась на непонятный взмах в сторону рукой от бабушки. На внешней стороне ладони находился катетер, и он навеял холод, который прошелся на спине и застыл где-то около затылка. Видеть этот провод с прозрачной жидкостью на жилистой руке с множеством сине-зеленых вен и красных прожилок было просто невозможно. Душа разрывалась на части. Это был единственный человек в ее жизни, за которого она переживала. Родители редко интересовались ею и ее жизнью. Им больше был интересен алкоголь и постоянные ссоры. Видеть бабушку при смерти убивало ее тоже. Она пыталась внушить себе, что нет, она не может умереть, не сейчас, вообще никогда. Но все же где-то в глубине души понимала, что счет ведется не на дни, а на часы. Организм истощался, и черное облако уже суетилось на седой головой Терезы Ариас - уроженки Мадрида; яростной фанатки “Реал Мадрида”; женщины, влюбленной в Зинедина Зидана, любившей гаспачо и длинные юбки в пол. — Но ты не учла, милая, что это выездная игра. Я бы все равно не пережила путешествие на машине в сто девяносто километров. Тереза хотела разрядить обстановку и хоть как-то смыть слезы с глаз. У нее они уже высохли, а вот у Марии только начали скапливаться во внутренних уголках глаз. — Да и потом, я была во Вальядолиде в шестидесятые, — она добавила шёпотом, — твой дед был ужасным занудой и всегда говорил “если испанец не будет путешествовать по Испании, то он не настоящий испанец, а лишь фуфло французское” — Он не любил французов? — У него был работодаль из Тулузы. Противный тип, да и к тому же фанат ПСЖ. Твоему дедушке это ой как не нравилось! Тереза разразилась в приступе кашля. В последнее время у нее часто стали появляться пробелы в памяти, она перестала быть усидчивой. Врачи говорили, что это типичное следствие старости. — Жаль, что ты его не застала. Ну ничего, я скоро к нему приду и тогда все о тебе расскажу. А пока иди, сходи мне за водой, — Ариас-старшая мягко кивнула внучке в сторону коридора. — И позови мне, пожалуйста, медсестру, мне что-то поплохело. — Да, конечно, я сейчас приду. Мария чувствовала внутри себя, что конец близок, поэтому не стала терять ни минуты, и ринулась за водой и медсестрой. — Извините, в тридцать второй палате моей бабушке стало плоховато и физраствор почти закончился. Вы можете подойти поменять? — Да, конечно. А вы внучка Терезы? Она много о вас рассказывала. Мария шла рука об руку с сестрой, но ее голова была как в тумане. — Что простите? Эм, да, я ее внучка. Брюнетка слегка улыбнулась губами, оказывая минимальное воспитание и уважение, попутно открывая дверь палаты. Тереза повернула голову к окну и будто бы спала. Вот только сон этот был бесконечным и уже далеко от этой палаты.